— Конечно же участвуешь, Пух. Уже.
— Это хорошо, — сказал он, значительно повеселев.
Что мы хотим объяснить в этом Вмешательстве…
— Это что? — спросил Пух.
— Вмешательство. Чем мы сейчас и займёмся.
— Это что-то вроде Прерывания?
— Ну, что-то вроде того. Мне так кажется.
Так или иначе, но то, что нам хотелось бы сделать в этом Прерывании, это объяснить, что эта книга — дальше надо как можно мягче… — не совсем о Пухе.
— Прошу прощения, — сказал Пух. — Кто-то что-то сказал?
— Я ничего не слышал, — сказал я.
— Ох, — сказал Пух.
— Эй, Пух — там, за окном на дереве, это редкая птица? Или рыба?
— Не вижу ничего на дереве, — сказал Пух.
— Я уверен, что это рыба. Одна из редких.
— Должно быть, так, — сказал Пух. — Если она на дереве.
— Пойди и выясни, ладно, Пух? Вот, я даже открою тебе дверь. Будь там повнимательнее. До свидания.
Да, это не столько книга Пуха, сколько книга Пятачка. На её страницах именно робкий, печальный Пятачок яснее, чем безмятежный, удовлетворенный Пух, укажет нам Путь. Другими словами, попробуем взглянуть на вещи под несколько иным углом. И так как на этот раз мы будем иметь дело с более нерешительным зверьком, эта книга может показаться чуть более серьезной, чем ее предшественница. Но…
— Ах, вот ты где… — сказал Кролик. — А Пятачок свалился в корзину для бумаг.
Возможно, «серьёзной» это не совсем то слово, которое нам необходимо. Возможно…
— На помощь! На помощь!
… более удачным словом было бы «спокойной».
КРАК!!!***?
— Это ещё что такое?
— Это Тигра спасал его, — сказал Кролик.
— Бедный Пятачок. Сообщите ему, что я буду там сейчас же. Извините меня.
Что-то — что, опять о том, что это такое? — ДЭ пятачка
В один из дней, когда солнце взошло над Лесом, принеся с собою прелые запахи Мая, и все талые воды Леса с радостным звоном вновь устремились в поисках новых уютных русел, и малые лужицы размечтались о жизни, которую они повидали, и больших делах, ими совершённых, а в тепле и тишине Леса осторожно пробовала свой голос кукушка, прислушиваясь: хорош ли он? И дикие голуби нежно жаловались друг другу в своей ленивой уютной манере, что во всём виноват другой, но это не имело особого значения… В один из таких дней Кристофер Робин свистнул так, как умел только он, и из Леса в Сотню Акров припорхала Сова, чтоб увидеть то, что следовало увидеть.
— Эй, Пух и Пятачок, входите и устраивайтесь поудобнее. Вы как раз вовремя.
— Вовремя для чего? — с надеждой спросил Пух. — Для небольшого…
— Для небольшого экскурса в даосизм.
— Ой.
— Это не опасно? — спросил Пятачок.
— Конечно нет. Вы же знаете, что такое даосизм.
— Ну да, — сказал Пятачок без особой уверенности. — Конечно.
— Понимаете, прежде, чем мы двинемся куда-нибудь дальше, мы должны разобраться с даосизмом.
— Разве мы уже не делали этого? — спросил Пух.
— Это было в «Дао Пуха». Но мы должны сказать что-нибудь Поясняющее и здесь. На всякий случай.
— На случай чего? — нервно спросил Пятачок.
— На случай… Ну, просто на всякий. Я полагаю, что мы могли бы доверить Пуху сказать что-нибудь по этому поводу, но он, вероятно, уже и подзабыл, что это такое.
— Конечно, я могу, — отозвался Пух. — Это… Это вроде того, что… Или вроде этого? Я имею в виду…
— Я так и думал.
— Когда объясняли даосизм раньше, — сказал Пятачок, — вы с Пухом отправились в Китай. Если на этот раз то же самое, то мне нужно упаковать кое-какие вещи.
— Нет, мы не собираемся отправляться в Китай. Мы собираемся оставаться здесь…
— Это хорошо, — сказал Пух, блуждая по кухне.
… потому что мы начнём объяснение даосизма с его Происхождения. И мы можем оставаться там, где мы есть, потому что где бы мы ни находились — там и начался даосизм, был ли он там известен под этим именем или нет. Всё началось до эпохи Великого Разделения…
Тысячи лет назад человек жил в гармонии с остальными обитателями естественного мира. С помощью того, что сегодня мы называем Телепатией, он общался с животными, растениями и другими формами жизни — ни одну из которых он не считал «ниже» себя, полагая их просто разными, предназначенными для решения разных задач. Он трудился бок о бок с земными ангелами и природными духами, с которыми разделял и ответственность за заботу о мире.
Тогдашняя атмосфера земли очень отличалась от той, какою она является сейчас. В ней было куда больше влаги, так необходимой растениям. Всем здесь живущим тогда было доступно огромное разнообразие овощей, фруктов, семян и злаков. Благодаря такому питанию и отсутствию противоестественных перегрузок человеческая жизнь была намного более продолжительной, чем сегодня. Убийство животных для еды или «спорта» было немыслимо. Человек жил в мире с собой и другими формами жизни, в которых он видел своих друзей и наставников.
Но постепенно — вначале еле заметно, а затем всё ощутимее и ощутимее — начало возрастать и самоутверждаться человеческое Эго. Наконец, после того, как всё это привело ко множеству неприятных инцидентов, было достигнуто согласие, что отныне для того, чтобы усвоить необходимые ему уроки, человек будет выходить в этот мир в одиночку. Связи были разорваны.
Отныне, чувствуя своё отчуждение от мира, которым он был порождён, будучи лишённым всей полноты его изобилия, человек стал несчастен. И он начал искать потерянное счастье. А когда находил что-нибудь, что напоминало ему о счастье, он старался удерживать и накапливать это — тем самым впустив в свою жизнь Стресс/Напряжение. Но поиски всё более продолжительного состояния счастья и накапливание временных его заменителей не принесли ему никакого удовлетворения.
Поскольку теперь он был не способен слышать то, что говорили другие формы жизни, он мог пытаться понять их только через их действия, которые часто толковал неверно. А так как он больше не сотрудничал ради общего блага с земными ангелами и духами природы, пытаясь повелевать земными силами для собственной выгоды, стали засыхать и погибать растения. Чтобы понизить влажность, возросшую из-за уменьшения количества растений, атмосфера планеты стала более сухой и появились пустыни. Выжило сравнительно небольшое число видов растений, которые со временем становились менее высокими и всё более жесткими. В конце концов они утратили сияющие цвета и плодовитость, свойственные их предкам. Соответственно, стала сокращаться продолжительность жизни человека, появились и стали распространяться болезни. Из-за уменьшения разнообразия доступной ему пищи — и из-за углубления своей невосприимчивости — человек стал убивать и употреблять в пищу друзей-животных. А они вскоре научились избегать сближения с ним и становились всё более и более пугливыми и недоверчивыми к человеку. Так углублялось разделение. После нескольких поколений лишь у немногих людей сохранилось какое-то представление о той жизни, которая была когда-то.
Так как человек становился всё более жестоким и агрессивным по отношению к планете, а весь его социальный и духовный мир сузился до мира человеческой расы, он становился всё более жестоким и
