хотела обеими руками держаться за Саванну — единственную, которая любила ее, единственную, кто защищал ее от ужаса одиночества.
«Я так люблю тебя, сестра, — вся дрожа от безнадежности, говорила Лорел. — Я всегда буду любить тебя».
«Я знаю, детка, — тихонько, ласково отвечала Саванна, целуя ее в макушку.-Мы всегда будем друг с другом. Это ведь самое важное».
Лорел присела на нижнюю ступенечку, совсем ослабевшая и ошеломленная происходящим. Ее безумный взгляд был устремлен на маленький кулончик на цепочке, зажатой в кулак. Реальность несчастья, которого все эти годы она так боялась, вдруг проникла в нее и стала растекаться, подобно чернильному пятну на промокашке, по всему ее существу.
Так любившая, охранявшая и определявшая ее мир сестра ушла навсегда. И совсем не имеет значения, что ей, Лорел, уже тридцать, что в ее жизни были другие люди, значившие для нее немало. Сейчас, на этой ступеньке, ей было снова десять, и она была одинока. Весь мир ее разрушился, самое дорогое в ее жизни исчезло, не оставив ничего, кроме крошечного золотого сердечка.
— Я хочу видеть ее.
Они сидели в гостиной Бель Ривьера — Кеннер, Данжермон, Каролина и Лорел. Нелепая сцена. Гостиная, заставленная элегантной мебелью, источник комфорта и спокойствия, была наполнена хрупким напряжением, а собравшиеся в ней люди вели разговор о зверском, жестоком преступлении. Для мужчин эта смерть была частью их повседневной работы, а для семьи, так и не примирившейся с потерей, это было непоправимое горе.
В воздухе нависла тишина, нарушавшаяся лишь доносившимися из кухни всхлипываниями Мамы Перл. Вскинув голову, Лорел поднялась с верблюжьего дивана и стала ходить по комнате.
На другом конце дивана сидела совершенно сломленная Каролина. Окружавшую ее обычно ауру спокойствия и силы смыло приливом горести и потрясения. Королева в один момент лишилась всего своего величия и могущества. В первый раз после смерти брата она казалась растерянной и раздавленной.
Промокнув глаза платком из тонкой ткани, она взглянула на Лорел. Та, как солдат, с расправленными плечами и высоко поднятым подбородком маршировала по ковру. Она вела себя точно так же в первые часы после смерти отца. Десятилетняя девочка злобно и упрямо требовала, чтобы ее отвели к нему, настаивая на том, что он жив.
Она слишком ясно помнила и тот гнев, и тот страх, и Вивиан, требовавшую от девочек соблюдения этикета— плакать, как маленькие леди, тихонечко в свои носовые платочки. Каролина и девочки поднялись тогда в комнату Саванны и вместе, уткнувшись в кровать, выплакали все, что было в их сердцах.
— Я хочу ее видеть, — снова сказала Лорел. Каролина попыталась поймать ее взгляд, грустно покачала головой, как бы укоряя ее.
— Лорел, дорогая, не стоит…
Лорел ухватилась за свое упрямство, как за спасение. После того как прошла начальная реакция на ужасное известие, она на время глубоко упрятала свою скорбь и сумела держать себя в ежовых рукавицах.
Кеннер встал со своего кресла. После увиденного утром на болоте он был крайне возбужден. Даже' если он доживет до ста лет, то все равно его сон будут будоражить образы Эни Жерар и Саванны Чандлер, их тела, изрезанные, как для биологических экспериментов, вздувшиеся и разложившиеся на безжалостном южном солнце.
— Не думаю, что это следовало бы делать, — пробормотал он.
Лорел медленно направилась к нему, ее уши порозовели, а глаза сверкали огнем.
— Вы тоже раньше не думали, что она может быть в опасности. Вы не думали, что она может находиться где-нибудь, кроме кровати одного из сотен мужиков, — холодно сказала она, подходя к нему. Стоя прямо перед ним, она заглянула в его маленькие глазки. — Простите меня, шериф, но у меня чертовски не хватает веры в то, что вы думаете.
Он отвернулся от нее, стараясь смотреть в сторону. Его взгляд упал на изящный столик с окантованными в рамки фотографиями девочек Чандлер. Глаза выхватили фотографию Саванны в средней школе, его дочери было сейчас столько же лет.
— Кто-нибудь из близких родственников должен опознать ее, — сказала Лорел, стараясь ухватиться за практическую часть происшедшего как за оправдание. Отчаяние жило в ней подобно дикому зверю. Она должна сейчас же видеть сестру, сию минуту. Может быть, кто-то ошибся. Может быть, это была не она. Может, в действительности Саванна не умерла. Боже, она не может быть мертва. Они расстались такими рассерженными, множество вещей остались недосказанными. Этот кошмар не может быть правдой.
— Мы уже провели опознание, — сказал Данжермон мягким и низким голосом. Он сидел на троне Каролины, и его мужественность прекрасно декорировалась драпировками из тонкой ткани с вытканными розами.
— Ваш отчим опознал ее, — беспристрастно добавил он.
Это была почти пощечина. Мысль о том, что Росс Лайтон был первым из них, кто увидел Саванну, ужаснула ее. Он был главной причиной деградации Саванны. Его вообще и близко не следовало допускать к умершей Саванне. Новые горячие слезы брызнули из глаз Лорел, и она повернулась спиной к районному прокурору.
— Шериф Кеннер и я осознаем ту скорбь, которая живет в вас, — продолжал он, — но сейчас нам крайне необходимо найти убийцу вашей сестры. Нам необходимо поговорить о найденной цепочке. Вы были обвинителем. Вы понимаете нас, не так ли, Лорел?
Да, она понимала. Обязанности. Данжермон и Кеннер разложат смерть ее сестры по фактам и цифрам. Это была их работа. Когда-то это была и ее работа.
— Цепочка принадлежала Саванне, — глухим голосом произнесла она. — Она никогда ее не снимала. Этим утром я обнаружила ее в своей сумке.
— Как, по вашему мнению, она могла попасть туда?
— Предполагаю, что ее кто-то туда положил, но я этого не видела.
— Думаете, ее положил туда убийца?
Убийца. От этого слова желчь подступила к горлу. Она постаралась сделать глотательное движение и, одной рукой схватившись за горло, попробовала глубоко вздохнуть.
— Никто другой не снял бы ее с Саванны. Цепочка для нее слишком много значила. По своему желанию она, никогда не сняла бы ее.
Данжермон встал и подошел к ней, по обыкновению, держа руки в карманах брюк. Он смотрел ей прямо в лицо. Это выражение она видела в суде сотни раз. Взгляд, который она сама доводила до совершенства, взгляд полного равнодушия к говорящему свидетелю.
— Вы думаете, что убийца снял цепочку с нее и каким-то образом без всякого вашего ведома положил в сумку, и с какой целью?
Гнев охватил ее. Но это отвлекло ее внимание, и, кроме того, она могла повлиять на развязку — спор. Она подошла к столику и нервными злыми движениями, стала вытряхивать на его поверхность содержание своей сумочки. Сережка в форме сердца и цепочка с бабочкой оказались на серебряном подносе, и Лорел указала на них Данжермону.
— Он был уверен, что я найду это.
Вдруг пришедшая мысль пронзила ее. Этот псих, убийца, выделил ее, чтобы посылать ей свои трофеи. Почему? Дразнит, бросает вызов? Она не хочет никаких соревнований. Она приехала сюда не затем, чтобы, быть втянутой в нечто зловеще запутанное. Ей показалось, что кто-то заставляет ее бросить все и бежать отсюда как можно быстрее и как можно дальше.
Данжермон вытянул из кармана своего пиджака золотую ручку и, насупясь, как ученый, стал тыкать ею в предметы. Глаза Кеннера остановились на цепочке с бабочкой, и он длинно и красиво выругался.
Заглядывая через плечо Данжермона, он уставился на вынутые из сумочки Лорел Чандлер доказательства.
— Это принадлежало Эни Жерар. Ей подарил это Тони. Когда он смотрел на ее вещи, то спрашивал про бабочку. — Его взгляд, тяжелый и пронзительный, впился в Лорел: — Какого черта вы не принесли это мне?
