кабинки. Она подняла очки вверх и потом побрызгала холодной водой на лицо и шею, чуть не опустив всю голову в раковину. У нее было ощущение, будто голова весит тысячу фунтов, и казалось, придется собрать все силы, чтобы ее подмять. Она уставилась на свое отражение в большем зеркале, идущем по всей длине помещения над рядом раковин.
На нее смотрела бледная испуганная женщина. За двенадцать лет она постарела гораздо сильнее, чем могла бы. Теперь Си-Джей стригла прямые светлые волосы, они доходили до плеч. Си-Джей специально использовала красящий шампунь, чтобы скрыть истинный медовый оттенок волос. Они постоянно падали и закрывали ей лицо, и она теребила их, убирая за уши, — одна из многих привычек нервной женщины, которые Си-Джей приобрела за эти годы. Она также очень много курила.
Си-Джей заложила волосы за уши и склонилась над раковиной, очень внимательно вглядываясь в свое отражение. Неизбывная тревога проложила глубокие морщины у нее на лбу, а количество мелких морщинок в уголках зеленых глаз все время увеличивалось, и казалось, они удлинялись, подобно трещинам на тарелке. Хотя она и пыталась скрыть темные круги под глазами, они служили доказательством кошмаров, которые ее все еще мучили, и бессонницы, которая за ними следовала. Обычно Си-Джей скрывала круги очками с простыми стеклами. Она теперь привыкла поджимать свои прежде пухлые губы и выглядела очень серьезной. Она также заметила, что у уголков рта у нее появились морщины. Забавно, что их иногда называют морщинами смеха. Си-Джей практически не пользовалась косметикой, только красила ресницы. Она не носила серег, цепочек, колец или браслетов — вообще никаких драгоценностей. Серый брючный костюм был стильным, но консервативным, и она никогда не надевала юбку за исключением выступлений в суде. Ничто в ней не привлекало внимания. Она была самой обычной женщиной, никем. Все в ней стало каким-то неопределенным, даже имя.
Она узнала этот голос. Она мгновенно его узнала. После двенадцати лет он все еще звучал в ее кошмарных снах, этот хрипловатый грудной баритон с легким намеком на британский акцент.
Си-Джей также знала, что ничего не нафантазировала и ничего не приписала Уильяму Бантлингу. Звук его голоса был подобен зубчатой пиле, разрывающей ее мозг, внутренний сигнал тревоги раздавался в ее сознании так громко, что ей хотелось кричать в зале суда, указывая на Бантлинга пальцем: «Это он! Точно он! Помогите мне, кто-нибудь! Кто-нибудь, хватайте его!»
Но она даже не пошевелилась. Не смогла пошевелиться. Ее парализовало, она наблюдала за сценой в зале суда, словно все происходило на телеэкране. Дома на удобном диване ты кричишь актерам: «Сделай что-нибудь! Не стой так!» Но они не могут тебя услышать, и сцена заканчивается, и еще одну жертву с глазами оленихи убивает демон в жуткой маске и с мясницким ножом в руке.
При звуке этого голоса волосы у Си-Джей встали дыбом, по коже побежали мурашки, и она сразу же могла с уверенностью заявить: это он. Прошло двенадцать лет, но она всегда подозревала, что снова услышит его голос. Зигзагообразный шрам, идущий вверх по левой руке, не оставлял сомнений: это тот самый человек.
Казалось, Бантлинг ее не узнал. После всего, что он с ней сделал, после всего, что он у нее отнял, было почти смешно, что теперь он едва удостоил ее взгляда или признал ее присутствие в зале суда. Конечно, теперь она совсем не похожа на прежнюю Хлою, на ту, какой она была, кажется, целую жизнь назад. Си- Джей стала своей собственной тусклой тенью. Отражение в зеркале сморгнуло выступившие слезы. Иногда она себя не узнавала.
С той жуткой ночи прошли годы, но в этом случае время не залечило все раны и определенно не стерло случившееся из памяти. Си-Джей все еще помнила каждую минуту, каждую секунду, каждую деталь, каждое слово. Хотя ей удалось продолжать жить, кое-что она не могла загнать в прошлое, и порой ей требовалось прилагать усилия, чтобы не думать о пережитом кошмаре. В ту ночь, казалось, закончилась ее старая жизнь, в одно мгновение она лишилась ощущения надежности и безопасности. И хотя большинство физических шрамов зажило, Си-Джей жила в постоянном страхе, и ненавидела это. Она не могла заставить себя просто жить дальше, забыв о прошлом. Она словно застряла в нейтральной среде, боялась возвращаться и так же боялась идти вперед. Она знала, что из-за этого у нее не складываются отношения с другими, но она все еще пребывала в прошлом и несла багаж, который ей следовало оставить много лет назад у дорогого психотерапевта в Нью-Йорке.
После нервного срыва и двух лет интенсивной терапии она была вынуждена осознать факт, который боялась принять все это время: сила — это только иллюзия. В одну ночь она потеряла контроль над своей жизнью и затем провела несколько лет, усваивая истину, что у нее и не было никакой настоящей жизни. На самом деле жизнь — это просто вывих судьбы, и это объясняет, почему в некоторых людей врезается автобус, когда они возвращаются с чьих-то похорон, а другие два раза выигрывают в лотерее. А ведь чтобы не попасть под автобус, всего-то и надо не ходить по темным улицам.
Си-Джей вспомнила, как Майкл ссылался на ночь «инцидента». Майкл, вшивый бойфренд, который в конце концов объявил о помолвке со своей тощей рыжей секретаршей. Когда Хлоя сломалась, он согласился дать ей время на выздоровление. Он обещал ждать вечно, если нужна вечность, чтобы она «оправилась от этого». Очевидно, вечность оказалась слишком долгим сроком, а ждать он не хотел, и через неделю после расставания его уже видели в ресторане с рыжей. Не прошло и полугода, как они поженились. С тех пор Си-Джей про него не слышала. Через несколько лет она прочитала о разводе Майкла в «Уолл-Стрит джорнал». К тому времени тощая рыжая девица превратилась в пышнотелую блондинку и захотела оттяпать у супруга все, что имелось, а имелось к тому времени немало.
Но самым худшим за последние двенадцать лет было не знать. Не знать, кто тогда на нее напал, где он находится теперь. Страх всегда оставался с ней и не ослабевал. Насильник едет с ней вместе в метро? Сидит в том же ресторане? В банке? Это он на «бегущей дорожке» в спортзале или в очереди у бакалейщика? Он — ее врач, ее банкир, ее приятель?
«Не беспокойся. Хлоя. Я всегда буду рядом. Наблюдать. Ждать».
Она не смогла отделаться от этих мыслей в Нью-Йорке и через два года решила даже прекратить попытки. Поэтому она поменяла имя, сдала экзамен на право заниматься юридической практикой в штате Флорида и перебралась в Майами. Анонимность помогала лучше спать по ночам, если она вообще спала. Может, думала она, карьера государственного обвинителя даст возможность хоть как-то контролировать мир, вышедший из-под контроля, мир, полный бессмысленности и хаоса, полный психов. Немного мести за бессильных, тех, которые только настраиваются на иллюзию.
Теперь образы той ночи наполняли сознание, однако на этот раз Си-Джей знала, как выглядит лицо под маской. И к лицу теперь прилагалось имя. Сейчас ей нужно просто сохранять спокойствие и решить, что делать. Может, все рассказать Джерри Тиглеру, прокурору штата? Позвонить детективам, которые вели ее дело, Сеарсу и Харрисон? Вдруг они все еще работают в Нью-Йорке? Рассказать сотрудникам спецподразделения? Никто в Майами за исключением психотерапевта не знал ее прошлого, не знал об «инциденте».
«Займись этим, как ты сделала бы в случае любого другого дела. Добейся обвинения».
Она медленно выдохнула, глядя в зеркало. Вначале следовало установить полную криминальную историю Бантлинга и связаться с Нью-Йорком, прояснить их политику экстрадиции. Вернуть ее дело в Нью- Йорк на пересмотр. Бантлинга будут держать в тюрьме под усиленной охраной без права выхода под залог до следующего слушания, то есть еще две недели. На втором слушании судья рассмотрит доказательства для определения, имеются ли необходимые улики и достаточно ли их для того, чтобы предполагать виновность Бантлинга в совершении убийства. Если ответ положительный, то судья откажет в залоге до судебного процесса независимо от того, на какую дату его в конце концов назначат. Поэтому по крайней мере до второго слушания Бантлинг никуда не денется.
Требовалось делать все тщательно и логично. Требовалось время. Си-Джей не хотела, чтобы все снова пошло прахом. Если ее когда-либо обвинят в том, что она вела себя нечестно с судом и следствием, она просто заявит, что вначале не была уверена, он ли это...
Дверь в туалет внезапно распахнулась, и Си-Джей быстро надела очки. Это оказалась Марисол в сопровождении другой секретарши. В одной руке Марисол несла розовую блестящую косметичку, в другой — баллончик с лаком для волос.
— Привет, Марисол. — Си-Джей поправила пиджак и взяла портфель. — Как видите, я вернулась из суда, и у меня для вас очень много работы. Пожалуйста, не соединяйте меня ни с кем сегодня. В особенности с репортерами. — Си-Джей обратила внимание, что ее голос все еще слегка дрожит. Она опять
