около Аграма в апреле 1945 года приняло решение, чтобы полк небольшими группами вышел и сдался западным союзникам. Но, возможно, по причине предательства — в этой связи упоминается имя старшего лейтенанта и командира полевой жандармерии Лялина — большинство калмыцких солдат угодили в руки югославских партизан. Небольшие группы калмыков, которые смогли уйти через Драву, были выданы англичанами Красной Армии под Юденбургом. (Арбаков автору 03.08.1972 года.)
На этом успехи калмыцких политиков-эмигрантов заканчиваются. Но их деятельность тем не менее значима именно на фоне событий в Советском Союзе.
27 декабря 1943 года секретным Указом Президиума Верховного Совета СССР Калмыцкая АССР была ликвидирована.
При этом речь шла не о том или ином изменении государственных основ Союза, а прежде всего о ливидации формально предоставленной калмыкам автономии и этническом уничтожении народа — очевидное возмездие за их сотрудничество с немцами, которое должно было иметь для них самые страшные последствия.
Подобно тому, что призошло до этого с волжскими немцами, в это же время или чуть позже с карачаевцами, чеченами, ингушами, балкарцами, частью кабардинцев и крымскими татарами, весь калмыцкий народ постигла трагедия выселения в отдалённые регионы Сибири, в Казахстан, Киргизию и Узбекистан.
Депортации проводились в спешке, среди зимы и самыми жестокими способами, и были связаны ввиду тяжёлых условий в местах назначения с чрезвычайно большими жертвами, точное число которых уже невозможно установить.
Первыми как правило погибали старые люди и маленькие дети, которые не выдерживали недельных транспортировок в неотапливаемых вагонах для скота.
Даже имя калмыков должно было исчезнуть в Советском Союзе; оно исчезло с географических карт, из справочников, как, например, из Большой Советской Энциклопедии и прочих книг. Народ был рассеян и вёл на чужбине жизнь отверженных. Земля изгнанных была поделена. Многие районы бывшей КАССР отошли к Астраханской области, некоторые к Сталинградской и Ростовской.
После того, как организованная, самостоятельная жизнь калмыков в 1943 году в Советском Союзе перестала существовать, символическое значение приобретает именно тот факт, что в изгнании калмыцкие и русские политики пришли к полному согласию о принципах будущего содружества в рамках Российской государственности.
Калмыцкий Национальный Комитет в Берлине и Калмыцкий Кавалерийский Корпус-две организации на стороне тех, кто когда-то завоевателями пришли в их край, были в 1944 и 1945 годах последними фактическими представителями единственного монгольского народа, жившего в пределах Европы.
III. Заключение
Калмыцкой судьбой на протяжении столетий была борьба за независимость, защита от посягательств великих держав, в черте влияния которых они имели несчастье жить.
Когда-то они сами фактически правили Монгольской империей, но в начале 17-го века они вынуждены были под давлением Китая династии Минь, халха-монголов и казахов откочевать на нижнюю Волгу. Здесь они пережили период относительной независимости как союзники великих князей в Москве и русских императоров, пока их положение снова не осложнилось во второй половине 18-го века из-за усилившегося вмешательства Российской империи.
В 1771 году большинство из них вернулись в свои старые края в Джунгарии, где они нашли радушный приём со стороны Кен Луня, императора из Манджурской династии, одарившего их стадами и пастбищами. Но уже довольно скоро калмыки, проживавшие в Китайской империи, вынуждены были смириться с ограничениями их кочевых свобод, и в не меньшей мере, чем их соплеменники, оставшиеся в Российской империи.
Тем не менее надо признать, что Царская администрация несмотря на все свои претензии никогда сильно не вмешивалась во внутренние дела калмыков.
Субстанция калмыцкого народа, его социальная структура, и образ жизни остались практически неизменными несмотря на все попытки русификации вплоть до Первой Мировой войны.
И лишь при коммунистах калмыки, как и другие кочевые народы, почувствовали в полной мере «всю жестокость русского колониализма», теперь переодетого в другие идеологические одежды. Тот факт, что самые скромные национальные права калмыков теперь уже ничего не значили перед лицом так называемой «политической необходимости», резко противоречил торжественным обещаниям Ленина и вызвал протест даже со стороны и без того малочисленных в Калмыкии сторонников советского режима.
При таких настроениях нет ничего странного в том, что калмыки как освободителей встретили тех, кто обещали им уничтожение коммунистического режима, прекращение русификации, восстановление религиозных, культурных и экономических свобод.
Немцы, в свою очередь, прилагали все усилия, чтобы никоим образом не разочаровать людей, которые питали к ним всё более растущее доверие. Хотя военные власти и в Калмыкии были поставлены перед необходимостью экономически ориентировать край на военные цели, они старались не оттолкнуть от себя население, и это им в значительной мере удалось. Так, с немцами работали не отдельные персоны и даже не те или иные группы населения, а практически всё население оккупированных немцами районов, о чём говорится в данной работе. (Такой выдающийся знаток темы как монголовед профессор Поппе тоже отмечает «массовый переход калмыков на сторону немецких частей».)
В трагических условиях войны немецко-калмыцкие отношения, естественно, не могли быть свободными от тех или иных помех. Но тем не менее они выдержали это испытание. Тысячи беженцев-калмыков добровольно присоединились к отступавшим немецким частям и позже просто отказались возвращаться на советскую сторону.
Что касается Калмыцкого Кавалерийского Корпуса, то он показал себя впоследствии как одно из самых надёжных добровольческих формирований среди других восточноевропейских народов. До самого конца войны калмыки мужественно сражались на стороне Германского Вермахта.
Если искать причины, которые объясняли бы эту проблему, то наименее убедительным является объяснение, что калмыки поддались немецкой демагогии и изменили своему «законному правительству».
И, конечно, не немцы несут ответственность за ту трагедию, которая обрушилась на калмыцкий народ по воле Советского правительства.
Сотрудничество с немцами было всеобщим, и его нельзя объяснить мерами оккупационных властей, которые сами часто первоначально сталкивались с большим недоверием.
На то были другие причины.
И тот, кто сделает скромный шаг назад в недавнюю историю, не сможет пройти мимо простого факта, что сотрудничество калмыков с немцами было вызвано именно той политикой, которая на протяжении десятилетий презирала самые естественные чувства и потребности населения и навязала калмыкам совершенно чуждую им идеологическую систему.
Если большинство калмыцкого народа, — среди которого было очень много представителей молодой интеллигенции, выросшей уже после революции, — воспользовалось первой же возможностью, чтобы избавиться от советского режима, то надо признать, что отношения между властью и народом были с самого начала трагически ненормальными. Это подтверждают и аналогичные события среди других национальных меньшинств.
Среди крымских татар, казачьего населения Дона, Кубани и Терека, народов Северного Кавказа, даже закавказских народов и народов Туркестана была очевидной самая большая готовность стать на сторону немцев, которая очень далеко выходила за рамки того, что можно было бы ожидать от лояльных граждан воюющего государства.
Все эти народы и этносы оказались не просто не лояльны, а не лояльны в столь огромном масштабе,
