заморочить голову так, что сама не замечаешь, как выкладываешь ему всю правду. Вася, я, честное слово, не хотела ему рассказывать о том, что с тобой случилось, но он…
– Короче, Склифосовский! – сердито рявкнула Василиса. – Верно понимаю – ты продала меня со всеми потрохами?
– Ага, – обреченно вздохнула Светлана, снова затараторила как заведенная: – А что мне оставалось делать? Как бы ты поступила на моем месте? Я уверена, что точно так же! И потом, Вася, он же тебе не враг, совсем наоборот! Андрей Игоревич – влиятельный человек, он никому не даст тебя в обиду, никогда не позволит, чтобы тебя обвиняли в чем-то, если ты не виновата. Я, вообще-то, очень удивляюсь, почему ты вдруг решила довериться каким-то сомнительным детективам, да еще женщинам, а не своему родному отцу. Почему ты молчишь? Скажи хоть слово!
– Я тебе потом все скажу, не сомневайся, – процедила Василиса сквозь зубы. – Рассказывай дословно, что ты наплела моему отцу.
– Я ничего не плела, рассказала лишь то, что услышала лично от тебя, – произнесла Света обиженным голосом. – Ты меня прекрасно знаешь, я не сплетница и не склочница, лишнего болтать не стану.
– Значит, ты рассказала моему отцу и о том, что я угнала машину Никиты, и о том, что я обнаружила там труп Алены, и о том, что машину в результате угнали у меня из-под носа?!
– Да, именно так… и ничего лишнего.
– Думаю, этого вполне достаточно, чтобы я осталась без головы, – вздохнула Василиса.
– Не обижайся на меня, ладно? – проныла Светлана. – Ведь отец тебе не враг, он хочет как лучше, – повторила она. – И я тебе не враг, тоже хотела как лучше, я уверена, что Андрей Игоревич…
– Ладно, Света, пока! Мне некогда, я перезвоню, – поторопилась закруглить разговор Василиса и резко отключилась.
– Проблемы? – спросила Альбина, бросив на девушку вопрошающий взгляд.
– Да, кое-какие возникли, – неопределенно ответила та.
– Не переживай, все будет нормально.
– Твоими бы устами кока-колу пить, – вздохнула Василиса. – С моим отцом шутки плохи, особенно такие – чересчур веселые. Он и так уже устал от моих… А-а, не важно, – махнула она рукой.
– Говорю же: все будет нормально, – упрямо повторила художница. – И от своего пагубного пристрастия ты освободишься, причем очень быстро и неожиданно для себя самой.
– Откуда ты знаешь… тебе Надежда проболталась, да?
– Нет, Надя мне ни слова не сказала, – ответила Альбина. – Когда бы она успела?
– Ты хочешь сказать, что… сама все узнала?
– Поскольку ты мне ничего не говорила, и Надя тоже, вывод напрашивается сам собой.
– Можешь думать обо мне все, что угодно, но, хоть ты тресни, – не верю я в это.
– А кто тебя заставляет? Не веришь – и не надо, – художница пожала плечами. – Я и сама иногда не верю, как бы удивительно это ни звучало. Кроме досады и злости, мне ничего не приносят эти способности. Я – творческий человек, мне достаточно того, что я уже имею: это способность писать картины, талант. Приходит вдохновение, я начинаю работать, все здорово, душа поет и радуется, и вдруг – бац… как сегодня, например. Откуда ни возьмись – тревога, ощущение опасности… и Люся с Галей, с глазами, молящими о помощи… Скажи на милость – почему эта хрень произошла именно со мной?! Я что, просила об этом?! Или очень хотела этого? Ничего я не просила и уж тем более не хотела. Меня и без этого все называли странной женщиной, потому что я художница, а сейчас – вообще караул. Говори, куда дальше ехать? – резко оборвала она этот монолог. – Нам нужно торопиться, иначе опоздаем.
– Куда опоздаем?
– Не успеем помешать еще одному преступлению.
Глава 24
Галя с трудом разлепила веки и завертела ноющей от боли головой, пытаясь оглядеться по сторонам. Пошевелить руками и ногами не было никакой возможности: ее конечности были крепко замотаны скотчем. Рот тоже был заклеен, что лишало возможности не только кричать, но и нормально дышать. Девушка увидела, что рядом сидит Люсьена – точно в таком же положении.
«Блин, вот уж попали так попали! – подумала Галя. – И что теперь делать? Как освободиться из этого кокона?»
Она попробовала пошевелить руками, связанными за спиной, и невольно сморщилась от боли, когда скотч немилосердно впился в запястья.
– Как в голливудском блокбастере, черт возьми, – проворчала она про себя. – А мы с Люськой – главные героини! Почему мы с ней, две идиотки, все время попадаем в какие-то дурацкие истории, где нас обязательно связывают? Нужно быстро привести ее в чувство, – решила Галина и заерзала, пытаясь приблизиться к подруге.
Она достигла своей цели и, не придумав ничего другого, начала бодать Люсьену головой. Подруга быстро очнулась, верно сразу оценила ситуацию и, повернувшись к Галине, округлила глаза до невероятных размеров.
– У-у-у, ы-ы-ы, м-м-м, – она начала издавать звуки, смахивающие на мычание недоенной коровы. Таким образом Люся пыталась о чем-то спросить, что-то сказать, но Галя, естественно, ничего не поняла.
Она завертела головой во все стороны, желая осмотреться и найти выход из создавшегося положения. Ее взгляд упал на ножницы, лежавшие на серванте. Толкнув Люсьену, Галя глазами показала на них. Люся уставилась на холодное оружие и кое-как сползла с дивана. Сначала она попробовала достичь цели прыжками, но уже на третьем скачке свалилась на пол, как куль с мукой. Отнюдь не отчаявшись, Люсьена предприняла новую попытку, только уже из лежачего положения. Перекатываясь с живота на спину, она добралась до серванта и, совершив неимоверные усилия, оказалась наконец в вертикальном положении.
«И что теперь? – подумала Люсьена, беспомощно озираясь. Она с тоской посмотрела на ножницы, лежавшие у нее под носом, но такие недосягаемые. – Как мне вас взять? Неужели вот так, бездарно и глупо, нам придется погибнуть во цвете лет? Ну уж нет! Врешь, не возьмешь!»
Люся повернулась к серванту спиной и, приподнявшись на цыпочках, попыталась схватить ножницы кончиками пальцев, свободными от скотча. Галя, наблюдая за подругой, поняла, что Люся не сумеет справиться с этой нелегкой задачей – из-за своего небольшого роста. Она решительно повторила прием Люсьены: сползла с дивана на пол и вскоре оказалась рядом с подругой. Галя притиснулась к серванту, тоже встала на цыпочки, и ее пальцы коснулись холодного металла.
«Еще немного, и я их обязательно схвачу! Вот так-то лучше, – облегченно вздохнула она, когда ножницы оказались в ее руке. – Только бы удержать, не уронить! Только бы не уронить», – повторяла про себя Галя, поворачиваясь к Люсьене. Она показала глазами, чтобы Люся зашла за ее спину, и попыталась приладиться пальцами к ножницам. Люсьена все поняла и сделала именно то, что требовалось. Попыхтеть, конечно, Гале пришлось изрядно, но через какое-то время скотч на руках Люсьены был надрезан. Теперь его стало возможно порвать. Как только ее руки освободились, Люся сорвала скотч со своих губ и глубоко вдохнула воздуха:
– Господи, хорошо-то как! Вот и говори, что перед смертью не надышишься!
Галина сердито сдвинула брови к переносице, гневно посмотрела на подругу.
– Да-да, извини, сейчас, – засуетилась Люся, разрезая путы на руках подруги. – Вот это я понимаю, ну, мы и попали! – затрещала она. – Я даже ничего сообразить не успела, когда эта Зинаида Николаевна какой-то гадостью нам в лицо… Ни дна ей, ни покрышки! Слушай, как тебе удалось ее раскусить? Я в таком ауте была, когда ты вдруг прямо в лоб – вам знакома эта девушка? А потом еще – мы частные детективы… Только подумай, вот уж чего я не ожидала! Зинаида Николаевна – и вдруг… А на вид такая милая женщина… вот зараза! А мы-то, две дуры, – вот, мол, вам тортик к чаю. Мышьяка нужно было ей принести, а не торт к чаю!
– Люсь, заткнись хоть на минуту, – взмолилась Галина. – Лучше вспомни, что она сказала перед тем, как нас отключить газом из баллончика.
– А что она сказала? Вроде – девочки, ничего личного… Поймите и простите…
– А потом?
– Дальше я ничего не помню, – откровенно призналась Люсьена, тяжело вздохнув. – Тут хочешь – не
