Надёжность калмыков, которые до сих пор оказали немцам более чем ценные услуги, естественно не ставилась под сомнение. Тем не менее в штабах существовало сомнение, в какой мере можно из добровольцев, которые теперь вынуждены оставить свою родину, сформировать постоянные воинские части, способные действовать в рамках военной необходимости.
Для доктора Хольтермана, который до сих пор направлял и координировал работу с ними, калмыки были воинами степи, к тому же их было возможно использовать на берегах Азовского моря.
Когда же они в начале мая 1943 года «при полном игнорировании обстоятельств» должны были быть отведены в тыл из полосы действий под Таганрогом, Хольтерманн, согласовав этот вопрос с Доллем и генералом графом фон Шверином, обратился к референту при главном командовании Вермахта профессору фон Рихтгофену, с просьбой оказать содействие, чтобы предотвратить «невосполнимый урон». Рихтгофен обратился в свою очередь к полковнику Гелену — начальнику отдела генштаба сухопутных войск «Иностранные войска на Востоке»; в конце-концов дело закончилось письмом генерала восточных войск при ОКХ, генерал-лейтенанта Хелльмиха командующему группы армий «Юг», в котором настаивалось на том, чтобы пойти навстречу требованиям Хольтерманна и использовать калмыков в соответствии с их способностями.
Как это ни странно, но как и в данном случае, калмыки всегда находили понимание и защитников на самых высоких верхах, собственно, это было главной причиной, почему калмыки в целом всегда чувствовали полную поддержку со стороны немцев и их боевая мораль всегда оставалась безупречной при отступлении по Украине на Запад.
Калмыцкие части, которые в полной мере были «задействованы» командованием 16-й мотопехотной дивизии в силу острой нехватки сил на фронте под Яшкулем уже в ноябре/декабре 1942 года, были поставлены перед необходимостью и в новом году доказывать свою стойкость уже на трудных дорогах отступления.
Вместе с 16-й МПД они ушли на юг через Маныч на участке Кистинская-Киевка, недалеко от Дивного, где они впервые были реорганизованы Доллем.
Калмыцкая часть, первоначально состоявшая из 6 эскадронов, была непосредственно подчинена командиру 444-й дивизии генерал-майору Микуличу, которая в составе группы генерал-лейтенанта Аулеба должна была прикрыть северо-восточный фланг отступающих с Кавказа частей группы армий «А».
При решении этой задачи калмыки играли значительную роль, поскольку они своей разведкой поставляли ценные сведения о положении противника севернее Маныча.
Так, 3 января 1943 года отходящий калмыцкий эскадрон сообщил о продвижении противника до 4-го совхоза, 7 километров северо-западнее от Чикин-Сала, в связи с чем дивизия сразу заняла Сара-Хулсун и укрепила позиции в северном направлении. 13 января 1943 года калмыцкая разведка донесла о продвижении кавалерии противника на Воздвиженское.
Под давлением противника бойцы Долля отошли 18 января 1943 года на позиции под Егорлыком восточнее Сальска, где они вместе с полком казаков Юнгшульца должны были прикрыть от атак противника через Маныч северный участок 444-й дивизии.
Уже через несколько дней, 22 января 1943 года, калмыки получили новое важное задание: Они должны были организовать взаимодействие с 3-й танковой дивизией на участке западнее Белой Глины и прикрыть глубокий фланг дивизии. (Калмыцкие эскадроны были переданы 27.01.1943 года 3-й танковой дивизии и согласно докладу 40-го танкового корпуса от 29.01.1943 года оставались далее в её распоряжении.)
Число калмыков-беженцев к тому времени настолько выросло, что уже в феврале 1943 года были сформированы новые части.
С согласия 2-го орготдела в генштабе сухопутных войск д-р Долль сформировал из эскадронов усиленный кавполк, состоявших первоначально из трёх подразделений, который был назван в актах по имени своего основателя и командира «Калмыцкая часть доктора Долля», сами же калмыки называли себя «Калмыцкий Кавалерийский Корпус» — ККК.
Отступление в феврале 1943 года привело ККК в тактическом взаимодействии с 3-й танковой дивизией к Таганрогу, где он был использован под командованием «полевой жандармерии 200» вместе с казачьим полком Юнгшульца для охраны побережья Азовского моря. (То, что Калмыцкий Кавкорпус зарекомендовал себя к тому времени как надёжная боевая часть следует и из донесения командира «ПЖ 200» полковника Майера, который просил в рапорте командующему 24-м танковым корпусом от 21.03.1943 года оставить за ним руководство по защите побережья, поскольку он уже имеет «хороший опыт и особые отношения в сотрудничестве с калмыцкими и казачьими частями».)
Участок фронта Таганрог — Мариуполь заняла в марте 1943 года 444-я дивизия (с 23 марта 1943 под названием «Охрана побережья»), которая подчинялась генералу танковых войск Нерингу-командиру 24-го танкового корпуса. Калмыки получили под охрану часть побережья около восточной Будённовки, протяжённостью от Еланчика до Рожка (западнее Натальевки), в сумме около 40 км, включая тылы от Грузского до Пудевого на Миуссе. Штаб Корпуса располагался в Будённовке, штабы подразделений в Обрыве, Седове и Весёло-Вознесенке.
Хотя германско-советский фронт и застыл между Таганрогом и Ростовом, тем не менее существовала опасность прорыва противника с юга по замёрзшему морю. Поэтому по всему побережью на равных интервалах были размещены патрули, а всё побережье контролировала конная разведка.
Наблюдение должно было выйти и на лёд Азовского моря, от которого калмыки весьма благоразумно уклонились под тем предлогом, что, мол, местные рыбаки считают, что лёд в это время не проходим.
В целом, в это время боевых действий почти не было. Работа калмыков сводилась к охранной и патрульной службе, к борьбе с очень редкими в этих краях партизанами, на регистрации взорванного или иного ущерба, охране складов и наблюдению за местными рыбаками. В этом они снискали благодарность командира 24-го танкового корпуса. (После того, как начальник штаба 6-й армии проинспектировал 30.3.1943 года задействованных на побережье «восточных наездников», 16.4.1943 года калмыцкие и казачьи части посетил командир 24-го танкового корпуса. Инспекция завершилась парадом, командир корпуса Неринг был более чем доволен и распорядился о дополнительном обеспечении солдат Корпуса провиантом и сигаретами «за особые заслуги».)
Относительное спокойствие во время охраны побережья было использовано командованием Корпуса для организационного укрепления и оснащения эскадронов, насколько это позволяла ситуация. Пред лицом снабженческих трудностей, стоило, конечно, немалых трудов заполучить 1000 голландских винтовок, 35 000 патронов, грузовики, полевые кухни, часы для командного состава, и прочие совершенно необходимые мелочи.
Особой заботой было к этому времени состояние лошадей, которые к тому времени уже заметно сдали и болели. Калмыцких ветеринаров не было, поэтому в лагерях военнопленных начались поиски русских ветеринаров.
Не лучше обстояло и дело с моральной работой среди калмыков, многие из которых совсем не говорили по-русски.
Уже 8 января 1943 года профессор Рихтгофен сказал, что считает необходимым издавать в эскадронах газету или листовки, которые могли бы помочь калмыкам справиться с тем, что они оставили родину. Газета «Хальмаг», издаваемая в Берлине с весны 1943 года Калмыцким Национальным Комитетом, была в Корпусе к тому времени ещё не известна, и только в ноябре 1944 года появился еженедельник «Халмаг Даяш» («Калмыцкий Боец»), которую редактировал лейтенант Николай Манжиков, по своей гражданской профессии юрист. В издательстве газеты принимали участие и добровольцы, и целью должно было сделать газету голосом в интересах калмыцкого народа на чужбине. (С 1944 года действовала радиопередача на калмыцком языке как до этого на русском, украинском, белорусском, армянском, азербайджанском, грузинском, туркменском, волга-татарском, чеченском, карачаевском и осетинском языках. Радио ДХП-6030 кГц, 49,75 м — говорила по-калмыцки с 00.00 до 00.10).
В апреле 1943 года 6-я армия по меньшей мере обеспечила поставку музыкальных инструментов, игр и «подобного бытового материала».
В конце апреля 1943 года Калмыцкий Кавкорпус, который вырос уже до четырёх подразделений, был освобождён от патрулирования побережья и переведён из подчинения 6-й армии в группу армий «Юг».
Через Мариуполь, Запорожье, Никополь он попал в начале мая в окрестности Днепропетровска, где
