пирог — яблочный, или мясной с грибами, или с заварным кремом, или даже тыквенный — представляет собой подлинное произведение искусства. А если кому-то подобное чудо покажется слишком старомодным, что ж, тем больше достанется и мне, и тебе, коль скоро ты существо разумное, а если это не так, то ступай-ка раздобудь рецепт Киуэстовского Лаймового Пая, и, готов поручиться, ты станешь совсем другим человеком.
Обычные лаймы можно купить где угодно, равно как и все прочие ингредиенты, но ключевые лаймы — то есть лаймы с Ки-Уэста — это нечто особенное, и на острове до сих пор сохранились роскошные плодоносящие деревья. Насколько мне известно, за последние тринадцать лет я был единственным человеком, навещавшим этот клочок суши, а я приезжаю туда, в полуразрушенный древний дом из дерева и металла, который отлично служит мне дачным коттеджем, всякий раз, когда у меня возникает потребность отведать лаймового пая. Это действительно великолепное кушанье и по праву заслуживает соответствующей обстановки, особенно если последняя вполне доступна.
В тот вечер я запланировал довольно изысканный ужин, так что мой Тотум и парочка Робби были по уши заняты скучной подготовительной работой (я позволяю роботам делать это, но сам процесс стряпни, не говоря уж о последующей уборке, всегда оставляю за собой; кстати, мытье посуды — подобно пасьянсу или кроссворду — один из лучших способов занять мозги, не слишком отягощая их при этом, и самые лучшие мысли приходили мне в голову у тазика с горячей мыльной водой). Я же тем временем предавался ленивому созерцанию небес. Говорят, закаты на Ки-Уэсте были хороши еще до Войны за Новый Порядок, и полагаю, какое-то время после нее они были неправдоподобно изумительными, но и сейчас, когда вы читаете мой не слишком последовательный отчет, киуэстовские закаты остаются прекрасными до слез.
Помнится, я включил в меню несколько блюд из даров моря (чего же еще ожидать на таком маленьком острове?), а вершиной его должен был стать, разумеется, Киуэстовский Лаймовый Пай в сопровождении огненного кофе по-турецки. Этот сорт кофе сам по себе чуточку слишком сладкий, однако с лаймовым паем подобный напиток вступает в истинно божественную гармонию, у меня же был недурной запасец превосходных бобов, и я заранее предвкушал неспешно-благоуханную процедуру размалывания их на маленькой ручной мельничке. Словом, я пребывал в полном мире и довольствии собою и Вселенной, и когда вдруг загудел зуммер, я на секунду принял его за сигнал Тотума, сообщающего мне, что дело в шляпе и ждет руки мастера.
К сожалению…
Я изо всех сил стараюсь не отказываться от любого задания, поскольку подобное поведение по каким-то не вполне ясным причинам может сильно подпортить репутацию человека. Но мне все-таки удалось внушить дозвонившемуся до меня чиновнику из Департамента Колонизации разумную мысль, что в принципе ровно ничего не изменится, если я доложу ему о своей готовности завтрашним утром, а не через четыре часа; в конце концов, это был бы слишком поздний вечер даже для Гранд-Форкс, штат Айдахо, где по каким-то не вполне ясным причинам проживает подавляющее большинство крупных шишек Департамента.
Я сказал ему, что должен изучить отчеты трутней. Видит Бог, мне действительно надо было проглядеть их, однако с таким же успехом это можно сделать и на борту корабля. А посему я испек еще один лаймовый пай с целью полакомиться им по дороге к Дереву.
Торжественно клянусь: эта планета действительно называется Дерево. Мне, как и любому представителю моей профессии, частенько приходится иметь дело с довольно нелепыми наименованиями планет (одно из моих любимых, Copious — то есть ПОДРОБНЫЙ, — присвоено по ошибке, ибо некий врожденный кретин по имени Хуберт Телло, возомнив отчего-то, что данное словечко происходит из невесть какого древнего языка и обозначает ТЕЛО, вознамерился столь нехитрым способом навсегда войти в историю).
Но деревья там точно были, что да, то да…
Согласно курсовым данным, спешно высланным лучом на мою личную карту, до пункта назначения оказалось около четырех суток лету сквозь пространство-4 (что, разумеется, в терминах привычных нам трех измерений абсолютно ничего не означает), и все четыре дня (увы, пирогу пришел конец намного раньше) я посвятил изучению рапортов трутней и полученных теми же трутнями красочных картинок, короче, в общем и целом вел решительно трутнеподобный образ жизни. И знаете, уж если на том самом Дереве действительно что-то существует, так это деревья!
С земными они, само собой, не имеют ничего общего, но зато их внешний вид соответствует привычной модели гораздо больше, чем кто-либо мог ожидать: этакие высокие штуковины (четыре фута — тонкие подростки, добрых пятьдесят — развесистые старые хрычи, плюс всевозможные варианты между крайними точками шкалы) с ветвями и листьями. Правда, ветки все же не вполне ветки, равно как и листья отнюдь не являются мягкими зелеными образованиями, начиненными хлорофиллом; они желтовато- бежевого, по большей части очень светлого оттенка и значительно тверже земных, а вместо хлорофилла там работает своеобразная система соединений кальция (я не стану вдаваться в подробности, если вы не возражаете).
На каждом местном дереве тысячи и тысячи таких листьев, которые исполняют роль коллекторов не только солнечной энергии, но и разнообразных крошечных животных, гибнущих в них тысячами и миллионами, ибо каждый лист-ловушка — а может быть, и все дерево — испускает некую эманацию, действующую на мелкую живность самым притягательным образом. На поверхности самого листа лежит какая-то полупрозрачная пленка, и та сразу же сворачивается в трубочку и приступает к перевариванию добычи. Однако механизм этого воздействия совершенно неясен, поскольку даже у трутней есть информационный предел, который они не могут перешагнуть, пребывая на орбите.
И все же с определенного расстояния тамошние деревья выглядят точь-в-точь как земные (к цвету я адаптировался довольно быстро), тем более что произрастают столь привычными нам купами, рощами, лесами и джунглями по всему главному континенту. Странность — если вы коллекционируете странности — заключается в том, что ни одна из разновидностей не занимает доминирующего положения ни в купах, ни в рощах, ни в лесах или джунглях, хотя некоторые статистические отклонения, безусловно, есть. Словом, все они мирно сосуществуют в радостном братском единении по всей планете; а что же еще может порадовать душу профессионального Выживателя, как не подлинно братское единение?
Для своих деревьев Дерево предусмотрело шесть массивов суши: четыре из них, вместе взятые, — немногим более Ки-Уэста, пятый — размером с Макаллан на Оке III, чуть крупнее Северной Америки, шестой же… Это действительно БОЛЬШАЯ территория, невольно наводящая на мысль, что планета просто расшиблась в лепешку с целью продемонстрировать случайному визитеру, как распрекрасно умеет выращивать континенты в самых лучших традициях, дабы обозреватель, не приведи Господи, не вздумал судить о ней на основании робких ученических попыток.
Именно на главном континенте процветает львиная доля местной флоры и фауны, за исключением, понятно, подводных созданий, хотя вряд ли можно назвать водой жидкость, покрывающую две пятых этого мира, равно как и воздух не слишком походит на земной, и пускай он пригоден для дыхания и не вызывает ни головокружения, ни тошноты, его процентный состав не совсем такой, как на Земле. Впрочем, тут нет ничего удивительного, так как планеты вполне могут быть родными сестрами, но никак не идентичными близнецами, и все же я не советую вам биться по сему поводу об заклад, ибо еще никому и никогда не удавалось предугадать, на что будет похожа следующая.
В океане, как обычно, бодро резвились хищники и жертвы, то и дело меняясь местами, но все они прекрасно могли подождать до лучших времен, поскольку моя первостепенная задача состояла в том, чтобы со всей доступной мне точностью выяснить, как следует жить на суше.
Я взял с собой портативный дом. Не полотняный тент и не пластиковую палатку, а самовозводящееся строение, которое делает это чрезвычайно быстро, что и составляет его главную прелесть, ведь мой Тотум и выводок Робби не могут участвовать в тестировании планет, сам же я слишком ленив, чтобы построить бревенчатую хижину исключительно собственными руками (нуднейшее занятие, не выдерживающее никакого сравнения с мытьем посуды, не говоря уж о вдохновенных процедурах изысканной кулинарии).
Я также прихватил кое-какое оружие. Вообще-то Дерево отнюдь не выглядело так, словно собирается напустить на меня что-нибудь безумно опасное: обычные животные, чаще небольшие, изредка на удивление крупные, укомплектованные самыми обычными когтями, зубами, клювами, рогами и прочей легко предсказуемой амуницией. К тому же основная масса живности на любой планете не станет есть нечто
