– Оно и видно, – пробормотал Николай, косясь на огромную собачью морду, которая пыталась протиснуться к калитке мимо ног сторожа.
– Вы из милиции? – вдруг спросил Николая мужчина.
– Почему вы так решили? – вопросом на вопрос ответил писатель.
– Так мы милицию ждем, несчастье у нас в доме. Я садовником здесь служу и еще привратником, всем ворота открываю. Сижу и специально жду, почитай с самого утра.
– А что у вас случилось?
– Ой, беда, и не спрашивайте, – махнул садовник рукой. – Хозяйка наша утопла сегодня ночью. На берегу халатик ее нашли и тапочки. Милиция-то уж была здесь, а потом, когда сообщили про беду такую, они уехали, но сказали, что теперь следователь должен приехать, вот я и жду, чтобы встретить.
– А почему вы сказали, что ночью хозяйка утонула? – перебил словоохотливого старика Николай. – Откуда известно, что именно ночью?
– Так она всегда ночью купалась, любила это дело. А вчера-то – ума не приложу, зачем она пошла? Ведь штормовое предупреждение было! Она, правда, как рыба плавать умела, но, видать, произошло что- то, раз утопла. Что теперь будет, ума не приложу, ведь на ней хозяйство там, в Москве, какое держалось! Не каждый мужик таким агромадным управлять сможет, а она вот умела. Все в руках у нее горело, в хорошем, конечно, смысле, да и голова на месте, дюже грамотная она у нас была, – с энтузиазмом рассказывал мужчина. – Я ее с детства помню, сорванец, а не девка, только с мальчишками и дружила. Красоты ей, правда, бог не дал, но зато умом наградил отменным. И вот видишь, как судьба-злодейка распорядилась? Теперь муж ее будет хозяйничать, а от него толку как от козла молока, совсем он к жизни не приспособленный, – безнадежно махнул садовник рукой. – Что теперь будет, что будет? – горестно вздохнул он.
– Так, может, жива еще хозяйка ваша? Или ее тело нашли? – спросил Николай. Он вдруг поймал себя на мысли о том, что ему почему-то приятно слышать, что Нина – очень умная женщина.
– Нет, ее саму не нашли, говорю же, халатик только да тапочки, в каких она на берег ходила, – донесся до слуха Николая голос старика и вернул к реальности.
– Так вдруг найдется еще? – задал писатель следующий вопрос.
– Это вряд ли, – отрицательно покачал головой садовник. – Что же она, голышом куда-то убежала? Да и волна ночью была сильная, из такой трудно выбраться, видать, ее и закрутило. Я всю жизнь рядом с морем живу, оно шутить не любит. Грозная стихия, вода-то! Наша Нина как рыба себя в море чувствовала, да, видать, и она не справилась, – проговорил мужчина и вытер кулаком набежавшие на глаза слезы. – Нету нашей хозяйки, это уж точно. Голышом она же не могла уйти куда-то? – снова повторил он.
– Почему голышом?
– Экий ты непонятливый, мужик, – крякнул садовник. – Говорю же, она всегда голышом ночью купалась, об этом всем известно, причуда у нее такая была. На берег шла в халатике, там его сбрасывала, а сама – в воду. Она всегда через заднюю калитку к морю-то ходила, как раз мимо моей каморки, а вчера я ее проглядел, а то бы не пустил ни за что, знал я, что шторм будет. Как я ее просмотрел? Ума не приложу, – снова горестно вздохнул старик и добавил: – Хорошо, что мать с отцом до такой беды не дожили, шибко любили ее, баловали с детства. Вот беда, ох, беда! Так ты, мил-человек, из милиции аль нет? – запоздало спохватился он.
– Нет, я не из милиции, я друг Нины, только сегодня из Москвы прилетел, решил вот Нину навестить, знал, что это лето она здесь будет. Вы меня сейчас прямо из седла выбили, не знаю, что и сказать, – растерянно пожимая плечами, проговорил Николай.
– А ты в дом проходи, раз друг. Что в дверях-то стоять? Там муж ее, Никита, дома, еще какие-то знакомые понаехали, полон дом народу-то, проходи. – И старик отошел от калитки, чтобы пропустить гостя.
– Неудобно как-то, я с Никитой незнаком, – неуверенно произнес Николай, протискиваясь в калитку. Он быстрым шагом направился к дому, но потом приостановился и спросил у садовника: – А где у вас кухня?
– На первом этаже. А тебе зачем?
– От вашего рассказа у меня в горле пересохло. Пить ужасно захотелось, хочу сначала утолить жажду, а потом и в дом зайти, – тут же нашелся он.
– Так ты, мил-человек, тогда вон в ту дверку входи, она сразу тебя на кухню приведет, – махнул старик рукой, показывая, куда пройти.
– Спасибо большое, ужасно пить хочу, – скороговоркой сказал писатель и направился к двери, на которую указал старик, размышляя: «Значит, Нина рассказала мне чистую правду. Если честно, то до самого последнего момента я думал, что это все не настолько серьезно, как она представила. Теперь мне непременно нужно побеседовать с кухаркой Глафирой, как она и говорила. Что ж, послушаем, что скажет женщина».
Николай открыл дверь и вошел в просторное помещение. Оглядевшись, он увидел сидящую в уголочке женщину. Та чистила какие-то овощи и то и дело утирала фартуком глаза.
– Добрый день, – проговорил Николай и увидел, как вздрогнула женщина.
Она испуганно оглянулась и прищурила подслеповатые глаза.
– Для кого добрый, а для кого и не очень, – проворчала Глафира и добавила: – Проходите, коли пришли. Что у порога-то стоять? Вы кто же будете, из милиции, что ли?
– Нет, я не из милиции, – покачал Николай головой. – Я друг Нины, вот, узнал о несчастье, решил к вам заглянуть, мне Нина про вас много рассказывала.
Глаза женщины тут же подобрели, и она уже более дружелюбно проговорила:
– Сюда проходи, раз друг, на стульчик присаживайся. Ты откуда же будешь, из Москвы, что ли?
– Да, я из Москвы, только сегодня прилетел, зашел навестить Нину, а мне ваш садовник прямо у ворот ушат ледяного душа на голову обрушил, извините за каламбур. Я имею в виду, ошарашил он меня новостью
