моей кровати и спросил, как я себя чувствую. Плохо, ответила я. Не поедем ли мы сегодня домой? Невозможно, сказала я. Мне нужно было в туалет. Мои ноги подкашивались, я почти не могла стоять. Надо поесть, пронеслось у меня в голове.
Лкетинга пошел вниз и вернулся с тарелкой мяса. Когда я увидела еду, мой желудок, который и без того жутко болел, сжался. Меня снова стошнило. Кроме желтой желчи, ничего не вышло, но именно такая рвота самая болезненная. Понос тоже не прекращался. Мне было так плохо, что я думала, что умираю.
Вечером на второй день, измученная приступами лихорадки, я периодически засыпала, теряя при этом всякое ощущение времени. Музыка из бара так сильно действовала мне на нервы, что я вопила и зажимала уши руками. Видимо, терпение Джомо подошло к концу, и он сказал, что сходит к родственникам и вернется через три часа. Лкетинга пересчитал наши наличные деньги, и мне показалось, что определенной суммы не хватает. Но мне это было безразлично. Я понимала, что если ничего не предпринять, то живой мне из этого отеля не выйти.
Лкетинга купил витамины и местное средство от малярии. Преодолевая рвотный рефлекс, я запихнула таблетку в рот. Меня все же вырвало, и я сразу выпила еще одну. Тем временем наступила полночь, а Джомо все не возвращался. Мы беспокоились за него, потому что этот район Найроби был очень опасен. Лкетинга почти не спал и заботливо ухаживал за мной.
Благодаря таблеткам приступы почти прошли, но я так ослабла, что не могла поднять руку. Лкетинга был в отчаянии. Он хотел пойти искать Джомо, но в незнакомом городе это было бы безумием. Я уговорила его остаться в гостинице. Нам нужно было как можно скорее уехать из Найроби. Я глотала витамины, как конфеты. Постепенно мои мысли прояснились. Если я не хочу здесь сгнить, нужно собрать последние силы, сказала я себе. Я отправила Лкетингу за хлебом и фруктами. Все, что пахло мясом, вызывало у меня отвращение. Я заставила себя съесть все по кусочку. Потрескавшиеся губы от фруктов ужасно горели, но, чтобы встать на ноги, мне было необходимо набраться сил. Джомо бросил нас в беде.
Я боялась, что Лкетинга сорвется, и это придавало мне сил. Я решила попробовать принять душ – вдруг мне станет легче? Мой любимый дотащил меня до душа, и я с огромным трудом помылась. Белье нам не меняли уже три дня, и я потребовала перестелить постель. Затем я решила немного пройтись. На улице у меня закружилась голова, но я упрямо шла вперед. Пятьдесят метров дались мне так тяжело, как будто это были пятьдесят километров. Я пообещала Лкетинге, что на следующее утро мы уедем из Найроби. Когда я в изнеможении упала на кровать, мне хотелось только одного – оказаться дома у мамы, в Швейцарии.
Утром мы на такси доехали до автовокзала. Лкетинга очень беспокоился из-за того, что мы уезжаем без Джомо. Но мы прождали уже два дня и были вправе уехать. К тому же до праздника Лкетинги оставалось очень мало времени.
Дорога в Исиоло длилась вечно. Лкетинга поддерживал меня, чтобы на рытвинах я не свалилась с сиденья. В Исиоло Лкетинга предложил переночевать там, но мне хотелось домой. Мне не терпелось добраться хотя бы до Маралала. Может, я увижу там Юту или Софию. Я с трудом дошла до миссии и села в наш автомобиль, пока Лкетинга прощался с миссионерами. Он хотел сесть за руль, но я не позволила. Мы были в маленьком городе, и здесь было полно полицейских.
Я тронулась с места и поняла, что у меня не хватает сил даже надавить на педаль. Первые несколько километров были заасфальтированы, а потом началась проселочная дорога. Вскоре мы остановились и захватили троих самбуру, которые направлялись в Вамбу. Я думала только о дороге. Ямы и ухабы я видела уже издалека, а происходящего в машине попросту не замечала. Только когда кто-то зажег сигарету, я попросила ее немедленно затушить, иначе бы меня вырвало. Я чувствовала, как сжимается мой желудок. Только бы не останавливаться! Если я остановлюсь и меня вырвет, на это уйдет слишком много энергии. Я взмокла от пота. Чтобы он не заливал мне глаза, я постоянно протирала лоб рукой. Я ни на секунду не сводила глаз с дороги.
Наступил вечер, и вдалеке показались огни Маралала. Я не могла в это поверить, потому что ехала без всякого чувства времени. Припарковавшись возле нашего отеля, я заглушила мотор и посмотрела на Лкетингу. Я удивилась, почувствовав, какое легкое у меня тело, и в следующую секунду у меня в глазах потемнело.
В больнице
Я открыла глаза и подумала, что очнулась от кошмарного сна. Однако, оглядевшись вокруг, поняла: стоны и крики – это действительность. Я лежала в огромной больничной палате, в которой кровати стояли плотными рядами. Слева лежала старая худая женщина самбуру. Справа стояла розовая детская кроватка. Лежавший в ней ребенок постоянно бился о деревянную решетку и кричал. Куда бы я ни бросила взгляд, повсюду были нищета и страдания. Почему я в больнице? Я не понимала, как сюда попала. Где Лкетинга? Меня охватила паника. Как давно я здесь? На улице светило солнце. Моя кровать представляла собой железный остов с тонким матрасом и грязными сероватыми простынями.
Мимо прошли два врача в белых халатах. «Hello!» – помахала я им. Мой голос был так слаб, что стоны заглушали меня, а сесть на кровати не хватало сил. Голова была слишком тяжелая. Мои глаза наполнились слезами. Что происходит? Где Лкетинга?
Женщина самбуру заговорила со мной, но я не поняла ни слова. Наконец пришел Лкетинга. Увидев его, я успокоилась. На то, чтобы радоваться, не было сил. «Привет, Коринна, как ты себя сейчас чувствуешь?» Я вымученно улыбнулась и ответила, что неплохо. Он сказал, что, как только мы приехали, я потеряла сознание. Хозяйка нашего отеля сразу вызвала «скорую помощь». В больнице я со вчерашнего вечера. Он просидел со мной всю ночь, но я так и не пришла в себя. Я не могла поверить, что ничего этого не помню. Врач сделал мне какой-то укол.
Через некоторое время к моей постели подошли два врача. Они сказали, что у меня острая малярия, но помочь они мне не в силах, потому что нет лекарств. Все, что они могут, – это дать мне какие-то таблетки. Мне нужно много есть и спать. От одного слова «есть» мне стало плохо, а заснуть под такие крики и стоны было невозможно. Лкетинга сидел на краю кровати и беспомощно смотрел на меня.
Вдруг в нос ударил резкий запах капусты. Мой желудок скрутило. В поисках какого-нибудь сосуда я в отчаянии схватила кувшин для воды, и меня вырвало. Лкетинга поддерживал кувшин и меня, одна бы я точно не справилась. В тот же миг у кровати возникла черная медсестра, вырвала у меня из рук кувшин и сунула вместо него парашу. «Зачем ты это делаешь? Это для питьевой воды!» – закричала она. Я чувствовала себя жалкой и беспомощной. Запах капусты исходил от каталки с едой. На ней стояли жестяные миски, которые заполнялись рисово-капустной массой. Миску ставили возле каждой кровати.
Измученная рвотой, я легла на кровать и зажала нос рукой. Есть я не могла. Первые таблетки я выпила примерно час назад, и теперь все мое тело чесалось. Зуд сводил меня с ума. Лкетинга сказал, что на моем лице появились пятна и прыщи. Я задрала юбку, и мы увидели, что ноги тоже покрыты гнойничками. Лкетинга позвал врача. Видимо, у меня была аллергия на таблетки. Однако врач не мог предложить мне других средств, потому что все медикаменты кончились и они со дня на день ожидали новой поставки.
Лкетинга ушел вечером. Он хотел перекусить и надеялся встретить кого-нибудь из Барсалоя, чтобы узнать, когда начнется большой праздник. Я смертельно устала и хотела только спать. Мое тело взмокло от пота, градусник показывал сорок один градус. Из-за большого количества выпитой жидкости мне захотелось в туалет. Но как туда добраться? Туалетный домик находился примерно в тридцати метрах от входа в больницу. Как пройти такое расстояние? Я медленно спустила ноги на пол и надела пластиковые сандалии. Опираясь на кровать, я встала. Мои ноги дрожали, я могла упасть в любой момент. Собрав все силы, я стала осторожно пробираться от кровати до кровати к выходу. Тридцать метров до туалета казались мне почти непреодолимым препятствием, и последние несколько метров я почти ползла, потому что держаться было не за что. Стиснув зубы, я все же добралась до туалета. Однако в нем нельзя было сидеть, нужно было присаживаться на корточки. Чтобы не упасть, я изо всех сил вцепилась в каменные стены.
Я еще никогда в жизни серьезно не болела и ужаснулась, осознав, насколько я слаба. У двери в туалет стояла беременная женщина масаи. Заметив, что я, боясь упасть, не выпускаю из рук дверь, она молча довела меня до входа. Я была ей так благодарна, что расплакалась. Я с трудом добралась до своей кровати и разрыдалась. Ко мне подошла медсестра и спросила, что у меня болит. Я покачала головой и почувствовала себя еще более жалкой. Наконец через некоторое время я заснула.
Ночью я проснулась. Ребенок в кроватке истошно кричал и бился головой о решетку. К нему никто не подходил, и я едва не сошла с ума. Я провела в больнице уже четыре дня и чувствовала себя отвратительно. Лкетинга часто навещал меня. Он выглядел тоже очень плохо, потому что хотел домой, но
