где угодно: по пустоши, болоту, огороду.
Анни звонила каждую неделю, но Эльв не подходила к телефону. Когда она простудилась, чай и прохладное полотенце на лоб ей принесла мисс Хаген. На праздники пришла всего одна открытка — от Клэр. Эльв села на кровать, чтобы прочесть ее. Открытка была вырезана в форме бассета, похожего на соседского Претцеля, и гласила: «Жизнь без тебя просто собачья!»
«Вернись, — написала Клэр. — Nom brava gig».
Клэр писала каждую неделю. Эльв жадно читала ее письма, но не отвечала. Если бы в машине сидела Эльв, она не стала бы смотреть, парализованная страхом, как ее сестру тащат в тюрьму. Она бы постаралась их остановить. Но Клэр не знала того, что знала Эльв, и слава богу. Она не умела быть злобной, кусаться, бороться за жизнь.
Эльв не ответила сестре, но положила открытку под подушку. От всех остальных домашних вещей она избавилась.
Анни приехала навестить дочь без предупреждения. Ее не ждали и не хотели видеть. Она решила, что это единственный способ достучаться до Эльв. Еще не поздно все исправить, если сесть и поговорить по душам. Дочь снилась ей всю прошлую неделю. В последнее время она боялась спать. Они жили, как будто ничего не случилось, по крайней мере, так казалось. Анни с девочками завтракали, после чего Мег и Клэр шли в школу. Анни бросила работу. Она решила посвятить себя семье. Ее сбережений должно было хватить. Анни стремилась себя чем-то занять, хотя бы вождением. Она готовила замысловатые ужины, научилась делать суши, пробовала вязать. Помогла девочкам перекрасить спальню в цвет яичного желтка в надежде прибавить света на третьем этаже.
По ночам, однако, все становилось ненормальным. По дому гуляло эхо. Ветки выбивали по крыше странный мотив. Иногда Анни снилось, как она везет Эльв в Уэстфилд; те же повороты на шоссе, тот же листопад, тот же ужасный миг: Эльв выглядывает в окно и понимает, куда они приехали. Все советовали подождать. Придет время, и дочь напишет или позвонит. Все уверяли, что Эльв изменится и вернется к ней. Но сколько можно ждать?
Однажды, после того как Клэр и Мег ушли в школу, Анни села в машину и поехала в Нью-Гэмпшир. Она так отчаянно стремилась в Уэстфилд, что даже не послушала прогноз погоды. Когда она добралась до границы штата, снег валил так сильно, что дорога выглядела незнакомой. Анни завернула в магазин, собрала продукты для передачи и поехала дальше. Она все больше и больше терялась и несколько раз останавливалась, чтобы спросить дорогу. Район вокруг Уэстфилда был загадкой — с плохо расставленными дорожными знаками, возникающими внезапно поворотами. Все было белым, леса тянулись бесконечно. Сплошные пихты, дубы и крошащиеся каменные стены, которые вились по бывшим фермерским полям. Анни остановилась на обочине, окончательно заблудившись. Вокруг лежала дикая холмистая местность, и Анни несколько раз наехала на бревна. Она умудрилась пропустить поворот на Уэстфилдскую школу.
Подъехала полицейская машина. Анни чувствовала, что вот-вот заплачет. Она надела солнечные очки. Полицейский обошел машину и постучал в окно.
— Все в порядке? — спросил он, когда Анни опустила стекло.
Он смотрел на нее с любопытством.
— Я не заметила поворот на Уэстфилдскую школу. Там учится моя дочь.
— Разворачивайтесь, — разрешил полицейский. — Я послежу за дорогой.
Было ясно, что он ее пожалел. Она уже видела это выражение на лицах соседей и друзей.
— Школа будет слева через четверть мили. Посидите, отдохните немного, прежде чем ехать, — предложил полицейский. — Я подожду. Спешить некуда.
Анни немного постояла на обочине, развернулась и покатила по асфальтобетону. Полицейский помахал ей вслед. Похоже, он единственный на свете знал, что она еще жива. Снег повалил гуще. Анни пробиралась вдоль обочины и по-прежнему ничего не видела. Она ехала очень медленно и щурилась сквозь крупные пушистые снежинки. В белой мгле проступили ворота Уэстфилда. На этот раз она не пропустила поворот.
Передача для Эльв лежала на заднем сиденье. Фрукты, печенье и растение в горшке. Анни припарковалась и забрала купленное. Она не стала снимать очки и обмотала голову шарфом. В снегопад школа выглядела незнакомой, заключенной в стеклянный снежный шар. Кампус казался далеким, точно русские степи. Мать Анни всегда говорила, что ее московское детство прошло зимой. Когда родители Наталии приехали в Париж, первым делом они купили фруктов. Раньше им редко перепадало что-либо вкуснее пары побуревших яблок. Именно Наталия привила Эльв любовь к абрикосам. Фрукты — лучший подарок, твердила бабушка внучкам. Это прекрасно знают те, кто никогда их не пробовал.
Анни шла по обледенелой тропинке к зданию администрации и слушала хруст льдинок под ногами и свое дыхание. В высоких пушистых сорняках кто-то мелькнул, не то опоссум, не то енот. Зверь внимательно смотрел, как она изо всех сил старается не поскользнуться. В вестибюле болтали два охранника. При виде Анни они замолчали.
— Я хочу увидеть свою дочь, — сообщила она.
Никто не ответил, и Анни запаниковала. Они что, не знают собственных учеников?
— Свою дочь, — повторила она. — Элизабет Стори. Эльв. Она здесь учится.
— Вам назначено? — спросил охранник.
— Мне что, нужно спрашивать разрешения на встречу с собственным ребенком?
По-видимому, нужно. Охранника позвали в кабинет администратора. Анни оставалось только ждать. Тем временем проверили передачу и одобрили только фрукты. Растение в горшке конфисковали и выдали список разрешенных и запрещенных к передаче вещей. Анни вспомнила о кашемировом свитере, подарке на День благодарения. Она столько часов выбирала идеально подходящий, не слишком роскошный или вычурный!
Эльв возвращалась с обеда из столовой и заметила мать в вестибюле. Она убежала к себе в комнату и закрыла дверь. Ее сердце лихорадочно билось. Мать превратилась в незнакомку в черном зимнем пальто. На ней были солнечные очки, хотя на улице шел снег. Эльв ощутила прилив печали. Она вспомнила, как сидела в огороде с матерью, когда младшие сестры спали в колыбельках. Эльв одна помогала собирать помидоры и горох. Мать поднимала ее повыше, чтобы она могла достать до самых верхушек ползучих побегов и сорвать голубовато-зеленые стручки. В воздухе висела пыльца, солнце сияло сквозь листву боярышника и планки шпалеры, мать хохотала над тем, как Эльв срывает стручки целыми горстями.
Эльв пошла в туалет и сунула пальцы в горло. Когда пришла Джули Хаген с особым разрешением на семейную встречу, Эльв рвало на полу туалета. Мисс Хаген вернулась в вестибюль и сообщила Анни, что визит придется отложить. Ее дочь больна, не лучшее время для первой встречи. Волноваться не о чем, наверняка простая желудочная инфекция. Анни пришлось уехать, хотя она и пыталась протестовать.
Эльв подошла к окну, чтобы посмотреть, как мать выезжает с парковки. Машина медленно катила прочь, словно во сне, и остановилась в конце длинной подъездной дорожки. Что-то встрепенулось в груди Эльв. Затем машина снова тронулась с места. Она проехала через ворота и исчезла. Чувства бесполезны. Эльв находилась под таинственной защитой, как будто жила в арнелльском замке из камней и палочек. Словно колючая проволока ограждала ее от зла. Оставленную матерью передачу Эльв держала в комоде, пока фрукты не сгнили. Желтые яблоки, красные апельсины и мандарины вскоре стали одинаково черными и ядовитыми. В конце концов она выкинула фрукты в окно, чтобы их склевали птицы.
Эльв лежала клубочком на кровати и думала о другом мире. Один из демонов потянул ее за рукав. Крохотное потерянное создание с крылышками цвета крови. Смертные были жестоки с демонами, как и с Эльв. Она жалела демонов и жалела себя. Если бы ее не украли у настоящих родителей, она могла быть счастлива. Эльв позволила бедняжке демону прилечь рядом. Впустила его к себе под кожу.
Эльв делала уроки Майкла в обмен на сигареты. Она собиралась лишь пролистывать назначенные книги, но вскоре начала вчитываться всерьез. В последнее время она читала «Алую букву». Роман оказался на удивление хорошим. Эльв помнила его в руках у Мег. Она думала, что сестра напрасно тратит время, но теперь ей нравилось, что Готорн, похоже, был на стороне Тестер Прин. Эльв знала, каково носить клеймо. Она смотрела в зеркало на свои татуировки и воображала себя такой же отверженной, как Тестер: разоблаченной и опустошенной, выставленной напоказ.
