— Почему бы и нет? С такой страховкой, я думаю, мы сумеем справиться с этой работой.
Платформа Тэмми отплыла немного в сторону, а потом начала подниматься над деревьями, которые окружали дома.
— До встречи!
Двенадцать потных землекопов молча смотрели ей вслед.
Бриерсон давно пытался понять суть взаимоотношений обладателей высокой технологии или, как их часто называли, — выстехов. Казалось, все они объединены между собой, а возглавляют их Королевы. Впрочем, между ними существовали определенные разногласия. Интересно, что затевают Робинсоны?
Площадка перед особняком Робинсонов выглядела гораздо уютнее, чем перед замком Королевых. На ветках дубов были развешаны разноцветные лампочки. С танцевальной площадки, сделанной из тикового дерева, можно было попасть в комнату с баром, на открытую террасу и в затемненный театр, где хозяева обещали устроить какое-то необычное домашнее представление.
Пока собирались гости, дети семейства Робинсонов с шумом носились по танцевальной площадке, с веселым хохотом прячась за спинами взрослых, — они играли в пятнашки. Взрослые терпеливо сносили все шалости — это были единственные дети в целом мире.
В некотором смысле все присутствовавшие здесь люди были ссыльными. Кого-то заставили покинуть свое время силой или обманом, кто-то надеялся таким способом избежать наказания (заслуженного или нет), иные (например, братья Дазгубта) предполагали, что, перескочив через несколько веков, в течение которых их капиталовложения будут увеличиваться, станут по-настоящему богатыми. В основном, все они совершали короткие прыжки — в XXIV, XXV и XXVI века.
Однако где-то в XXIII веке все остальное человечество исчезло. Путешественники, вышедшие из стасиса сразу после Уничтожения, обнаружили руины. Некоторые из путешественников — наиболее легкомысленные или те из преступников, кто не мог больше ни минуты задерживаться в своем времени, — не взяли с собой ничего. Они голодали или вынуждены были вести весьма жалкую жизнь в разлагающемся мавзолее, которым стала Земля. Те же, кто оказался предусмотрительнее — жители Нью-Мехико, например, — имели все необходимое для возвращения в стасис. Они накрыли себя пузырем, чтобы проскочить через третье тысячелетие в надежде обнаружить в далеком будущем возрожденную цивилизацию. Однако они увидели мир, погружающийся в дикую природу — творения рук человека постепенно исчезали в джунглях, лесах и на дне морей.
Даже эти путешественники могли продержаться в реальном времени всего несколько лет. У них не было медицинского обеспечения, возможности сохранять машины и производить продукты питания. Их электронное оборудование и другие приборы очень скоро перестанут работать, и им придется иметь дело с девственной стихией.
Совсем немногие покинули свое время в конце XXII столетия, когда развитая технология давала отдельным личностям гораздо больше, чем в XXI веке получали целые нации. Эти немногие были в состоянии поддерживать в рабочем состоянии и производить все, кроме самых сложных приборов. Некоторыми из тех, кто решался покинуть свое время, двигала жажда приключений. Они имели возможность спасти тех, кому не повезло и кто оказался заброшенным в разные века и тысячелетия. Так прошли миллионы лет.
Дети были только у Робинсонов. Остальные откладывали решение этой проблемы на будущее, когда человечество предпримет последнюю попытку возродиться. Так что дети, игравшие в пятнашки на танцевальной площадке, были в каком-то смысле даже большим чудом, чем разнообразные технологические штучки выстехов. Когда дочери Робинсона увели их, чтобы уложить спать, над танцевальной площадкой повисла какая-то странная, грустная тишина.
Вил бродил по бару, время от времени останавливаясь, чтобы с кем-нибудь поговорить. Он намеревался познакомиться с каждым. Если ему повезет, все представители человеческой расы станут его знакомыми. Самой большой группой — их Вилу было труднее всего понять — являлись республиканцы из Нью-Мехико. Президента Фрейли нигде не было видно, но его люди, в основном, толкались здесь.
Вил медленно направился в сторону танцевальной площадки. Большая часть «продвинутых» путешественников присутствовала на вечеринке, их легко было отличить от других гостей. Вокруг Хуана Шансона собралась толпа. Археолог излагал свою теорию Уничтожения человеческой расы:
— Вторжение. Гибель. Начало конца. — Он говорил энергично и отрывисто, что делало его речь еще более впечатляющей.
— Но, профессор, — возразил ему Рохан Дазгубта, — мы с братом вышли из стасиса в 2465 году. А это не более двух веков после Уничтожения. Новейший Дели лежал в руинах. Многие здания были практически разрушены. Но мы не видели никаких свидетельств того, что была произведена ядерная или лазерная атака.
— Конечно. Согласен. В районе Дели — нет. Однако вы должны понимать, мой мальчик, что на самом деле видели только фрагмент большой картины. К сожалению, те, кто вышел из стасиса сразу после Уничтожения, не имели возможности внимательно изучить обстановку. Могу показать вам фотографии… Лос-Анджелес, превращенный в пятидесятиметровый кратер; на месте Биджинга — огромное озеро. Даже сейчас, при помощи соответствующего оборудования, можно заметить следы взрывов.
Я провел несколько веков в поисках путешественников, которые жили в конце третьего тысячелетия. Я ведь даже разговаривал с вами. — Шансон несколько секунд задумчиво смотрел вдаль. Как и большинство выстехов, он носил на голове компьютерный обруч. Одна мимолетная мысль могла возродить поток воспоминаний. — С вами и вашим братом. Приблизительно в десятом тысячелетии после того, как Королевы спасли вас…
Дазгубта радостно закивал. Для него это произошло всего несколько недель назад.
— Да, они отправили нас в Канаду. До сих пор не знаю почему…
— Безопасность, мой мальчик, безопасность. Лаврентийский Щит является очень надежным местом, он почти так же хорош, как орбита кометы. — Он махнул рукой. — Дело в том, что я и некоторые другие исследователи собрали воедино множество отдельных свидетельств. Это достаточно сложно: цивилизация XXIII века обладала огромной базой данных, однако средства массовой информации практически перестали существовать еще за несколько десятилетий до Уничтожения. У нас осталось меньше документальных свидетельств о тех временах, чем о времени Майя. Тем не менее их вполне достаточно… Могу показать вам восстановленные мною надписи на стенах, относящиеся ко времени Норкросского вторжения. Это предсмертные вопли человеческой расы.
Имея эти свидетельства, любой разумный человек согласится, что Уничтожение стало результатом массированного нападения на беззащитное население.
Однако кое-кто утверждает, что человеческая раса попросту сама с собой покончила, что причиной его гибели явилась мировая война, которой так боялись жители XX века…
Помолчав немного, Шансон продолжал:
— Но если вы займетесь настоящим изучением всех свидетельств, то заметите следы постороннего вмешательства, и вам сразу станет ясно, что люди были убиты кем-то… пришедшим извне.
— Но эти… — удивленно вскрикнула женщина, стоявшая рядом с Роханом, — инопланетяне. Что стало с ними? А если они вернутся — мы же являемся прекрасной мишенью!
Вил отошел от группы и направился в сторону танцевальной площадки. За спиной у него раздался громкий торжествующий голос Хуана Шансона.
— Вот именно! Это и составляет практическую сторону моего исследования. Мы должны выставить охрану на границах Солнечной системы… — Его слова утонули в шуме и звуках музыки.
Вил пожал плечами. Из всех выстехов Хуан Шансон был самым контактным, с ним было легко разговаривать, и Вил уже слышал эту теорию. Вне всякого сомнения, загадка Уничтожения была самой важной в их жизни.
На площадке Вил заметил около дюжины пар. Алиса Робинсон и ее дочь Эми, расположившись на сцене, играли на музыкальных инструментах. Эми держала в руках нечто, напоминавшее гитару, Алиса же играла на традиционном небольшом пианино. Они импровизировали при помощи автоматических музыкальных синтезаторов. Однако присутствие двух живых исполнителей, чьи голоса органично вплетались в музыку, делали ее волнующей и неподдельной.
Вил пристроился на краю танцплощадки, он решил сначала просто понаблюдать. На
