В ответ на требования правительства Надь Имре мы все-таки сочли возможным вывести войска из Будапешта… Но наши люди и посол находились в Будапеште. Мы знали, что там делается.
Мы обсудили вопросы в своем руководстве, в Президиуме ЦК и пришли к заключению, что непростительно держать нейтралитет и не оказывать помощи рабочему классу Будапешта в борьбе против контрреволюции. Контрреволюция начала проявляться во многих действиях. Венгерская эмиграция вернулась, главным образом, через Вену. Самолеты прибывали из Вены в Будапешт. Страны НАТО вклинились в этот вопрос, все делали, что в их силах, чтобы разжигать борьбу, начать гражданскую войну, свергнуть революционное правительство, ликвидировать революционное завоевание, вернуть Венгрию на капиталистические рельсы. Такая цель была у империалистических государств. Это неудивительно. Наша цель — поддерживать прогрессивные движения, помочь народам в переходе от капитализма к социализму, а у врагов социализма цель противоположная — ликвидировать социалистические порядки, отбросить рабочий класс, укрепить капиталистические элементы, капитализм во всех странах.
У нас было принято единодушное решение по этому вопросу, правда, отсутствовали товарищи Микоян и Суслов. Они были в это время в Будапеште.
Мы хотели, чтобы нас правильно поняли, что мы не преследуем никаких эгоистических целей, а только интернациональные, чтобы все страны нас правильно поняли, мы считали необходимым проконсультироваться с ними и в первую очередь с братской Китайской партией».
С этого момента инициатива в руках у отца. Теперь ему предстоит вести все переговоры вплоть до решающего часа. Ответственность за принятие решений и за их последствия тоже на нем.
Китайцы прислали в Москву представительную делегацию, возглавляемую вторым человеком после Мао Цзэдуна — Лю Шаоци. Приехали в Москву и руководители европейских стран народной демократии, кроме венгров и, естественно, югославов. Консультации проводились с 24 октября, но без какого-либо результата, все они, включая Лю Шаоци, заняли выжидательную позицию. Однако к 30 октября требовалось определиться. К тому времени в Москве оставались одни китайцы. 30 октября на заседании Президиума ЦК Лю Шаоци передал мнение Политбюро ЦК Китайской компартии, то есть Мао Цзэдуна: «Советские войска должны оставаться и в Венгрии, и в Будапеште».
Однако отец никак не мог решиться на применение силы. Решили еще раз посоветоваться с китайцами. Встреча происходила в ночь с 30 на 31 октября на бывшей сталинской даче в Волынском. Делегацию КПСС возглавлял отец. В ту ночь он еще не принял для себя окончательного решения, сохранял надежду, что вмешательства советских войск удастся избежать.
О своих колебаниях лучше всего рассказывает сам отец: «Просидели всю ночь. Взвешивали всесторонне «за» и «против» применения вооруженных сил. Попеременно мы занимали разные позиции. То Лю Шаоци говорил: давайте еще выждем, рабочий класс Венгрии окрепнет, поймет, что восстание — контрреволюционное, и справится сам. Мы соглашались с этим. Когда снова начали обсуждать, возник вопрос: есть опасность, что сейчас рабочему классу уже трудно справиться в Будапеште. Частично его вовлекла контрреволюция, особенно молодежь…
Опять мы начинали обсуждать и приходили к выводу, что надо оказать помощь. Я не помню, сколько раз менялись наши позиции. Каждый раз, когда приходили к общему решению, независимо, надо или не надо применять вооруженные силы, Лю Шаоци консультировался с Мао Цзэдуном… Легко было созвониться по телефону и проконсультироваться. Мао Цзэдун одобрял и ту и другую позиции, которые занимал Лю Шаоци. Кончили мы ночное заседание на том, что вооруженную силу не применять. Я уехал домой».
Дома отец спать не мог. Его мучили сомнения. Перед глазами стояли присланные Андроповым фотографии: люди, повешенные за ноги, валяющиеся на улицах трупы.
«Это был исторический момент, — рассказывает отец, — какое нам принять решение, двинуть войска и раздавить контрреволюцию или же ожидать, когда внутренние силы пробудятся и справятся сами.
Могло случиться и так, что контрреволюция временно одержит верх, и тогда прольется много пролетарской крови. И еще… Если победит контрреволюция и НАТО внедрится в расположение социалистических стран, то есть проникнет на территорию Венгрии, то тяжело будет и Чехословакии, Югославии, Румынии, ну и Советскому Союзу. Граница со страной, которая может войти в НАТО, ничего хорошего не предвещает.
Было над чем призадуматься… Утром 31 октября еще раз собрались обсудить вопрос на Президиуме Центрального комитета. Я изложил, как шло обсуждение с китайской делегацией, как менялись наши позиции и что в конце концов пришли к мнению не применять воинской силы. Тут же я напомнил, какие могут быть последствия, если мы вовремя не подадим руку помощи венгерскому рабочему классу… Мы обсуждали долго. В конце концов решили, что будет непростительно, если мы не окажем помощь…
Вызвали Конева. Он тогда командовал войсками Варшавского пакта. Спросили его: сколько потребуется времени, если ему будет поручено разгромить контрреволюционные силы и навести порядок в Венгрии.
Он подумал и говорит:
— Трое суток, не больше. Мы ему тогда сказали:
— Готовьтесь. Когда начинать, мы вам скажем дополнительно».
В тот же день 31 октября китайская делегация возвращалась домой. Провожали ее на Внуковском аэродроме всем составом Президиума ЦК. Там и сообщили об окончательном решении применить войска. Лю Шаоци не противился. Из его поведения следовало, что Мао Цзэдун не хочет встревать в европейские дела. В этот же день пришло известие о решении венгерского правительства выйти из Организации Варшавского договора и направленном в ООН призыве о защите. Эта информация только придала советскому руководству уверенности. Запрошенные маршалом Коневым на подготовку операции три дня истекли 4 ноября. Отец считал необходимым до начала акции заручиться поддержкой остальных союзных нам социалистических стран. В отличие от Китая, события в Венгрии непосредственно затрагивали их интересы. Несмотря на то что решение о вооруженном вмешательстве фактически уже приняли, от позиции союзников зависело немало.
В то, что необходимо помочь рабочему классу Венгрии отстоять свой социалистический выбор, отец верил свято. Но само вооруженное вмешательство — крайняя мера, на нее требовалось получить от соседей если не одобрение, то согласие. Я сказал бы даже — отцу хотелось очистить совесть. В отличие от Польши, где он скорее блефовал, чем намеревался действовать, здесь выбора не оставалось.
Сегодня мы оцениваем те дни по-иному. Смешивая эпохи, зная ответ, не трудно из будущего оценивать прошлое, еще легче судить, куда сложнее понять… Но это необходимо не только прошлому, но и настоящему. И еще следует помнить: никто не знает, какую оценку по истории нам самим поставят потомки.
Итак, попытаемся понять.
Времени на консультации практически не оставалось. В запасе отец имел полтора, максимум два дня. Проще всего, казалось, собрать совещание в Москве, но этот вариант отец отверг сразу. Разговаривать здесь о вмешательстве наших войск во внутренние дела соседнего государства он считал неэтичным. Предложение собраться в любой другой столице он тоже не принял. Если позиции Чехословакии, Болгарии, Румынии и Албании достаточно легко прогнозировались, то, что ответит Гомулка, предсказать становилось уже труднее.
Еще более неопределенной виделась позиция Югославии. Страна не входила в Организацию Варшавского договора и, главное, в многолетней борьбе Матиаса Ракоши и Имре Надя твердо поддерживала последнего. Отец рассчитывал на одно: резкий поворот нового венгерского правительства вправо, обращение за помощью к НАТО должны поколебать доверие к нему со стороны Тито.
Если собрать всех вместе, обсуждение грозило затянуться. А в запасе оставалось всего два дня!
Отец решил провести переговоры по частям. Сначала встретиться с Гомулкой и попытаться его уговорить. Если же поляки заупрямятся, то хотя бы нейтрализовать их. В любом случае наши действия не окажутся для поляков неожиданностью, а это уже великое дело.
Для встречи выбрали приграничный военный аэродром на советской территории, в районе Бреста. Времени оставалось в обрез. Дорожили каждой минутой.
Следующая остановка намечалась в Бухаресте. Туда согласились прибыть президент Чехословакии Антонин Новотный и Первый секретарь Болгарской коммунистической партии Тодор Живков. Румынскую сторону представлял Георге Георгиу-Деж. Албанцы отсутствовали. Не знаю, может, о них в суматохе просто
