сантиметрах от его автомобиля, и Виктор облегченно выдохнул. Минутой позже из остановившейся машины вывалился шкафообразный качок с лысой головой.
– Кажется, влип, – пробормотал Виктор и, открыв дверь, тоже начал выбираться из своего чудом оставшегося целым автомобиля.
– Ты чего, в натуре, делаешь, фраер? – сжимая пудовые кулаки, заорал хозяин джипа. – Кто так тормозит? Я же чуть не врезался в тебя, придурок.
– Положим, не в меня, а в мою машину, – поправил его Виктор. – А вот оскорблять меня вам никто не давал права. Вы сами виноваты в том, что случилось. Вернее, в том, чего, к великой радости, не случилось. Нужно дистанцию соблюдать и быть внимательным, когда за рулем сидишь, – решил восстановить справедливость Виктор. – Нечего так гонять по поселку, здесь жилой сектор, между прочим. А это значит, скорость ограниченна.
– Ты меня учить еще будешь, где мне гонять, а где не гонять? – вытаращил глаза амбал. – Ты чего, в натуре, охренел совсем, пижон? Ты чего, не знаешь, с кем разговариваешь? – рявкнул он и «многозначительно» сжал кулачищи.
– Не знаю и знать не хочу, – отрезал Виктор. – Вы, уважаемый, сначала научитесь правилам вождения автомобиля, а потом садитесь за руль. Или вы из той категории, которые покупают не только машины, но и права? – вовсю ехидничал Виктор, не замечая, как шея здоровяка наливается кровью.
– Ты че это борзеешь, маломерок? Да я тебя ща в землю застолблю по самую макушку одним ударом, – взревел амбал, приближаясь к Виктору. Тот хмуро посмотрел на грозную фигуру и напрягся, приготовившись дать достойный отпор.
– Это еще бабушка надвое сказала, кто кого, – прищурился Виктор. Его до глубины души возмутило, что этот лысый обозвал его маломерком.
– Ах ты, сморчок. Ты как разговариваешь? – прошипел амбал.
– Как умею, так и разговариваю, и вы мне не указ. Я не привык к грубому обращению и не желаю терпеть это от вас, – на всякий случай придвинувшись поближе к фонарному столбу, чтобы была точка опоры, ответил Виктор. Лысый приостановился и внимательно пригляделся к нему.
– Ты че, новосел, что ли? – с удивлением глядя на Виктора, поинтересовался он. – Что-то я не видел тебя здесь раньше.
– Да, новосел. Какое, собственно, отношение это имеет к делу? – с вызовом ответил Виктор, не меняя оборонительной позы.
– Тогда понятно, иначе ты бы так со мной не разговаривал. Ты что, блин, первый день за рулем сидишь? Меня чуть паралитик не схватил, – уже почти спокойно проговорил здоровяк.
– Простите, кто не схватил? – вытаращил глаза Виктор и, не сдержавшись, засмеялся. Парень понял, что он смеется над ним, и позеленел от злости.
– Ща как по кумполу хвачу, сразу узнаешь, кто, – гаркнул лысый и уже занес кулак, чтобы показать «фраеру», кто в доме хозяин. Виктор, моментально среагировав, как учили в школе карате, отпрыгнул в сторону. Кулак здоровяка врезался в фонарный столб. Столб от такого наглого натиска загудел, а у хозяина кулака глаза моментально полезли на затылок. Лицо его приобрело цвет вареной свеклы, и он, зажав кулак между колен, взвыл, как раненый носорог. – Уу-йй, твою мать. Мать твою… – матерился здоровяк и крутился на одном месте. Виктор, недолго думая, нырнул в свою машину и завел мотор. – Куда? – заорал лысый голосом, похожим на гудок локомотива. – Я тебя… я тебе… стой, фраер, урод, дегенерат, пижон прилизанный. Разорву, как Тузик грелку.
Виктор не стал дожидаться, когда его разорвет «Тузик», и рванул с места так резко, что из-под колес полетела щебенка, которая мелкой дробью прошлась по фигуре лысого. Тот поднял обе руки вверх, загораживая свою голову от камнепада, и продолжал материться на чем свет стоит. Виктор оглянулся, чтобы посмотреть на пострадавшего, и увидел, как тот грозит ему вслед пудовым кулаком. Даже издалека было видно, что кулак стал еще больше, чем был, оттого что распух и посинел.
«Ну вот, – с досадой подумал Виктор. – Кажется, я заимел на новом месте жительства врага. И мне думается, что из какой-то мафии. Только этого мне и не хватало, – тяжело вздохнул он и повернул на дорогу, которая вела к его дому. – Ладно, будем надеяться, что завтра мафиози про меня уже забудет, и займемся текущими проблемами, – размышлял Виктор, не забывая смотреть по сторонам, пока ехал к своему дому. – Сейчас выпью кофе и поеду по адресу, который мне говорила Надежда. Я обязан ее найти и спросить, почему она решила уйти из моего дома, да еще таким «оригинальным» образом. Хоть бы записку оставила».
Виктор поймал себя на мысли о том, что ему очень неприятно, что от него сбежала девушка.
«Вроде я ничем ее не обидел? Даже наоборот, очень хорошо к ней отнесся, разрешил остаться в своем доме. А она?.. Она необыкновенная красавица, – вдруг совершенно неожиданно завершил свою мысль Виктор и улыбнулся. – Необыкновенная…»
– Я тебя все равно найду, куда бы ты ни уехала. Тебе от меня никуда не деться, – ворчал мужчина, уверенно управляя машиной. – Или я уже буду не я, Виктор Николаевич Орлов, – твердо проговорил он.
Виктор, как и планировал, заехал сначала к себе домой, чтобы выпить кофе. Он сидел за столом на кухне и не спеша отпивал из чашки черный кофе. Мысли вернулись в тот день, когда рядом со своими воротами он увидел Надежду, а потом как-то само собой получилось, что он разрешил ей остаться в его доме. Когда они сидели с ней на кухне и ели то, что сумел приготовить Виктор, Надя рассказала ему про себя.
– Мои родители погибли в автомобильной катастрофе, когда мне было тринадцать лет. Я тоже была в той машине и чудом осталась жива. Врачи тогда говорили, что я родилась в рубашке. Моя мама также была врачом, хирургом. Папа занимался бизнесом. Они были добрыми, хорошими людьми, и я их очень любила. Я помню себя с пятилетнего возраста, а что было до этого, ничего не знаю. Папа мне рассказывал, что я упала с качелей и после этого некоторое время даже заикалась. Потом вроде все нормализовалось, но вспомнить, что было до падения, я так и не смогла. После того как родителей не стало, я все время мечтала о чуде. Что в один прекрасный день выяснится, что они живы. Ведь я не видела, как их хоронили, лежала в это время в больнице. Да, я искренне ждала чуда, – вздохнула Надежда. – Что они приедут и заберут меня от Марии Васильевны. Это двоюродная сестра моего отца. Я и увидела-то ее впервые только после того, как случилось несчастье. Раньше я даже не знала о ее существовании, папа никогда не говорил, что у него есть сестра. Почему так было, я не знаю. Об этом мог сказать только папа, а его теперь нет. У Марьи Васильевны я как-то попыталась спросить, но она меня быстро на место поставила. Не твоего ума дело, сказала она, мала еще, чтобы об этом знать. Потом. Я уже никогда больше ее не спрашивала, заранее зная, что она не
