Распахнулась дверь кабинета шерифа, и оттуда пулей вылетел Фуркейд – зловещее выражение лица, галстук распущен и болтается на коричневой рубашке. Он выловил сигарету из пачки в нагрудном кармане.
– Мы в полном дерьме! – бросил он Стоуксу, не замедлив шага.
– Уже слышал.
Анни смотрела им вслед, пока мужчины шли по коридору. Стоукс работал над этим делом, пока Памела Бишон была еще жива и требовала оградить ее от преследований Ренара. Когда сообщили об убийстве, его не было, но потом он вел расследование вместе с Фуркейдом, правда, оставаясь в тени. Все внимание было сосредоточено только на Фуркейде, так как именно он попал на заметку журналистам. Нелестные эпитеты и отзывы тоже достались только ему, а ведь Фуркейд появился в округе Парту, имея за спиной весьма неблаговидное прошлое. Именно Фуркейд обнаружил пресловутое кольцо. Это ему, а не Стоуксу устроили головомойку после сегодняшнего заседания суда. Чез снова предпочел остаться в стороне.Анни допоздна задержалась на работе, заканчивая рапорт о задержании Дэвидсона. Когда она вышла из здания в 17:06, парковка возле полицейского управления уже опустела, если не считать парочки выпущенных на поруки, моющих новехонькую машину шерифа. Дневная смена отправилась или домой, или на вторую работу, или заняла места в любимом баре.
На какое-то мгновение Анни охватило ощущение обманчивого покоя. Весна наступила неожиданно рано, наполняя воздух сладким запахом цветущих олив и глициний. Старый деловой квартал оживляла пестрота цветов и насыщенная зелень плюща, карабкающегося по чугунным решеткам и деревянным перилам. Витрины магазинов были украшены в честь приближающегося Марди-Гра [1], вторника на Масленой неделе, когда на карнавале веселился весь город.
Но под этим кажущимся спокойствием таилось что-то зловещее, какой-то обнаженный нерв беспокойства. Пока солнце садилось над Байу-Бро, где-то в подступающих сумерках прятался убийца. И это пятнало уязвимую красоту города, как растекающееся по белоснежной скатерти вино.
Смерть проходила по Южной Луизиане и раньше. Воспоминания об этом были еще совсем свежими. Гибель Памелы Бишон воскресила их, вновь пробудила страх и породила сомнения.
Четыре года назад за восемнадцать месяцев в пяти разных округах погибли шесть женщин. Они были изнасилованы, задушены, а потом изуродованы. Убийства прекратились со смертью Стивена Данжермона, выходца из богатой семьи, живущего в престижном районе Нового Орлеана. Расследование вскрыло длинную череду сексуального насилия и убийств, ставших «хобби» Данжермона еще со времени учебы в колледже. «Сувениры» в память о жертвах были обнаружены в его доме во время обыске. К моменту своей смерти Данжермон отрабатывал свой первый срок на посту окружного прокурора Парту.
На короткое время все заговорили о Байу-Бро, но потом дело закрыли, дьявола похоронили, и жизнь вернулась в нормальное русло до трагедии, произошедшей с Памелой Бишон. Теперь все старые страхи возродились вновь, только они стали еще сильнее. Местные жители стали сомневаться, был ли Данжермон на самом деле убийцей, в приступе паники забывая об уликах против него. Погибнув во время пожара, Данжермон так никогда и не сознался в совершенных преступлениях. Некоторые горели желанием обвинить Ренара, потому что лучше видимый демон, чем скрытый. Но несмотря на то, что было на кого указать пальцем, страх все равно не проходил, подогреваемый суевериями, убежденностью в том, что зло творит призрак, что это место проклято.
Анни сама испытала это. Чувства как-то странно обострились, нервы были напряжены, а инстинкты заставляли прислушиваться к каждому шороху по ночам, появилось ощущение собственной уязвимости. Жертвы Душителя из Байу имели весьма сомнительную репутацию. А Памела Бишон вела обычную жизнь, имела хорошую работу, происходила из порядочной семьи… И убийца выбрал ее. Если такое могло случиться с Памелой Бишон, то…
Анни снова ощутила этот дискомфорт, словно что-то сгущалось вокруг нее, как будто воздух вдруг стал плотнее. По спине побежали мурашки, как если бы кто-то смотрел на нее. Она резко обернулась. Маленькое личико с огромными глазами выглядывало из-за руля ее джипа. В машине Анни сидела Джози Бишон.
– Привет, Джози, – поздоровалась Анни, усаживаясь на сиденье пассажира. – Как дела?
Малышка прижалась щекой к рулю и пожала плечами. Это была красивая девочка – прямые каштановые волосы до пояса и карие глаза, слишком задумчивые для ее возраста.
– Ты пришла одна?
– Нет, мы пришли с бабушкой навестить дедушку. А меня не пустили.
– Извини, Джози. У них правила – детей в тюрьму не пускают. Ты слышала о том, что случилось перед зданием суда?
– Об этом говорили по радио, когда я сидела на уроке рисования. Дедушка попытался застрелить человека, который убил мою маму, и его арестовали. Сначала бабушка сказала, что он просто оступился и упал на ступеньках. Она меня обманула.
– Я уверена, что бабушка не хотела тебя обманывать, Джози. Ты только представь, как она сама испугалась. Бабушка не захотела напугать и тебя.
С той минуты, как семье сообщили о смерти Памелы, Джози пичкали полуправдой. Ее отец, дедушки и бабушки, тети и дяди изо всех сил старались удержать ее в коконе неведения, даже не представляя, что их попытки только больнее ранят девочку. Но Анни это понимала. Она отчетливо помнила тот день, когда вернулась из поездки в Диснейленд. Радостная, переполненная впечатлениями, она ворвалась на кухню, громко окликая мать.
Анни сразу же поняла – случилось что-то ужасное. Она до сих пор помнила то сосущее чувство в животе, когда соседка уводила ее с кухни. Она словно со стороны видела себя девятилетнюю, с широко раскрытыми от страха глазами, цепляющуюся за своего новенького Микки Мауса. Пока Анни впервые в жизни путешествовала на каникулах с тетей Фаншон и дядей Сэмом, ее мать покончила с собой.
Анни хорошо помнила, как часто лгали ей люди, руководствуясь самыми лучшими побуждениями, и как чувство отчуждения росло в ней с каждой новой ложью. И это отчуждение она очень долго носила в своей душе.
Когда ведомство шерифа послало своих представителей, чтобы сообщить о случившемся Хантеру Дэвидсону и его жене, Анни сама вызвалась ответить на вопросы малышки Джози. Между ней и девочкой, возможно, почувствовавшей духовное родство, немедленно установилось взаимопонимание.
– Ты могла бы зайти в офис шерифа и спросить меня, – сказала Анни.
– Он действительно пытался убить того человека?
– Твой дедушка, – Анни осторожно выбирала слова, – мог бы это сделать, если бы у него вовремя не заметили оружие.
– Лучше бы он его застрелил насмерть, – объявила Джози.
– Люди не могут сами вершить правосудие.
– Почему? Он убил мою маму и должен быть наказан за это.
– Для этого и существует суд.
– Но судья отпустил его! – воскликнула Джози.
– Только пока, – заверила Анни, надеясь, что это обещание не прозвучит для девочки так же фальшиво, как и для нее самой. – Пока мы не соберем побольше улик против него.
Слезы заблестели в глазах Джози и покатились по щекам.
– Так почему ты не можешь их найти? Ты полицейский, и ты мой друг. Ты говорила, что поможешь! А вместо этого отправила в тюрьму моего дедушку! – Девочка ударила кулачком по рулю и задела сигнал. – Как я все ненавижу!
Джози спрыгнула с сиденья и побежала к зданию. Анни тоже выбралась из джипа и бросилась за ней вслед, но тут же резко остановилась, увидев Беллу Дэвидсон и адвоката Томаса Уотсона, выходящих из боковой двери.
Белла Дэвидсон была потрясающей женщиной – настоящая стальная магнолия. Она поджала губы, стоило ей увидеть Анни. Взяв за руку Джози, Белла Дэвидсон пересекла стоянку.
– У вас потрясающее хладнокровие, помощник шерифа Бруссар, – произнесла она. – Вы отправили за решетку моего мужа, вместо того чтобы посадить в тюрьму убийцу нашей дочери, и теперь разговариваете с моей внучкой, словно имеете право на ее доверие.
– Мне очень жаль, что вы так думаете, миссис Дэвидсон, – ответила Анни. – Но мы не могли позволить
