американцев, да и не только американцев, невозможно доказать, что в них не содержалось никакой личной угрозы. Куда там! Западу тоже требовался враг, не абстрактный, а осязаемый, конкретный. И он получил его. Сколько ни объясняешь, что тут аллегория, что отец имел в виду похороны отжившего свое капиталистического строя, замену его несущим благо народам социализмом. Он свято верил, что недалек тот день, когда все, даже американцы, запросятся в наш рай.
Визит подходил к концу, а делегация не знала, как возвращаться домой. Подводного пловца в черном гидрокостюме, замеченного бдительным вахтенным у борта эсминца «Совершенный», нашли мертвым. Говорили, что без головы. Вскоре газетчики сообщили: в маске и ластах упражнялся в подводном плавании капитан третьего ранга Лионел Крэбб, человек опытный и рисковый.
Что произошло с ним? В мировой прессе, как и в устных историях, циркулировавших в те годы в нашей стране, много судачили о «коварных» или «бравых», в зависимости от симпатий рассказчика, советских матросах, расправившихся с незваным гостем. Рассказывали о неких таинственных люках в днище корабля, через которые высыпались головастиками наши молодцы, скрутили супостата и уволокли в чрево крейсера на допрос. Ну а дальше… сами понимаете. Однако все это очень далеко от истины.
В Лондоне моряки очень беспокоились, не оставил ли незваный гость каких-либо «гостинцев». Гадали, строили предположения — и только. А чего проще: сплавай да посмотри. О результатах осмотра немедленно доложили бы отцу. Не доложили. Легкие гидрокостюмы мы тогда еще не освоили.
Есть иная версия. Изрядная скорость крейсера «Орджоникидзе» возбуждала любопытство специалистов. Говорили, что свои исследования капитан Крэбб начал еще в июне 1953 года, во время первого после войны визита в Великобританию советского крейсера «Свердлов», старшего брата «Орджоникидзе». Тогда все закончилось благополучно. Аппетит приходит во время еды. Английская разведка начала охоту за новым крейсером. В 1955 году в Балтийском море бесследно исчезла принадлежавшая специальным службам Великобритании миниатюрная подводная лодка, попытавшаяся проникнуть к месту базирования корабля. Отцу докладывали об инциденте. И вот теперь история с Крэббом. В разговоре с Антони Иденом отец позволил себе съехидничать: сколько усилий пришлось затратить англичанам, охотясь за чужими секретами, и предложил купить крейсер.
По словам отставного британского контрразведчика Питера Райта, «в первую очередь разведка интересовалась новыми винтами»[15] корабля. Конечно и наши моряки догадывались, что влечет англичан. Не исключено, что, заметив незваного гостя и зная, зачем он пожаловал, адмирал Котов на всякий случай приказал провернуть винты. Если Крэбб находился поблизости от них, то он мог лишиться не только головы. Не знаю, правда, насколько такая версия оправданна с технической точки зрения.
В своих воспоминаниях отец не сообщает сенсаций. А когда диктовал их, обычно упоминал о мельчайших подробностях. Он пишет: «Крейсер наш стоял в Портсмуте. Мы сказали командиру крейсера, чтобы он получше организовал его охрану. Все делалось, что положено в таких случаях. Вдруг нам докладывают, что какой-то человек появился из-под воды у борта крейсера, а когда наши матросы его заметили, скрылся под воду. Больше его не видели. Мы тогда сказали нашим хозяевам, что наши матросы наблюдали такое явление, и спросили, как его надо понимать? Я не помню, какое было дано объяснение, но мы не придали значения этому случаю, хотя не исключали, что пловцы могли прикрепить магнитные мины к нашему крейсеру и это может нам дорого обойтись. Так нам объясняли наши люди, которые занимались военными делами…
Я не верил в возможность какой-либо провокации. Взорвать крейсер с главой правительства — это война. Англичане никогда такого не допустили бы…
В печати много писали об этом случае… Мы точно так и не знаем, кто это был, но что это был разведчик, у нас не было сомнения. Его появление наша разведка объясняла тем, что, возможно, англичан интересовали винты нашего крейсера, формы некоторых деталей корпуса корабля, которые определяли его скорость.
Мы не придавали особого значения этому инциденту, но говорили о том, что в гости нас позвали, а сами шарят по карманам».
Сложилась парадоксальная ситуация. Проблему возвращения домой не раз обсуждали в номере отца. На сей раз он не принимал мер предосторожности. Когда посольские стали иносказательно намекать на возможность минирования крейсера, а в условиях царившего тогда взаимного недоверия такая версия рассматривалась всерьез: взорвется он в открытом море, вдали от берегов, какие можно предъявить претензии к Великобритании, — отец разразился громогласной тирадой. Он говорил об ответственности властей, о том, что подобный акт пиратства означает войну, не преминул напомнить, сколько потребуется ракет, чтобы стереть остров с лица земли. Его речь была решительной и воинственной, а периодически указывающий на потолок палец не позволял слушателям усомниться, для чьих ушей она предназначается.
Тем не менее сам он высказался за возвращение домой на самолете. Ему безумно хотелось опробовать реактивный Ту-104. Однако служба безопасности продолжала стоять насмерть, никто не желал брать на себя ответственность. К тому же уперся Булганин, на самолете он лететь не желал. В случае аварии на крейсере еще можно спастись, рядом два эсминца, «Совершенный» и «Смотрящий», а в воздухе…
Охрана обратилась к Туполеву с требованием поддержать их. Андрею Николаевичу снова пришлось выворачиваться. Туполев прибегнул к уже апробированному аргументу: в самолете он уверен, но порядок нарушать не дано никому. Отец сдался, решили возвращаться на «Орджоникидзе». Булганин облегченно вздохнул.
Туполев выдержал небольшую паузу и стал сетовать на то, как он устал от морского путешествия, — такие приключения не для его возраста. «Вам нельзя, вы люди посторонние, — улыбнулся он отцу одними глазами, — а я конструктор, мое дело испытывать свои машины. Если я испугаюсь, то кто же тогда решится летать моими самолетами».
Андрей Николаевич попросил разрешения покинуть делегацию и вернуться домой на Ту-104. Возражений не последовало. Я, сославшись на приближающуюся экзаменационную сессию, попросился лететь с ним. Мне, как и отцу, очень хотелось прокатиться на реактивном.
Отец кивнул. Одновременно с радостным предвкушением полета меня кольнула мысль: «…А вдруг? … — но я отогнал ее. — Ведь с нами Туполев…»
Перелет окончился благополучно, трудно передать, какой восторг тогда вызывал рокот реактивных турбин. А отсутствие болтанки, воздушных ям, неизбежно сопровождающих полет на Ил-14 или Ли-2!.. Я ощущал себя в сказке.
Самолет вскоре приняли к эксплуатации, и отец не преминул им воспользоваться при первой же своей поездке по стране. Его восхищение не знало границ.
При очередной встрече с Туполевым отец не сдержался и попытался дознаться, действительно ли тогда в Лондоне он сомневался в своем самолете или все это проделки охраны.
Андрей Николаевич в ответ расхохотался.
— По правде говоря, — начал он немного успокоившись, — за самолет я не беспокоился. Но сам-то угодил в дурацкое положение, с одной стороны, вы давите, сами понимаете, немалым весом, с другой — боязно, человек-то я битый. Вот и пришлось спрятаться за инструкцию.
— Так я и думал, — поддержал его отец, — потому и не стал настаивать, не хотел ставить вас в дурацкое положение.
Они расстались довольные друг другом и особенно самолетом, опередившим Запад, чья маячившая перед носом спина до крайности раздражала отца. Ему не терпелось обойти соперника, самому возглавить мировую гонку, продемонстрировать преимущества нового строя. Ту-104 был в его глазах первой ласточкой, которая хотя и не делает весны, но вселяет надежду.
Вскоре восторги вокруг Ту-104 сменились унынием. Начались таинственные аварии. Наполненный пассажирами Ту-104, уверенно ревя моторами, поднимался в небо и исчезал. Без предупреждения прерывалась связь, а затем на земле находили обломки самолета.
Первое происшествие списали на несовершенство конструкции. Как водится, назначили государственную комиссию. Зацепок никаких не обнаружилось, ни намека со стороны экипажа, переговоры с землей не отклонялись от будничной рутины, ни следов взрыва, ничего…
