видела. Я обязательно сообщу о нем судье Часкелу, как только вернусь к себе в кабинет. Возможно, я даже обращусь в коллегию адвокатов.
Лурдес открыла рот, собираясь что-то сказать, но Си-Джей не позволила. Ее голос дрожал от ярости и презрения:
— В будущем даже не думайте связываться со мной лично. Только путем письменных заявлений, зарегистрированных в суде. Вы так же вызываете презрение, как и ваш подзащитный. Си-Джей, схватив портфель, направилась к железной решетке и нажала кнопку звонка, вызывая конвоиров.
Бантлинг смертельно побледнел, у него на лбу выступил пот, и капельки медленно стекали по щекам. Внезапно тишину разорвал громкий животный крик — Си-Джей показалось, что это с живой кошки сдирают шкуру.
— Боже! Билл! Прекрати! — заорала Лурдес.
Си-Джей продолжала стоять к Бантлингу спиной, ожидая, когда откроется дверь. Ярость в его голосе была ей очень хорошо знакома, и она начала молча молиться.
— Я этого не делал! — шипел он. — Ты знаешь, что я невиновен! Ты не можешь послать невиновного на смерть!
Тяжелая дверь открылась. Си-Джей вышла. Ей хотелось броситься по коридору бегом, однако усилием воли она сдержала этот порыв.
Бантлинг встал, металлический стул ударялся о цементный пол за его спиной, наручники звенели, соприкасаясь с металлической ножкой стола, которая удерживала его на месте.
— Ты, проклятая грязная сука! — зло орал он. — Ты не сможешь от меня убежать, Хлоя! Помни об этом, проклятая сладкая сука!
Дверь камеры закрылась, и Си-Джей нажала на звонок у внешней стальной двери. Дежурный поднял голову от журнала, сидя в своей пуленепробиваемой будке. «Ну давай, давай, открывай». У Си-Джей дрожали ноги, она едва могла дышать. Воздух, ей нужно глотнуть воздуха. Дверь распахнулась.
Бантлинг теперь кричал, яростно дергая стол. Си-Джей подумала, удавалось ли кому-нибудь раньше оторвать стол от пола. Бантлинг успеет добраться до нее до того, как дежурный положит журнал и выйдет из будки?
— Двенадцать лет — и ты все еще убегаешь от меня, Хлоя! Но я тебя нашел! Я тебя снова нашел, Фасолька! Я тебе говорил, что вернусь! Я вернулся за тобой...
Крик прекратился, когда за ее спиной захлопнулась металлическая дверь. Си-Джей добралась до площадки перед лифтом и трясущимися руками нажала кнопку «вниз». Ей показалось, что прошло несколько часов, перед тем как двери раскрылись и она смогла зайти в кабину, наконец оставшись в одиночестве. Однако она знала, что видеокамеры продолжают записывать каждое ее движение. Ноги готовы были подкоситься, и она прислонилась к стальной стене. Дверцы открылись, Си-Джей быстро прошла к выходу, расписалась в журнале посещений — ее рука сильно дрожала, пришлось придерживать ручку левой рукой.
— С вами все в порядке, мисс Таунсенд? — спросил Сал Тискер из Управления исполнения наказаний. Раньше он работал конвоиром и сопровождал заключенных в здание суда.
— Да, Сал, все в порядке. Все в полном порядке. Просто тяжелый день.
Ее голос дрожал. Си-Джей откашлялась и, получив свою сумочку у Сала, достала солнцезащитные очки и надела их.
— До свидания, мисс Таунсенд.
Сал нажал на рычаг, открывающий последнюю дверь, и Си-Джей вышла на яркий солнечный свет.
Она быстро направилась через улицу к зданию прокуратуры. Теперь, на солнечном свету, все вокруг казалось нереальным.
«Ты должна вести себя нормально. Еще немного. Ты почти на месте».
За спиной она услышала крик. Кричали со ступеней тюрьмы. Лурдес Рубио. Она явно была в панике.
— Мисс Таунсенд! Боже, мисс Таунсенд! Си-Джей! Пожалуйста, подождите!
Глава 50
— Мне нечего вам сказать.
— Пожалуйста, пожалуйста, всего одну минутку. Простите. Я не знала, что он так себя поведет, что скажет такие вещи. — Лурдес семенила рядом с Си-Джей. — Си-Джей, пожалуйста, выслушайте меня.
— Позвольте мне угадать самой — вы использовали свои связи и получили полицейские отчеты из Нью-Йорка. Вы даете заряженный пистолет сумасшедшему и выглядите удивленной, когда он в кого-то стреляет? Избавьте меня от ваших объяснений, Лурдес. — Си-Джей продолжала идти быстрым шагом.
— Бантлинг знал факты, которые подтверждаются теми отчетами, Си-Джей. Я позволила ему их прочитать только после того, как он перечислил факты.
— На меня напали двенадцать лет назад, Лурдес. У Бантлинга было двенадцать лет на прочтение этих отчетов перед тем, как вы оказались достаточно любезны, чтобы заказать ему личный экземпляр. Не позволяйте так легко себя обмануть.
— Си-Джей, мне жаль, что это всплыло таким образом. Я знаю, что это, должно быть, для вас болезненно...
Си-Джей остановилась и посмотрела на Лурдес таким взглядом, от которого замерзла бы вода. Ее голос дрожал:
— Вы не знаете. Вы даже не можете себе представить. Представить, что такое проснуться среди ночи с привязанными к кровати руками и увидеть сумасшедшего в маске, который кромсает вашу кожу на куски зубчатым ножом для резки мяса.
Лурдес закрыла глаза и отвернулась.
— Вам неприятно это слушать, Лурдес? — Теперь Си-Джей говорила тихо и презрительно, почти шипела, выплевывая слова, как змеиный яд, в лицо Рубио. — Знаете ли, само по себе слово «изнасилование» не передает сути. Его легко произнести. Оно не считается грязным. Да, говорят вам, вас изнасиловали. И насилуют одну из четырех женщин в студенческих городках по всей стране. Просто переживите это. Это только изнасилование. Четыре часа пытки, когда вас снова и снова насилуют — пенисом, бутылкой, вешалкой. Вы извиваетесь под мужчиной, который нацелился доставить себе удовольствие, разрезая вашу кожу и наблюдая, как из вас вытекает кровь. Мысленно вы кричите, и вам кажется, что сейчас вы взорветесь от боли и страха. Вероятно, вы не читали отчеты, которые заказали для своего клиента, потому что если бы читали, то знали бы, что изнасиловавший меня человек не просто причинил мне боль во время полового акта. Он оставил меня бесплодной. Я не могу раздеться при включенном свете. Насильник оставил меня умирать на простынях, пропитанных моей кровью. И вы думали, что можете просто прийти и бросить мне в лицо ваше обвинение и это не будет болезненным или шокирующим и ужасающим? Вы в самом деле полагали, что можете так поступить? Кто дал вам право?
— Он мой подзащитный, Си-Джей. И теперь он смотрит смерти в лицо.
Лурдес говорила сдавленным шепотом, умоляя о понимании.
— И ваш подзащитный рассказывает вам, что он — чудовище. Что он жестоко изнасиловал женщину двенадцать лет назад, и теперь эта женщина оказалась государственным обвинителем на процессе по делу, в котором его обвиняют в изнасиловании и серийных убийствах. Как удобно! И, не думая о последствиях, вы фактически бросаете эти обвинения в лицо женщине, которая, как вы знаете, была изнасилована. Я не знаю, как ваш подзащитный узнал о том, что со мной случилось, я в самом деле не знаю, но скажу вам — моя совесть чиста. И если по капризу судьбы ему удастся отвертеться, если он когда-нибудь выйдет из тюрьмы, изнасилует и убьет еще какую-то невинную женщину, что он неизбежно сделает, если ему предоставить такую возможность, то я знаю, что смогу смотреть в глаза членам семьи этой женщины и честно сказать: «Мне очень жаль, что вы ее потеряли». Я смогу жить с чистой совестью, Лурдес. А вы сможете?
Лурдес молчала. У нее по щекам текли слезы.
— А теперь делайте для вашего подзащитного то, что считаете нужным. А я сделаю то, что считаю правильным. У меня назначена встреча.
С этими словами Си-Джей повернулась и перешла Тринадцатую улицу, оставив рыдающую Лурдес Рубио на тротуаре перед тюрьмой округа Дейд.
