– Нечего здесь свою воспитанность демонстрировать, – уперлась Лера. – Тоже мне, кавалер, – фыркнула она.
– Что, трусишь? – заулыбался тот.
– Я не трушу, просто как-то не по себе, – передернулась сыщица. – Можно подумать, что ты сюда как на праздник пришел. Вон весь лоб испариной покрылся, а еще говорят, что мужики – это сильный пол, – хихикнула она. – Памперс не забыл надеть, Трофимов? – вовсю веселилась Валерия.
– Щас ты у меня договоришься, Протасова, – предупреждающе зашипел капитан. – Отправлю обратно, и будешь дожидаться меня на улице.
– Попробуй, отправь, – усмехнулась Лера. – Я тогда здесь такой вой подниму, что мало не покажется! А когда меня спросят, в чем дело, я скажу, что ты некрофил и, перевозбудившись от близкого присутствия трупов, хотел меня изнасиловать! – захлебываясь от душившего ее хохота, еле выговорила Лера.
– Ну и фантазерка, с ума сойти! – закатил глаза под лоб капитан. – С тобой нужно ухо держать востро, – засмеялся он.
Так, перешептываясь и пересмеиваясь, Владимир с Валерией вошли наконец в кабинет патологоанатома. За столом сидел мужчина лет пятидесяти пяти в зеленой куртке, таких же брюках и в колпаке на голове того же цвета. Он повернулся в сторону двери и улыбнулся:
– А, проходите, не стесняйтесь, я вас ждал. Здравствуй, Володя, добрый день, милая девушка. Меня зовут Виктор Иванович, я – патологоанатом, – галантно поклонился он.
– Очень приятно, а я – Валерия, – улыбнулась та.
– Прошу вас, проходите, вот здесь можно переодеться, – показал он на шкафчик. – Верхнюю одежду, пожалуйста, повесьте на плечики, а взамен возьмите вот эти халатики, – он протянул посетителям по белому халату, и те послушно начали переодеваться.
– Черт возьми, – проворчал недовольный капитан, запутавшись в рукаве халата. – Как в том кино: «В морге тебя переоденут».
Если честно, то Лере тоже было не слишком приятно надевать халат. Он хоть и чистый, но неизвестно, сколько времени провисел в шкафу такого заведения, как морг.
– Ну что, друзья мои, готовы? – улыбнулся Виктор Иванович. – Тогда прошу вас, пройдемте за мной.
– А там что? – осторожно осведомился Владимир.
– А там, с вашего позволения, анатомичка, операционная, значит, – ответил патологоанатом. – Или забыли уже, Володя? Ах, ну да, что это я, – снова улыбнулся доктор. – Вы же в прошлый раз так в коридоре и простояли. Кажется, нехорошо вам было, Володя, или я ошибаюсь? – плутовато посмотрел он на капитана.
– А что здесь такого? – нахохлился Трофимов. – Да, не могу я смотреть на покойников, особенно когда их много, ну и что?
– Вы правы, ничего здесь такого нет, – пожал Виктор Иванович плечами. – Это обычная реакция нормального человека. Да вы не бойтесь так, холодильник закрыт. В операционной только тело, интересующее вас.
Валерия услышала, как из груди капитана вырвался вздох облегчения, и спрятала улыбку. Они прошли в мрачное помещение. Посередине стоял металлический стол, на котором лежал труп, накрытый простыней. Виктор Иванович взял со стола папку с бумагами, раскрыл ее и начал читать:
– Смерть наступила вследствие асфиксии. На шее имеется характерный след: трансгуляционная борозда.
– Стоп, стоп, Виктор Иванович, – перебила его Лера. – Я вас прошу рассказать мне все это, только на нормальном русском языке. Я в некотором роде – детектив, но, к сожалению, не медик. Хоть и знакома с медициной, но в основном с аптечной. Анальгин, аспирин, касторка, зеленка, – кисло улыбнулась она. – Поэтому ваша терминология мне не совсем удобна.
– Как вам будет угодно, Валерия Алексеевна, – сказал Виктор Иванович и наклонил голову набок. Было впечатление, что он обдумывает: что же это такое – русский язык?
– Смерть наступила вследствие удушения, орудием убийства является капроновый чулок. На теле имеется множество повреждений: ожоги в области груди, в особенности на сосках: похоже, что их прижигали сигаретой. Есть множественные внутренние повреждения инородными предметами. Подробно об этом вы сможете прочитать в заключении. Лишь отмечу, что все эти повреждения наносились еще при жизни жертв насилия. Я не имею в виду сексуального насилия, как раз таковое отсутствует, я говорю о другом. Думаю, вы, Валерия Алексеевна, поняли, о чем речь?
– Этот гад пытал их! – процедил Владимир сквозь зубы и провел рукой по моментально вспотевшему лбу.
– Да, молодой человек, вы правы, – сказал патологоанатом. – Мы имеем дело с особой формой жестокого садизма. Все жертвы, после того как их нашли, прошли через мои руки – так уж случилось. И я могу компетентно утверждать, что во всех семи случаях мы имеем дело с одним и тем же человеком, убивающим их. Имеет место методичная закономерность: все девушки удушены своими собственными чулками, в гортань были запиханы, да, да, именно запиханы, очень глубоко предметы женского туалета. Я так полагаю, их же собственные, то есть – жертв.
– А почему вы так решили, что их собственные? – задала Лера вопрос патологоанатому. – Мне очень интересны ваши выводы на этот счет.
– Понимаете, Валерия… э-э-э… Алексеевна…
– Можно просто Валерия, так удобнее, – улыбнулась девушка, перебив мужчину.
– Понимаете, Валерия, – вновь произнес доктор. – Модели предметов об этом говорят. Я знаю, что все эти молодые женщины относились, так сказать, к определенному кругу. То есть являлись жрицами любви, если можно так выразиться. А эти вещи вполне соответствуют тому, что их владелицы имели отношение к определенному роду занятий.
– Они были танцовщицами, – напомнила Валерия.
