путались.
— Я больше не знаю, что делать, — прошептала она. — Я не знаю, кому верить, чему верить. Все разваливается, и я не могу контролировать ситуацию. Все нереально. Я больше не знаю, что реально, доктор Чамберс.
Слезы хлынули из глаз, хотя она думала, что слез больше не осталось.
Но было слишком поздно. Грег Чамберс разозлился. Слова уже произнесены, и их нельзя забрать назад.
— Я предупреждал вас, чтобы вы не брали это дело, Си-Джей, поскольку вы сразу оказались близки к срыву. Вероятно, из-за вашего прошлого вы не смогли правильно смотреть на факты, на улики. Возможно, вы неверно строили отношения с людьми. Решения, принятые в состоянии стресса и путаницы, не могут быть хорошими.
— Доминик? Вы имеете в виду его?
— Я просто даю вам совет, как делал несколько месяцев назад, смотрю на знакомые вещи под новым углом, что вам, вероятно, тоже требуется. Продолжайте терапию, и вы это увидите. До свидания.
Он захлопнул дверь, и Си-Джей снова осталась одна.
Она уронила лицо на руки и зарыдала.
И она так и не увидела фотографию студентки Университета Флориды Джулии Латрианки, двадцати одного года, которая на мгновение появилась на экране телевизора у нее за спиной, и не слышала комментариев бойкой ведущей выпуска новостей, которая описывала исчезновение темноволосой красавицы из бара в Форт-Лодердейле в новогодний вечер, назвав его «таинственным».
Глава 82
Через двадцать минут после того, как Грег Чамберс покинул кабинет, зазвонил телефон на письменном столе — личный номер Си-Джей. Она вначале не хотела снимать трубку, но он продолжал звонить, и наконец на десятом звонке Си-Джей ответила, утирая слезы тыльной стороной ладони.
— Таунсенд. Прокуратура штата.
— Си-Джей, это я, Доминик.
Она слышала в трубке звуки полицейских сирен, который смешивались с громкими криками людей.
— Доминик, сейчас не очень удачное время. Могу ли я тебе перезвонить...
— Нет, ты не можешь мне перезвонить. И это самое подходящее время, поверь мне. Мы их нашли, и тебе нужно сюда приехать.
— Что? Ты о чем?
— Я в трейлере на Ки-Ларго, при съезде с трассы номер один. Он принадлежал умершей тетушке Бантлинга, Виоле Траун. Мы нашли сердца. Все. Они лежали в холодильнике у нее в кухне. Мы также нашли фотографии. Множество фотографий каждой жертвы на каком-то черном фоне — на них изображено, как девушек пытали на металлической тележке. Некоторых фотографировали, даже когда убивали. Место на снимках похоже на сарай Бантлинга. Он все хранил здесь, в трейлере.
— А как вы нашли?..
Сердце судорожно билось у нее в груди, она испытывала смесь облегчения, возбуждения, страха и паники.
— Я обнаружил ордер, выписанный судьей из округа Монро на имя Бантлинга несколько недель назад. Бантлинг был опекуном тетушки, а после ее смерти в течение шестидесяти дней не подал какие-то документы на ее собственность, и поэтому, как я предполагаю, судья выписал ордер, не подозревая, что Билл Бантлинг — это тот самый человек, которого сейчас судят за убийство в Майами. Я выяснил про этот трейлер, и мы поехали сюда с Мэнни, а владелец земли нас впустил. Ну и местечко! Фотографии лежали в холодильнике вместе с сердцами. Не беспокойся, все оформлено как надо, потому что трейлер собирались конфисковывать за неуплату арендной платы на землю. У владельца участка на руках все бумаги. Я проверил. Но нам срочно нужен ордер, чтобы действовать дальше. Не хочу, чтобы и тут что-то пошло не так.
— О Боже! — Она с трудом переводила дыхание. — Хорошо. Еду.
— Он — наш, Си-Джей, — сказал Доминик возбужденно. — Теперь он уже точно наш.
Глава 83
Присяжная номер пять прекратила улыбаться, а Билл Бантлинг забыл о смехе, когда утром в среду Си-Джей объявила, что продолжит представление дела со стороны обвинения. И к полудню, после двух часов показаний, которые давал спецагент Доминик Фальконетти, никто из присяжных даже не смотрел в сторону Бантлинга, чувствовался эмоциональный холод, воцарившийся в зале суда. К концу дачи показаний, во второй половине дня, двое присяжных мужчин разразились слезами, а трех женщин затошнило после представления суду сердца Анны Прадо, упакованного в прозрачный мешок для улик. Затем последовали жуткие фотографии, найденные в холодильнике Виолы Траун. Вырвало и присяжную номер пять, которая, возможно, представила, что могла бы оказаться на месте одной из жертв Бантлинга. Мать Анны Прадо снова разрыдалась и стала кричать, ее пришлось опять выводить из зала. Вскоре после этого судья Часкел решил объявить перерыв на обед. Определенно события принимали иной оборот.
Во время перерыва Доминик предъявил Уильяму Руперту Бантлингу десять дополнительных обвинений в убийствах первой степени и отнес в тюрьму округа Дейд еще десять розовых протоколов ареста, хотя казалось маловероятным, что теперь присяжные его оправдают. Лурдес отказалась воспользоваться правом задержанного на слушание после ареста, которое проводится для определения возможности выпустить его под залог и размера залога, и к концу дня также объявила судье Часкелу, что ее клиент не станет давать показания. Теперь наглая ухмылка Бантлинга сменилась нервным подергиванием губ, лицо побледнело. То и дело за столом защиты начинались яростные перепалки между ним и Лурдес, хотя они и старались не повышать голоса.
Во второй половине дня в пятницу представители сторон выступили с заключительными речами, и сейчас Лурдес недоставало убедительности, которая звучала в ее словах раньше. После этого запасных присяжных отпустили, и их тут же взяли в оборот корреспонденты Эн-би-эс, Си-эн-эн и «Фоксньюс», а оставшиеся двенадцать присяжных выслушали инструктаж судьи Часкела. Наконец в 16.27 присяжных отправили совещаться и решать судьбу подсудимого.
Менее чем через час, в 17.19, из комнаты, где совещались присяжные, послышался стук, а затем бейлиф Хэнк принес в кабинет судьи записку.
Они вынесли приговор.
Глава 64
— Это ваш общий вердикт? — спросил судья Часкел, глядя на старшину присяжных поверх очков.
В зале суда люди быстро занимали свои места. Никто не ожидал, что в деле об убийстве приговор будет вынесен так быстро, в особенности Си-Джей, которая едва успела добраться до ближайшего автомата с кофе, бросить монетку, получить стаканчик и отправиться к себе в кабинет, чтобы там ждать вердикта. Эдди Боуман бросился по эскалатору вниз и поймал ее на пути в прокуратуру. Он крикнул, что присяжные приняли решение.
Лицо судьи не выражало никаких эмоций, только прикрытые веками глаза просматривали бланк вердикта. В зале суда в эти минуты все стояли — он был до отказа заполнен представителями прокураторы, адвокатами, журналистами, зрителями и членами семей жертв. Воздух казался наэлектризованным от возбуждения собравшихся.
— Да, ваша честь, — ответил старшина присяжных, мусорщик сорока с лишним лет с Майами-Бич. Он старался игнорировать камеры и микрофоны, которые ловили каждый его вздох. Капельки пота появились у него над верхней губой, и он смахнул их тыльной стороной ладони.
— Что ж, хорошо, — сказал судья Часкел. — Садитесь. Подсудимый, встаньте, пожалуйста.
Часкел сложил бланк вердикта и протянул через стол секретарше Джанин. Старшина присяжных занял место рядом с одиннадцатью другими присяжными. Все они явно чувствовали себя неуютно и смотрели на судью, избегая взглядов в сторону Билла Бантлинга.
— Госпожа секретарь, пожалуйста, зачитайте вердикт, — приказал судья Часкел. Он сидел прямо на кожаном стуле с высокой спинкой, правая рука крепко держала молоточек.
— Мы, присяжные, в округе Майами-Дейд, Флорида, пятого января две тысячи первого года, объявляем
