— Понятно. Мне о вас говорил Ральф Мертон. Я постараюсь выбраться к вам, как только это будет возможно.
— Я звоню вам по другому поводу, доктор. Боюсь, у нас тут произошел несчастный случай. С огнестрельным оружием.
Эмери услышал, как на другом конце провода доктор Ормонд тяжело вздохнул.
— Кто-то пострадал? Серьезное ранение?
— Мы оба. Впрочем, думаю, не страшно. Заряженное ружье — мое, охотничье — стояло у стены. Мы страшно нервничали, надеюсь, вы понимаете. Не могу сказать, что сейчас мы успокоились. Кто-то — эти люди — простите меня… — У него вдруг перехватило дыхание — ведь Брук умер. И осознание этого чудовищного факта заставило Эмери забыть, что он собирался наврать дальше.
— Я знаю, погиб ваш сын, мистер Бейнбридж. Ральф мне сказал. Его убили?
— Да, топором. Моим собственным. Вы увидите. Извините, доктор, я привык держать себя в руках.
— Ничего страшного, мистер Бейнбридж, это совершенно естественная реакция. Вы можете не рассказывать мне про то, что произошло с вашим ружьем, если не хотите. Я же врач, а не полицейский.
— Ружье упало и выстрелило, — сказал Эмери. — Пуля задела мой бок — не думаю, что серьезно, — и попала… — Бросив взгляд на свою гостью, Эмери принялся копаться в памяти в поисках подходящего имени. — Попала Тамар в ногу. Она студентка, приехала к нам по обмену и остановилась у нас. — Тамар была сестрой Соломона, а копи царя Соломона находились где-то в районе Африканского Рога15. — Она из Адена. И, к сожалению, почти не говорит по-английски. Я знаком с принципами оказания первой помощи и делаю все, что могу, но все-таки решил на всякий случай позвонить вам.
— Она в сознании?
— Да. В данный момент сидит и ест жаркое. Пуля находится во внешней части бедра, она не вышла. Мне кажется, кость не задета.
— Это произошло недавно?
— Минут десять назад.
— Не давайте ей больше еды, ее может вырвать. А вот воду, пожалуйста. Внутренних ранений нет? Никакие органы не повреждены?
— Нет, я же сказал — только бедро. Примерно восемь дюймов над коленом.
— В таком случае, дайте ей воды, пусть пьет столько, сколько захочет. Она потеряла много крови?
Эмери посмотрел на мертвую женщину. Придется ведь как-то объяснить ее кровь на полу.
— Трудно определить точно, думаю, около пинты. Может быть, немного больше.
— Понятно, — сказал Ормонд с облегчением. — Если бы она была в больнице, я бы сделал ей переливание крови, мистер Бейнбридж, но, возможно, в этом и нет никакой необходимости. По крайней мере, острой необходимости. Сколько примерно она весит?
Эмери попытался вспомнить, какое усилие приложил, когда поднял женщину на руки.
— Девяносто или сто фунтов, мне кажется.
Ормонд тяжело вздохнул.
— Маленькая. Рост?
— Да, очень миниатюрная. Моя жена называет ее малышкой. — Ложь давалась Эмери легко, слова вылетали сами, словно помимо его воли. — Думаю, роста в ней около пяти футов. Очень хрупкая.
— А как насчет вас, мистер Бейнбридж? Вы потеряли много крови?
— В половину меньше, чем она.
— Понятно. Вопрос в том, повреждены ли какие-нибудь внутренние органы…
— Нет, если только они не расположены ближе к поверхности, чем я себе представляю, доктор. Это всего лишь царапина. Я сидел, а Тамар стояла. Пуля задела меня и вошла ей в ногу.
— На вашем месте, мистер Бейнбридж, я бы некоторое время постарался не есть и не пить. Вы не ели с тех пор, как это произошло?
— Нет, — солгал Эмери.
— Хорошо. Подождите немного. Вы сможете позвонить мне через два часа?
— Конечно. Спасибо, доктор.
— Я буду здесь, если только меня срочно не вызовут куда-нибудь. Тогда к телефону подойдет моя жена. Вы уже поставили в известность полицию?
— Нет. Это же несчастный случай, полиция тут ни при чем.
— Я обязан сообщать обо всех огнестрельных ранениях, которые мне приходится лечить. Может, вы хотите позвонить им первым?
— Хорошо. Я расскажу о том, что у нас случилось офицеру, который приедет, чтобы разобраться в смерти моего сына.
— Это ваше дело. Но я должен связаться с полицией. Хотите еще о чем-нибудь меня спросить?
— Пожалуй, нет.
— У вас есть антибиотики? Хотя бы несколько капсул.
— Не думаю.
— Послушайте, если что-нибудь найдете, и у вас возникнут сомнения, сразу позвоните мне. Жду вашего звонка через два часа.
— Ладно. Спасибо, доктор. — Эмери повесил трубку.
Вода на плите уже кипела. Он выключил газ, обратив внимание на то, что снега была полная кастрюля, а воды оказалось даже меньше четверти.
— Как только она немного остынет, я промою твою рану и как следует ее перевяжу, — сказал он.
Его гостья робко улыбнулась.
— Ты из Адена. По-моему, это в Йемене. Тебя зовут Тамар. Можешь произнести «Тамар»? — Эмери говорил очень медленно, выговаривая каждый звук. — Та-мар. Ну-ка повтори.
— Тей-маар, — она снова улыбнулась, уже не так испуганно.
— Отлично! Думаю, ты должна говорить на арабском, но у меня тут есть кое-какие книги, и если мне удастся раскопать для тебя какой-нибудь более редкий язык, будет совсем неплохо — слишком многие знают арабский. Жаль, что ты не можешь мне сказать, — Эмери заколебался, но потом все-таки договорил: — откуда ты на самом деле. Или когда вы прибыли. Потому что это не дает мне покоя. Безумие, верно?
Она кивнула, хотя он был уверен, что не поняла ни слова.
— Вы были в космосе в той штуке. Которая похожа на зиккурат. — Эмери положил несколько поленьев в огонь. — Об этом я тоже все время думаю, как еще объяснить ваше появление? И сколько вас было в команде?
Чувствуя, что она не понимает, Эмери показал на мертвую, потом на нее и поднял три пальца. — Столько? Трое? Подожди минутку.
Он нашел в своем дневнике чистую страницу и нарисовал зиккурат, а рядом три палочки.
— Столько вас было?
Женщина покачала головой и свободной рукой коснулась раненой ноги.
— Ах, да, конечно, тебе нужны обе руки.
Он тщательно промыл рану на бедре женщины горячей водой и наложил повязку, которую сделал из чистой нижней рубашки и остатков пластыря.
— А теперь достанем пулю. Я считаю, что это просто необходимо, тебе так будет лучше — ведь в рану могли попасть волокна ткани или еще какая-нибудь грязь.
Он разорвал упаковку с разовым лезвием для бритья, и у него в руках оказался очень острый хирургический инструмент.
— Я собирался проделать эту операцию при помощи складного ножа, — объяснил он, помогая женщине перевернуться на живот, — но лезвие для бритья лучше.
Он отрезал остатки штанины.
