Было очень приятно с вами познакомиться и пообщаться, вы очень приветливая и добрая женщина. Можно я пойду отдыхать? Что-то устал я сегодня. У нас еще будет масса времени для разговоров, а завтра нам нужно рано вставать, чтобы вовремя быть на фирме.
– Да и мне тоже спать хочется. После перелета отдохнуть практически не удалось. Так, повалялась на кровати час и начала собираться в ресторан, – проговорила Нина. – Спасибо вам за чай.
Евгения Семеновна проводила гостей к их комнатам, показала, где лежит чистое постельное белье, и тоже отправилась спать, очень довольная тем, что в ее доме остановились соотечественники.
Глава 26
Никита очнулся от холода. Он покрылся гусиной кожей, а зубы выбивали частую дробь. Голова гудела, болел затылок. Он приоткрыл тяжелые веки, чтобы осмотреться и понять, где он и что с ним. Рядом с собой он почувствовал какое-то шевеление и замер как вкопанный.
«Змея, наверное!» – с ужасом подумал он. Он пролежал еще минут пять и наконец решился открыть глаза и повернуть голову в ту сторону, где что-то до этого шевелилось. Вокруг было темно, и разглядеть что-либо ему, естественно, не удалось.
«Где это я, интересно?» – подумал мужчина и попытался приподняться. Голова тут же закружилась, и он лег на прежнее место. Никита начал вспоминать, что с ним произошло, и с ужасом понял, что попал в какую-то совершенно дикую историю. Он в Париже, приехал туда вместе с девушкой Анной и юристом своей – теперь – фирмы оформлять договор о сотрудничестве и дальнейшем строительстве парфюмерной фабрики на территории России. Вечером того же дня, когда прилетели, они пошли в ресторан поужинать. Он выпил совсем немного, но его почему-то развезло, а дальше… он ничего не помнит. Очнулся на какой-то помойке совершенно голый в компании замурзанного бомжа-француза, и тот сначала заманил его в свою халупу, а потом огрел чем-то тяжелым по голове!
«Вот только интересно зачем? Ведь у меня совершенно нечего взять, я же голый, – пробовал размышлять и анализировать Никита. – Тот бомж прекрасно понял, что я русский, во всяком случае, не француз. Зачем же тогда я ему понадобился? А вдруг он меня решил с голодухи убить и съесть? – с ужасом подумал Никита. – Или, что еще хуже, разобрать на «запчасти» и продать мои органы? О, боже, только не это!» – мысленно простонал мужчина и предпринял попытку сесть. Это ему удалось, и он начал шарить руками вокруг себя. Руки натыкались на какое-то тряпье и голую землю. Его напряженный слух снова уловил какое-то шевеление поблизости.
– Кто здесь? – негромко спросил он.
Ответа не последовало, и Никита решил встать на ноги. Ему это удалось с большим трудом, мышцы почему-то ломило так, будто по нему проехался каток, которым укладывают асфальт. Постояв некоторое время и прислушиваясь к тишине, мужчина сделал несколько шагов, сам не зная, в какую сторону, и вдруг почувствовал, что одна его нога привязана. Он начал ее дергать, но веревка была крепко к чему-то прикреплена.
– Твою мать, – выругался Никита и сел на то место, где очнулся. Он начал ощупывать ногу, чтобы развязать веревку, но петля была сплошной, ее можно было только перерезать.
– Этого мне только не хватало, – проворчал он. – Этот бомж – точно людоед, иначе зачем ему меня привязывать? Хорошо, что он не успел меня прикончить, пока я здесь в отключке валялся, – видно, не проголодался еще.
Уже в который раз Никита услышал чье-то шевеление и со злостью пнул привязанной ногой в ту сторону. Он попал по чему-то мягкому и замер в ожидании, не на шутку перепугавшись. Послышалось шумное сопение, и Никита почувствовал, как в его ногу тыкается что-то мягкое и прохладное. Он дернул ногой, истерично выкрикнув:
– Пошел прочь, кто бы ты ни был!
Неизвестное существо затихло, и мужчина напряженно прислушался.
«Черт-те что здесь творится, – подумал он и потер руками лицо. – Где я? Что все это значит? Может, я сошел с ума?»
– Что, Никита, страшно тебе сейчас? – вдруг услышал он женский голос откуда-то издалека и похолодел от дикого ужаса. Волосы зашевелились на голове, а по телу прошла судорога. Он нервно сглотнул слюну и тряхнул головой.
– Тебе холодно? – снова спросил голос.
– Нина?! – еле прошептал Никита онемевшими губами.
– Мне тоже очень холодно было там, на морском дне. Что же ты натворил, Никита? За что ты меня убил?
– Это не я, это все она виновата, я не хотел этого делать, – хотел крикнуть мужчина, но с его губ срывалось лишь нечленораздельное хрипение.
– Прощай, Никита, бог тебе судья, – тихо говорил голос, постепенно растворяясь в пространстве.
Сколько мужчина ни вслушивался, больше ничьих голосов он не услышал. Он поднял голову вверх и, обхватив ее руками, вдруг громко закричал:
– Господи, прости мне мой грех! Я не хотел, ты же знаешь! Я совсем этого не хотел. – И он зарыдал, громко и отчаянно.
Он почувствовал, что в его ногу снова начало тыкаться что-то мягкое и прохладное. Протянул руку и нащупал жесткую свалявшуюся шерсть. А когда провел по этой шерсти вдоль спины, то, нащупав длинные уши, понял, что это собака.
– Ты тоже – бездомный бродяга? – горько усмехнулся Никита. – И нос у тебя холодный, как и у меня. Есть, наверное, хочешь? – вздохнул пленник. – К сожалению, у меня ничего нет. Сам сижу голодный, холодный и голый… и еще, похоже, не в своем уме, – тихо добавил он, с опаской озираясь по сторонам.
Он снова попробовал разорвать веревку, которая держала его ногу, но сил на это не хватило, и он обреченно бросил это занятие.
– Интересно, что сейчас – день или ночь? – сам себе задал он вопрос.
