– Сам он потом мне говорил, что долго искал архитектора, которому однажды мог бы доверить свои собственные замыслы. Чтобы был достаточно молод – его планы простирались далеко в будущее. Ему нужен был человек, который и после его смерти смог бы действовать, вооруженный его авторитетом. И этого человека он увидел во мне.
– И ты совсем не чувствовал, что он к тебе присматривается?
– Абсолютно. Я после того приглашения так растерялся, что угодил под упавший мастерок с раствором. «Не беда», – сказал Гитлер и завел меня к себе в покои. Жил он тогда временно у своего секретаря. И протянул темно-синий пиджак. Доктор очень удивился, увидев меня за столом. Да еще в пиджаке со значком рейхсканцлера. «Это же не ваш пиджак», – говорит. «Ясное дело, не его, – отвечает Гитлер. – Это мой пиджак». Вот так все и случилось. Потом мы бессчетное количество раз ездили вместе в Мюнхен, там Троост заканчивал Коричневый дом, и, конечно, для меня это была большая школа. А потом Троост умер. И я подхватил эстафетную палочку.
Они уже почти подходили к зданию, Лени постаралась сосредоточиться и не упустить важные моменты.
– Альберт, через неделю я уезжаю в Париж, тебе нужно будет пообщаться с моим звукооператором, Германом. Как минимум, по двум вопросам: по поводу магнитной звукозаписи и по электрическим гитарам. Только прошу тебя, не втягивай его во все это.
– Хорошо, Лени.
Лени вдруг остановилась.
– Пожалуй, я не пойду туда сейчас. Мне нужно как-то подготовиться к разговору. А то ввалимся с тобой на пару. Нет, Альберт, не говори им пока ничего. Я встречусь с ними завтра вечером. Пока можешь их нагрузить работой на прощание.
Не помогала даже любимая музыка.
Лени ни о чем не могла ни думать, ни говорить.
Наконец, Герман не выдержал:
– Ты сама не своя. Что-то произошло?
– Герман, тебе позвонит Шпеер, – Лени очнулась от своих переживаний.
– Это теперь мой соперник?
– Не обольщайся, – улыбнулась она. – Считай, что он мой брат. Просто сведи его с людьми, которые разрабатывают магнитную машину для записи. Она может очень скоро понадобиться для одного важного дела.
– Лени, ты говоришь какими-то загадками. Что случилось-то?
– Не спрашивай меня, все равно не скажу, прости меня. Ты что-нибудь узнал по поводу электрических гитар?
– Ох, Лени… Да, узнал, и все намного интересней, чем мне казалось. Пойдем, кое-что покажу.
Он разложил на диване несколько журналов с фотографиями гитар.
Одна была похожа на сковородку с длинной ручкой.
– Это как раз
– А почему сто пятьдесят?
– Просто она стоит сто пятьдесят долларов, – Герман засмеялся. – Это же Америка. Мир чистогана.
– А что же наш Адольф?
– Гитлер?
– Нет, Рикенбехер.
– Сделал свой вариант испанской электрической гитары,
– Может, когда-то кому-нибудь и понадобятся, – философски сказала Лени.
– Лени, мы, конечно, не так давно вместе, но я не перестаю удивляться разнообразию твоих интересов. Танцы, кино, альпинизм, горные лыжи. Теперь вот электрогитары. Тебе только осталось в пучину морскую нырнуть.
– Или поехать изучать исчезающие племена, – улыбнулась Лени.
– Лени, ты хоть понимаешь, что натворила?! Ты же сдала нас этому хромоногому чудовищу. Я – свободный человек, у меня любимая работа, семья. А теперь мне предстоит ехать непонятно куда и зачем. И чтобы тобой верховодили эти идиоты из проми!
– Ты – свободный человек? Зигги, не смеши, – скривился Макс. – В рейхе уже не осталось свободных людей, по крайней мере, на государственной службе. Самые свободные в стране – девушки с Александрплац. Да, мы, конечно, тут стараемся, и получается вроде неплохо, но если бы ты, Зигги, был свободным человеком, неужели ты бы взял в руки эти ковроедовы эскизы? Ведь чтобы вдохнуть в них жизнь, приходится на голову вставать!
– Посмотрим, как тебя поставят там, куда нас увезут, – Георг был меланхоличен. – А где, кстати, будет наша арт-казарма?
– Пока не знаю точно, но, похоже, это будет маленький городок на окраине рейха. Может, Восточная Пруссия. А может, и Тироль. Важно, чтобы вас там не знали.
