стала бы полем сражения между Германией и западными державами.
16 февраля произошло британское нападение на немецкое морское вспомогательное судно «Альтмарк» в Йёссинг-фьорде, последствия которого обсуждались скандинавскими правительствами так же серьезно, как и германским. Точка зрения неизменного, не боящегося никакого давления строгого нейтралитета и независимости северных государств была признана обязательной для Скандинавских стран на общей конференции министров иностранных дел в Дании, Норвегии и Швеции, состоявшейся в Копенгагене 25 февраля 1940 года. Следующая нота союзников, переданная 2 марта правительствам в Осло и Стокгольме, в которой Скандинавским государствам предлагались военные гарантии против немецкого нападения, была снова отклонена после общения скандинавских министров иностранных дел. Шведский министр иностранных дел Гюнтер принял ноту с замечанием, что эта британско-французская интервенция, кажется, имеет целью перенести борьбу в Скандинавию; что это, во всяком случае, вообще распространенная точка зрения в Швеции.
Сначала финское правительство не могло даже обмолвиться о вмешательстве экспедиционного корпуса союзников. Переговоры с английскими и французскими офицерами привели в итоге к тому, что Нарвик должен был использоваться как порт для разгрузки, а Северная Швеция – как область для прохождения. Большая часть воинских подразделений западных держав оставалась бы в Северной Норвегии и Швеции, предназначенная к использованию на фронте дивизия была бы готова не раньше чем в апреле. Это незначительное число войск не могло изменить соотношение сил (47 русских дивизий против 16 финских), тем не менее северошведский рудный бассейн перешел бы в руки союзников. Финское правительство отказалось от предложения, потому что такая интервенция не представлялась полезной, и 6 марта решилось на мирные переговоры с Москвой. Россия была готова к заключению мира, причем не в последнюю очередь из-за опасности впутываться в конфликт с западными державами. 8 и 9 марта планы Норвегии проверили еще раз в британском военном кабинете и в комиссии по Скандинавии, в межсоюзном комитете по исследованиям и была подчеркнута необходимость наряду с занятием Нарвика первоначально одним батальоном также занятия Ставангера и Бергена, чтобы иметь в руках аэродром Сола. Последнее требование, направленное 11 и 12 марта скандинавским правительствам, о прохождении частей для поддержки Финляндии, было снова отклонено по политическим мотивам. 11 марта вечером Черчилль прибыл в Париж, чтобы предотвратить в последний момент заключение финско-русского мира. Вместе с Даладье он передал финскому посланнику заявление о том, что в случае финского согласия транспортные суда с готовыми частями союзников вышли бы безотлагательно. О прохождении должно было быть сообщено в ноте Норвегии и Швеции, чтобы не спрашивать у этих правительств особого разрешения; дипломатические отношения Англии и Франции с Советским Союзом были бы тогда сразу прекращены. Теперь до этого не дошло. Заключение мира в Москве 12 марта прекращало финско-русскую зимнюю войну. Этот исход возбудил французскую общественность, которая уже за неделю до этого предприняла в прессе продолжительные тяжелые нападки на Швецию. Кабинет Даладье пал; одновременно прежний министр финансов Рейно принялся уже как министр иностранных дел 21 марта за образование нового французского правительства с целью заняться энергичным ведением войны. Сюда относится скандинавская операция, для которой уже все было подготовлено.
У германского Верховного командования в августе 1939 года не создавалось впечатления, что Гитлер держал курс на войну, чтобы опередить западные державы в соответствующем вооружении. Скорее господствовало представление, что вопрос о коридоре «урегулировался бы» подобным же образом, как вопрос о Праге и Мемеле. Вероятность того, чтобы ввязаться в войну также еще и с западом, усиливалась вопреки германскому пакту, заключенному с Москвой в конце августа. В течение последних дней этого месяца, с 26 по 31 августа, Гитлер пришел к убеждению, что угроза войны со стороны западных держав – лишь маневр запугивания, и поэтому отдал приказ о нападении на Польшу 1 сентября. Когда же через два дня Англия и Франция объявили войну, Гитлер был в высшей степени поражен и ошеломлен. Тем не менее вскоре он пришел к убеждению, что западные державы хотели сохранить лишь свое лицо, тем более что с военной точки зрения они оставались абсолютно пассивными даже в воздухе. В германских соединениях на западе состояло сначала 31, позже 50 дивизий и подразделения трудовой повинности, которые с трудом сдержали энергично проведенную французскую попытку прорвать оборону противника на еще не завершенном Западном валу.
Германский военно-морской флот встретил начало войны с Англией полностью неподготовленным. Ни плана операции, ни учений, как вести дела в этом случае, не существовало. Гитлер строго запретил командованию как армии, так и морского флота даже в мыслях держать возможность войны с Англией. Только в августе 1939 года появились проекты первых операций, и все же Гитлер снова заверил обеспокоенного главнокомандующего военно-морским флотом, что дело до схватки с Англией не дойдет.
Большая часть плавсредств немецкого военно-морского флота была ограничена рамками Версальского договора по конструкции и вместе с тем по возможностям применения. Только в 1930 году построение флотов могло планироваться исходя из оперативных соображений. Польша и Франция учитывались как возможные противники; их военно-морские силы должны были вырасти. После 1933 года стало больше невозможно проводить четкую линию в судостроении из-за постоянно менявшегося влияния; так называемый «план Z», который предусматривал окончание построения флота к 1948 году, создал бы морской флот, построенный по опыту Первой мировой войны.
В сентябре 1939 года соотношение германского флота к английскому флоту равнялось 1:10. Это состояние вынудило перенести основной упор на строительство подводных лодок и войну тоннажа. Активность и неординарные решения должны были держать противника в напряжении, раскалывать его вооруженные силы и ударами надводных кораблей облегчить войну подводных лодок. За этой тактикой стоял невысказанный страх оказаться не в состоянии показать такие же успехи, как у сил вермахта, и повторить пагубную бездеятельность морского флота Первой мировой войны.
Слабые оперативные возможности германских военно-морских сил в начале Второй мировой войны объяснялись не только незначительным числом кораблей, но и неблагоприятностью географического положения по отношению к Англии. Военная авиация не создавала при этом приоритетов, так как ее преимущества были одинаковыми у обеих сторон. Основываясь на опыте 1914–1918 годов, вице-адмирал Вольфганг Вегенер в своей книге «Морская стратегия мировой войны», вышедшей в 1929 году, указал на необходимость добиваться выдвинутых географических позиций как основы каждой морской стратегии. По меньшей мере – как он требовал – с помощью политических соглашений с Данией нужно было бы выиграть возможность доступа к Балтийскому морю севернее Бельта. И все же дальше он сразу сделал вывод: «Из того факта, что мы не были удовлетворены также позицией Каттегата, следует, что стратегическое наступление подчинено закону, а именно тому, что план наступательной операции беспрерывно подгоняет военное руководство и двигается от позиции к позиции; до тех пор, пока не достигнута по меньшей мере равноценность возможного превосходства стратегической позиции, в которую входит устойчивое состояние и в которой начинается борьба за морское господство над торговыми артериями». Вегенер видит решение в завоевании норвежской позиции: «Англия не могла больше удерживать тогда линию блокады Шетландские острова – Норвегия, а должна была отодвигать ее, например, к линии Шетландские острова – Фарерские острова – Исландия. Однако эта линия имела очень крупные разрывы. И свежий ветер океана разбавлял уже удушливый воздух голодной блокады. Кроме того, Англии сложно было эту линию защищать, так как она лежала относительно близко к нашим базам, и, прежде всего, потому, что на севере мы значительно превосходили географически английскую стратегическую позицию».
Книга Вегенера, которую резко критиковал Редер, считалась в начале 1930-х годов «евангелием» молодого корпуса морских офицеров. В декабре 1939 года первый артиллерийский офицер крейсера «Адмирал Хиппер» капитан третьего ранга Эдвард Вегенер в частном, гектографированном меморандуме снова прибег к мыслям своего отца. «От Норвегии, – сообщается в меморандуме, – мы приумножаем эффективность всех категорий наших вооруженных сил. Отсюда исходит наше силовое поле, которое простирается вплоть до вод Исландии. Снова открывается возможность присоединиться к заокеанскому торговому обороту… Задачу взять норвежские базы, удержать их и расширить можно осуществить средствами морского флота… Поток руды из Нарвика, к которому мы так привязаны, особенно зимой, иссякает для Англии и течет во всем изобилии для нас. Северная позиция как привлекательный плод лежит перед нашей дверью. Нам остается только схватить его». Важно наряду с соображениями главных штабов
