Джейсон таскает тяжелые коробки и ящики, я почувствовал одновременно воодушевление при виде его адской работы и удовлетворение от того, что я не принимаю в ней участия. Даже на вид было тяжело. Кто- то рожден, чтобы работать, а кто-то — чтобы смотреть. Было несложно определить, к какой из двух категорий отношусь я. Долгие годы я измерял степень своего успеха в избранной мною карьере тем, насколько мало груза мне приходилось поднимать. Поднятие тяжестей хорошо для души, но вредно для спины и, как правило, мешает валять дурака.
Забив продуктами супермаркет «Мейс» в Данфанаги, мы поехали через один из самых диких, заброшенных и продуваемых всеми ветрами ландшафтов Ирландии. Суровые серые горы возвышались над темными застывшими озерами, болотами и реками, которые будто извинялись за дорогу, а упрямые овцы преграждали путь везде и всегда, как только чувствовали в этом необходимость. Подумаешь, что на них летит чертовски громадный грузовик; они отходили только тогда, когда им хотелось, и ни секундой раньше. Насколько я видел, для этих овец простирались бесконечные мили открытых пространств, отличные пастбища, но упрямые твари все равно предпочитали собираться на середине дороги. Только не говорите мне, что они не испытывали извращенного удовольствия, создавая нам неудобства. Овцы вовсе не глупы. Они мелочные, злобные и извращенные. «Проклятые бараны», — думал я, когда в миллионный раз подряд грузовику приходилось стоять, прикидывая, что, возможно, сегодня вечером у нас есть шанс нажарить котлет из баранины.
Так или иначе, места овечьих «митингов» остались позади, и Джейсон понесся вперед на десятой передаче своего гигантского грузовика, пока мы не добились ощущения, что едем на предельной скорости. Куча денег Евросоюза ушла на улучшение дорог в Ирландии, однако на дорогах Северного Донегола не было никаких признаков этих вложений. У Джейсона имелся собственный метод борьбы с неровностями грунта — на ухабах он просто давил на газ и летел вперед.
Когда мы налетали на ямы побольше, я взмывал к потолку, моя пятая точка в одно мгновение отрешалась от всего земного, и я очень недолго, но самостоятельно парил в воздухе. Неприятные издержки проявлялись через долю секунды, при посадке, и незамедлительно сопровождались сильным ударом об острый верхний левый угол маленького холодильника, прямо беззащитной лопаткой. Каждый раз, когда это случалось, что, как ни прискорбно, происходило каждые двадцать секунд, я старался не корчиться от боли и улыбался непоколебимому Джейсону, у которого было преимущество: он знал, где были ямы, и обходился без болезненных ударов холодильника по лопатке, которые приходилось выносить мне.
— Ничего, что холодильник сзади тебя? — спросил Джейсон.
— Ничего, — солгал я.
Мне не хотелось осложнений.
Как и следовало ожидать, к тому времени, когда Джейсон смилостивился и высадил меня в месте, которое он назвал Банбегом, а большинство из нас назвали бы просто отрезком дороги, дождь окончательно прекратился. Передо мной был отель, пара домов, большое открытое пространство и прекрасный вид на песчаный пляж. Бесплатный номер мне предлагали в «Банбег-хаусе», который, по словам работников радиостанции, находился дальше, у гавани. Расспросы в отеле помогли уточнить адреса и принесли первую плохую новость. В вежливой беседе я позволил себе рассказать, что направляюсь на остров Тори, на что местные отреагировали качанием головы:
— Вы не попадете туда до пятницы.
Оказалось, что раз в год паром уходил в Киллибегс на профилактический ремонт, и в этом году на ремонт он как раз отплыл нынче утром.
Парома не будет три дня. Боже мой. О боже мой, боже мой! Это большая задержка. Попасть на остров Тори было обязательным условием пари, и именно сейчас провести три дня на этом отрезке дороги казалось слишком долгим сроком. Поэтому я сделал то, что следует делать всем, когда их нервы испытывают на прочность: сел и плотно пообедал. Баранины в меню отеля не было, так что я заказал пирог с картошкой и заел его желе и мороженым, это успокаивало всегда, так меня утешала мама в трудную минуту. Желе.
Я не ел желе со времен вечеринки у Марка Эвершеда. Слегка странное угощение для празднования сорокалетия, но жизнь полна сюрпризов. Например, ушедших паромов.
Двадцатиминутная прогулка по узкой извилистой тропинке к гавани была самой жесткой проверкой для тележки с холодильником. До сих пор она вполне справлялась со всеми поставленными перед ней задачами, однако эта дорожка была больше мили длиной и едва ли рельефом походила на железнодорожную платформу, для преодоления которой она и предназначалась. Наша команда, состоявшая из меня, рюкзака, холодильника и тележки, отправилась в путь и вскоре, когда колеса тележки покатились по неровному шоссе № 1, послышался привлекающий внимание, однако не совсем приятный грохот. Холодильник работал звукоусилителем, увеличивая громкость шума, что только усугубляло ситуацию, поскольку и без того все выглядело довольно подозрительно. Это вызвало реакцию американского туриста, стоявшего у отеля. По крайней мере, я предположил, что он американец, из-за яркой одежды, которая кричала: «Я американский турист».
— У тебя с собой собственный холодильник? — спросил он с акцентом, который подтвердил мое предположение.
— Да.
— Отличный способ путешествовать.
— Ага.
— Я до такого бы не додумался. Правда, круто.
Я покатил дальше, не тронутый его насмешливой похвалой, и через пять минут дорожной тряски добрался до места, откуда вид на пляж, по моему мнению, требовал, чтобы его сфотографировали. Я усадил свой фотоаппарат на забор и принялся выбирать автоматический режим. Это должно было быть проще простого, учитывая, что моя камера рассчитана на дураков, и в ней все работает автоматически. Однако необходимость по требованию рынка изготовить маленькую и простую камеру совпала с необходимостью добавления новых функций. Дополнительные функции означают дополнительные рычажки и кнопки. В результате лучшая модель на рынке — это самая маленькая, простейшая камера, управляемая миллионом кнопок и рычажков. Именно такая, как у меня. Поэтому, когда я нажал на то, что считал кнопкой таймера, пленка полностью смоталась на начало, и в последовавшей за этим растерянности я умудрился сделать что-то, что стерло все ранее сделанные снимки. Так как я уже пообедал, а следовательно, исполнил то, что предписывается всем, у кого нервы на пределе, то я выбрал запасной вариант. Я выругался.
— Вот мать твою! — воскликнул я так громко, что американский турист поднял на меня глаза, и я весьма неблагодарно заявил ему: — И твою мать тоже!
Это я, конечно, зря, но промах с фотоаппаратом был исключительно моей ошибкой, и я это знал, поэтому следовало просто оглядеться вокруг в поисках виновника, а американские туристы подходят для этого идеально.
Чертова камера. Как и со всеми новыми покупками, я полностью проигнорировал сопровождавшую ее брошюру, на которой было жирным шрифтом написано: «Пожалуйста, внимательно ознакомьтесь с инструкцией», и забросил ее куда подальше, уверенный в том, что здравого смысла и толики удачи окажется достаточно, чтобы гарантировать длительные и плодотворные отношения с этим специфическим куском японского дерьма.
— Твою мать, твою мать, твою мать!
Американский турист почувствовал облегчение от того, что наши отношения не зашли дальше пары ничего не значащих фраз. Я уселся на холодильник, злой на себя, на фотоаппарат и на повальное стремление к миниатюризации, забыв о том, что именно стремление делать вещи меньше обеспечило мне такую роскошь, как сидение на холодильнике.
Со мной поравнялась машина, стекло опустилось.
— Куда едешь?
О нет, водитель подумал, что я ловлю машину. Должно быть, он заметил мое выражение безутешного отчаяния и воспринял меня как брошенного на произвол судьбы автостопщика. Я постарался разочаровать его помягче.
— Вообще-то, я сейчас не ловлю машину, я…
— Ты ведь тот парень, который таскает с собой по Ирландии холодильник?
