начинаю искать какую-нибудь горячую и остренькую милашку. А затем, точно как от picadillo[20], у меня случается расстройство желудка и я задумываюсь, зачем снова пытался.
— Ну, она не хочет, чтобы кто-то знал о наших отношениях, поэтому не болтай и не выпячивай перед ней эту свою способность понимать и видеть. Ей это очень не понравится, более того, она испугается, если подумает, что люди что-то заподозрили. Ее беспокоят Тиглер и пресса.
— Я — могила. Только вы в машине ничего не вытворяйте, ладно?
— Я думаю, она права, Мэнни, — медленно произнес Доминик, прикидывая, облечь в слова следующие мысли или оставить при себе. Он огляделся, проверяя, чтобы никто их не подслушал. «Веселый бочонок» к этому времени почти опустел, и они сидели одни довольно далеко от входа. Доминик продолжил тихим голосом: — Я много думал, Медведь, просматривая отчеты с мест преступлений, снова разглядывая фотографии. Я искал то, что мы пропустили. Почему не осталось никаких улик? Потому что Купидон не хочет, чтобы мы их нашли? Нет, это не совсем подходит. Ведь если бы дело обстояло так, то мы вообще не нашли бы тел. Я думаю, Медведь, он слишком умен. Он очень рисковал с этими девушками. Он выводил их из этих клубов, мимо охраны, мимо их друзей. Он тратил много времени, убивая их, обустраивая места, играя с телами, располагая их в определенных позах. Все отлично просчитано. Он хочет, чтобы мы увидели сделанное им, Мэнни. Он хочет, чтобы мы знали,
— Хорошо. Он умен. Он все спланировал, даже то, как мы их найдем. Куда ты клонишь? Где связь? — спросил Мэнни.
— Подумай о Мэрилин Сибан на той заброшенной базе. Я думаю, Купидон знал, что там проводятся учения. Он знал, что ее найдут полицейские и от этой сцены даже самые крепкие из нас задумаются, тот ли путь в жизни они выбрали. Николетта Торренс. Ее нашли дети в заброшенном доме, который был предметом спора. Причем он был предметом спора именно между компанией «Импакт» из Южной Флориды и отделом полиции Корал-Гейблс — из-за наркотиков. Ханна Кордова. Ее нашли на заброшенном сахарном заводе, который проверяла таможня США за четыре недели до этого, получив анонимное сообщение о хранении там героина. Кристал Пирс. Ее нашли в заброшенном супермаркете, где месяцев за шесть до этого произошло тройное убийство. Это дело расследовал отдел Майами-Дейд. Практически все места преступлений имеют отдаленную связь с отделами полиции, правоохранительными органами, спецподразделением.
— Так что ты хочешь сказать, Дом? Ты думаешь, Бантлинг попытался скопировать способ убийства? Ты готов поверить его заявлениям о том, что его подставили? Вся это связь с полицией вполне может быть совпадением. Черт побери, если послушать этих страдальцев, профсоюзных лидеров, так получается, что каждый дом в Майами подвергся обыску в то или иное время. Да, федералы очень напоминают тараканов, когда ищут наркотики. Тела девушек находили не в самых приятных местах, но ведь обычно так и бывает, Дом.
— Я не думаю, что Бантлинг пытался скопировать манеру совершения преступления, Медведь. Я думаю, что он — оригинал. Порезы на телах расположены одинаково, всегда в одних и тех же местах, везде наносились в одном порядке. Если бы он пытался скопировать преступления, то не знал бы точно, где и как резать, не знал бы про наркотики. Но я все равно думаю, что есть какая-то связь с полицией.
— Может, Бантлинг в прошлом был полицейским и его почему-то уволили, а мы это пропустили? Или его кошку убил полицейский? Есть масса причин, объясняющих, почему люди пытаются мстить полицейским, Домми. Нас любят делать козлами отпущения.
Доминик кивнул и какое-то время медленно потягивал кофе.
— Может быть, — наконец сказал он. — Однако в случае Анны Прадо, я думаю, у Бантлинга были другие планы, а мы их нарушили. Если мы сможем догадаться, что это были за планы, то вычислим и где его трофеи.
Мэнни покачал головой:
— Не знаю, Дом. Связь с полицией... Если она есть, то откуда Бантлинг мог знать про рейды, обыски, обучение, все то, что ты перечислял?
Доминик молчал. Мэнни догадался, что думает друг, и тихо присвистнул:
— О, какое дерьмо, Дом! Ты считаешь, есть еще один, да? У Бантлинга есть напарник, который в эти минуты хохочет над нами? И ты думаешь, что он может быть одним из нас?!
Глава 66
Пять дней. У Си-Джей оставалось всего пять дней перед крупнейшим судебным процессом в ее карьере. Она жила, дышала, спала с этим делом уже больше года и как юрист знала, что отлично к нему подготовилась. Ока знала свидетелей, улики и жертвы. С тех пор как ее включили в спецподразделение, она ежедневно мысленно репетировала заключительное слово, добавляя к выступлению каждый новый всплывающий факт, каждый новый труп, который находили. И наконец в прошлом сентябре Си-Джей смогла добавить и имя обвиняемого, чтобы указать на него в зале суда перед группой желающих мести присяжных.
Но теперь обвиняемый вполне может стать обвинителем. Прошло шесть недель с тех пор, как она в последний раз видела Бантлинга в заполненном зале суда. Тогда он попытался встать и указать на нее пальцем, опозорить перед коллегами и зрителями. Не зная этого, судья Часкел остановил его, адвокат успокоила его, и момент прошел, извержения не произошло. Он молчал шесть недель, и почти ежедневно Си-Джей раздумывала, когда зазвонит телефон, когда по почте придет новое заявление, когда на первых полосах газет появится заголовок: «Прокурор изнасилована Купидоном! Ее план мести провалился!» Сколько еще времени можно сдерживать Бантлинга? До допроса присяжных на предмет выяснения их беспристрастности и непредубежденности? Первых выступлений представителей сторон? Показаний Чавеса? Показаний Доминика? Судебного медика? Заключительных речей? Или, может, момент наступит, когда Бантлинг решит сам давать показания в свою защиту? Каждый день в зале суда будет длиться вечность, ей будет трудно держаться, в особенности когда Бантлинг станет неотрывно смотреть на нее, облизывать губы своим длинным розовым языком...
И она знала: Бантлинг ждет, что она сорвется. С красивой белозубой улыбкой он держит в руках свою тайну над разверзшейся черной пропастью, в то время как Си-Джей, обливаясь потом, пытается снова ухватиться за спасительную соломинку. В этом отношении у него над ней полная власть, и он ею наслаждается. Это игра ума, и он может вести ее даже из тюремной камеры, из-за решеток и стальных дверей.
Она должна выиграть это дело. Если она этого не сделает, то Бантлинг уйдет из зала суда свободным человеком. Может, не сразу — может, его какое-то время подержат у себя федералы, чтобы попытаться обвинить в грабежах, но доказательств, связывающих его с грабежами, не больше, чем доказательств, связывающих его с убийствами. А затем Бантлинг выйдет на свободу, и Си-Джей не будет знать, где он, пока Бантлинг не появится, например, как сосед по дому, или на эскалаторе в здании суда, или в ресторане, где она ужинает, или в закусочной, где она обедает. Как в Нью-Йорке, когда мог появиться где угодно, он снова сможет появиться здесь. Только на этот раз Си-Джей ничего не удастся сделать. Она станет кричать, кричать и кричать на оживленной улице, когда он пройдет мимо нее, или в автобусе, когда он сядет рядом с ней, или в ресторане, когда он придержит для нее дверь, и никому ничего не удастся сделать, пока Бантлинг ее не тронет. Но будет уже слишком поздно.
Серое мерцание компьютерного экрана в тускло освещенном помещении заставило ее прищуриться. Она заканчивала первый вариант вопросов, которые планировала задавать потенциальным присяжным во время процедуры отбора. Теперь Си-Джей опускала шторы, если одна оставалась работать в кабинете, чтобы защититься от внимательных глаз соседа, разместившегося на другой стороне улицы. На столе были разложены первые три варианта ее выступления в начале процесса. Они были различными. Все зависело от того, начнет вулкан извержение — выплюнет свою раскаленную лаву, или нет, удастся ли Доминику и другим сотрудникам спецподразделения найти дополнительные доказательства. Ответ был где-то рядом, Си-Джей знала это, и она не перестанет искать его, пока...
