лестнице. — Где Джулиана?
— Мадам, прошу вас… — шикнул на нее Алексиус.
Поняв, что в его владения вторглись родственники, маркиз нисколько не смягчился.
— Джулиана отдыхает в спальне. Врач дал ей опийную настойку, чтобы успокоить нервы. Приходите завтра и постарайтесь выбрать подходящее для визитов время. А теперь — вон!
— Какая наглость… — пробормотала леди Корделия. — Мы же твои родственники, надутый ты пузырь!
И тут Данкомб выстрелил. Женщины, визжа и зажимая уши ладонями, кинулись врассыпную; расписанная дрезденская ваза, украшавшая круглый столик у подножия лестницы, разлетелась в черепки. Алексиус ринулся наверх. Нажимая на курок, маркиз целился ему в грудь, но из-за большого расстояния и волнения он промазал.
Алексиус не собирался давать ему второй шанс. Пока он взбегал по ступеням, Данкомб пытался перезарядить чертов пистолет: если бы он выстрелил еще раз, вероятность промаха была бы значительно ниже. Слыша в ушах биение собственного сердца, Алексиус запрыгнул на площадку как раз в тот момент, когда маркиз закончил возню с барабаном.
— Синклер! — завопила снизу маркиза.
Узнав его, маркиз искривил губы в ухмылке и без предупреждения выстрелил из дуэльного пистолета.
Чертов мерзавец!
Пуля шестьдесят пятого калибра задела левое плечо Алексиуса. Боже, какая боль! Но он все же метнулся вперед и повалил Данкомба, падая вслед за ним. Пистолет и медная пороховница отлетели в сторону; завязалась драка.
Приняв удар в плечо, Алексиус выругался сквозь зубы, но вместо того, чтобы воспользоваться своим преимуществом, маркиз отполз в сторону и встал с пола, а затем заковылял к лестнице в надежде успеть взбежать на самый верх.
«Трус!»
Алексиус, тяжело дыша, кинулся вдогонку. Плечо горело, но рана была не очень серьезной. Опершись на деревянные перила, он перескочил сразу через несколько ступеней. Данкомб сказал, что Джулиана спит в одной из комнат наверху. Неужели этот слюнтяй готов был прикрыться ею?
Алексиус догнал его, вцепился в пояс, а затем и прижал маркиза к стене.
— Где она?!
Он схватил маркиза за шкирку. Снизу доносились голоса леди Данкомб и ее дочерей. До вмешательства мамаши оставалось совсем мало времени.
Данкомб, врезавшись лицом в закрытую дверь, слабо пискнул. Алексиус крутанул его, словно волчок, и швырнул в дверь напротив, а затем подошел к нему, уже распластанному на полу, и приподнял голову за волосы. Между делом он успел заметить, что маркиз одет по-домашнему: мятые брюки и льняная рубаха в темных пятнах. Нескольких пуговиц не хватало. На шее не было платка.
— Сколько у тебя в доме спален, Данкомб? — шепотом, на ухо, спросил Алексиус. — А то я ведь пересчитаю.
— Нет! — только и успел квакнуть Данкомб, прежде чем лицо его впечаталось в очередную дверь.
Сжавшись, маркиз глядел на Алексиуса с таким ужасом, будто ему явился сам Дьявол. Впрочем, вид у Синклера был соответствующий — вид обезумевшего убийцы: порванная там и сям одежда, кровавые кляксы на рукаве и полыхающие жаждой мести карие глаза.
— Джулиана!
Тишина лишала его рассудка.
— Где она?
Он приподнял Данкомба за воротник рубашки. Столкнувшись еще с двумя дверьми, поганец разрыдался и принялся лопотать что-то бессвязное. Из носа и изо рта у него текла кровь, на лбу багровела рана. В общем и целом он представлял собой весьма жалкое зрелище.
— Даю тебе последний шанс, дружище, — предупредил его Алексиус, поднимая безвольное тело, обвисшее, как мешок. — Если кончатся двери, возьмемся за окна.
Маркиз плюнул в Алексиуса кровью, смешанной со слюной.
— Иди ты к…
Но договорить он не сумел. Потеряв терпение, Алексиус даже не потащил его к двери — Данкомб влип физиономией прямо в портрет своего дальнего предка. Ударяясь затылком о паркетные доски, он был уже без сознания.
— Я здесь!
Алексиус настороженно прислушался к едва уловимой мольбе.
— Где ты? — Напрочь позабыв о Данкомбе, Алексиус побежал по коридору, колотя во все двери. Остановился он лишь тогда, когда снова услышал ее голос.
— Син?
Но с каким недоверием она выговорила его имя! Алексиус вмиг помрачнел.
— А кого ты ожидала? — Он взялся за ручку и понял, что дверь заперта.
— Ключ у моего кузена.
Эта простая фраза говорила о многом. Алексиус злобно уставился на Данкомба, валявшегося на паркете, так и не прийдя в сознание. Зачем же он запер Джулиану? В качестве наказания или, быть может, задумывал что-то более подлое? Алексиус побоялся к нему притрагиваться, чтобы ненароком не убить.
— Отойди от двери, — велел Алексиус, всей тяжестью своего тела навалившись на дверь.
Леди Данкомб сможет отчитать его потом.
Чтобы сломать замок, понадобилось три удара. Ввалившись внутрь, он рухнул на колени — но не только по инерции, а еще и от потрясения. Маркиза ведь говорила, что Данкомб собирался жениться на Джулиане! Кто бы мог подумать, что этот человек способен подвергнуть свою невесту пыткам?!
Джулиана лежала на кровати, а ее руки были привязаны к столбику балдахина. И платье, и белье ее были истерзаны в клочья.
В мгновение ока подлетев к кровати, Алексиус вытащил из ботинка нож и дрожащими руками осторожно разрезал шейный платок Данкомба, служивший путами.
Джулиана, обливаясь слезами, опустила руки на колени. Все тело ужасно ныло после долгих часов пытки. Сколько времени она провела наедине с кузеном? Что он с ней успел сделать?
Алексиус убрал спутанные пряди с ее лица и стиснул зубы, заметив разбитую губу и кровоподтеки на щеке.
— Прости меня, Джулиана! Прости, что не спас тебя раньше.
— Син, — тихо произнесла она, и глаза ее заблестели слезами облегчения и благодарности. — Кузен…
— …больше никогда тебя и пальцем не тронет. — Алексиус отшвырнул тряпку, которой были связаны ее запястья.
Она потерла их, чтобы разогнать кровь по рукам.
Он с трудом сглотнул комок, стоявший в горле.
— Ты… ты сильно пострадала? — Алексиус снова чувствовал себя беспомощным. Он должен был незамедлительно узнать, что с ней произошло, но не хотел травить ей душу. — Мы… Надо позвать врача?
Джулиана робко придвинулась к краю кровати и потрогала уголок своего рта, скривившись от жжения.
— Нет, Я цела и невредима.
— Мне так не кажется!
Ее передернуло от его резкого тона.
— Он меня страшно напугал. Осталась пара синяков, но… — И тут ее зеленые глаза превратились в блюдца: она поняла, что Алексиус имел в виду нечто другое. — Нет, он не надругался надо мной, хотя и хотел. Кузен, он… У него были на меня виды.
