— Скажите, госпожа председательница, будет ли у меня завтра немного времени, чтобы еще кое-что для себя прояснить?
За председательницу ответил эдил.
— Да, безусловно! Раньше полудня заседание не начнется. Все утро в вашем распоряжении, квестор. — Он осекся и поглядел на вдову. — Разве что госпожа председательница решит по-иному.
— Нет, — ответила та. — Можете провести утро как вам угодно. Да и у квестора Проуна есть еще кое-какие заботы, ведь так?
— Да, — важно кивнул жирный квестор. — Дело Лонса Кеммера наиболее тонкое. Мне придется допросить пострадавших девушек на дому, чтобы не проводить эту процедуру публично. Бедняжкам досталось и так. Остальные хвосты и вовсе пустячные. Маскерри с его фальшивыми снадобьями тут же расколется, если на него немного нажать. Он уже, можно сказать, у меня в кармане.
Понятно, в чей огород метил камешком Проун, но он старался напрасно. К полудню Хандуиты будут в кармане и у него. Лайам был твердо в этом уверен. И раз уж ему приказали оставить в покое убийцу Пассендуса, то вряд ли потом станут спрашивать, почему он его не нашел.
— Попробуйте отбивные, — миролюбиво улыбнулся он толстяку. — Они превосходны, можете мне поверить.
Незачем заводить ссору с соседом по комнате, даже если тот смертельно тебе надоел. Надо быть проще и смотреть на все философски. Проун — скотина, вдова Саффиан шарахается от собственной тени, но ареопаг — это их забота, а не твоя. Делай что тебе говорят, и вся недолга.
Настроившись таким образом, Лайам почувствовал себя сносно, а усилия эдила Куспиниана и вовсе привели его в хорошее расположение духа. Тот, стараясь развеселить хотя бы себя самого, приложил все усилия к тому, чтобы согнать кислое выражение с лиц своих сотрапезников. Он сыпал шутками и поминутно всех тормошил, с комичной настойчивостью уговаривая каждого съесть и выпить побольше. Ах, квестор Проун, да неужели же вам не нравится пирог с куропаткой? Дражайший Эласко, не спите, к вам приближается сыр!
Мало-помалу напряженность ослабла и за столом завязалось нечто вроде общего разговора. Куспиниан тщательно эту искорку раздувал. К тому моменту, как со стола убрали тарелки и пришло время выпить опорто, собравшиеся выглядели куда оживленнее, чем получасом назад. Эдил даже умудрился выжать из Проуна пару более-менее осмысленных фраз по поводу пирога. Лайам просто был восхищен тем, как искусно и осмотрительно этот человек вел застолье к общему примирению, но он не мог также не думать о тайных мотивах, движущих им. После каждой своей остроты эдил поглядывал на госпожу Саффиан, а затем бросал быстрый взгляд в сторону Лайама, словно ища его одобрения и поддержки. Казалось, что великан пытается установить с ним какую-то связь.
«И ведь вовсе не от избытка радушия, — лениво подумал Лайам. — Тут нечто другое. Он чего-то от меня хочет». Желудок его отяжелел от обильной еды, голова кружилась от выпитого вина. «Он ведь все еще полагает, что нас с герцогом водой не разлить». Чего именно может хотеть от него эдил, Лайам сообразить не мог, но мысль эта почему-то его забавляла. Пусть себе хочет, кому от этого плохо? Приятное опьянение не давало ему воспринимать окружающее всерьез.
Как бы там ни было, Куспиниан в этот вечер ни о чем говорить с ним не стал. Когда опорто допили, он пожелал всем сотрапезникам хорошего сна и откланялся. Эласко ушел вместе с ним. Госпожа председательница, взяв со стола свечу, также покинула трапезную. Оставшись наедине с Проуном, Лайам вдруг вспомнил об их недавней размолвке и помрачнел. Толстый квестор, видимо вспомнив о том же, надул щеки. Шагая бок о бок к своей комнате, мужчины хранили ледяное молчание.
Там уже был затоплен камин. Лайам мысленно выбранился — он не любил духоту — и обратился к Фануилу.
«Ты видел когда-нибудь такой дурацкий колпак? Проун как раз натягивал на голову ночную шапочку с кисточкой. — Держу пари, за ночь у него все мозги вместе с потом вытекут на подушку!»
«Да, мастер».
Лайам, кряхтя, стащил с ног сапоги, потом разделся и остался в исподнем.
«А что ты думаешь об эдиле?»
«Он странно себя ведет».
«Ему что-то от меня надо».
«Может, стоит ему объяснить, что ты с герцогом вовсе не дружишь?»
Лайам забрался в постель, натянув на себя самое тонкое одеяло.
«Пусть все идет, как идет. — Его вдруг одолела зевота. — За книгой приглядываешь?»
«Да, мастер».
«Разбуди меня пораньше».
Он успел услышать, как Проун задувает свечу, но то, с какими стонами толстый квестор устраивается на своей половине кровати, до его сознания уже не дошло.
Сон Лайама был ярок — сказывалось влияние хмеля. Он плыл куда-то на фрипортском корабле, испытывая самые приятные ощущения. Стояла прекрасная погода, в корму задувал западный ветерок, однако на судне не имелось команды. Лайаму приходилось бегать от мачт к рулю и обратно. Он подтягивал паруса и крутил штурвальное колесо, нисколько, впрочем, не уставая, правда, не успевая при этом выполнить и половины нужной работы.
Потом появилась команда, и он замер у борта, глядя на горизонт, затем ракурс сменился, и Лайам стал любоваться летящим над волнами судном со стороны.
Наконец от корабля отделилась какая-то точка, она все росла и росла, пока не превратилась в дракона.
«Мастер, проснись!»
Подавив стон, Лайам заставил себя подняться с постели. Склонившись над тазиком для умывания, он промыл глаза и немного взбодрился. О боги, ну почему ночи так коротки? Или это Фануил что-то напутал? Небо за окном было все еще темным, и комната освещалась лишь слабыми отблесками, идущими от догорающих в камине поленьев.
«А ты уверен, что ночь миновала?»
«Вчера ты проснулся в это же время», — ответил Фануил из угла.
Нет, похмелье его не мучило, просто он недоспал, ох как недоспал — ему очень хотелось забраться обратно в кровать и угнездиться там еще на часок, пусть даже под самым боком у этого толстого борова. Кисло скривившись, Лайам покосился на спящего Проуна и потянулся.
«Терпение. Что тебе за дело до жалкой личности, слишком многое о себе возомнившей? Пусть спит подольше — спящие не вредят».
С этой мыслью он стал одеваться.
9
Трапезная была в полном распоряжении Лайама — еще никто из судейских не спускался сюда, а три служаночки, накрывавшие стол, вежливо присели в поклоне и тут же исчезли. После краткого обследования буфета он сел на свое обычное место с тарелкой овсяной каши, приправленной медом.
«Дело прежде всего». Потирая виски, Лайам прикрыл глаза и стал погружать себя в транс. Поначалу давалось ему это плохо, но в конце концов плечи его поникли, дыхание замедлилось, а в пустоте перед мысленным взором возникла серебристая нить, подобная корабельному линю, покрытому рассветной росой. Он всю ночь провозился во сне со снастями, а потому морской узел на нити образовался легко. Довольный собой, Лайам вернулся в реальность. Хорошего понемножку, маленький уродец может обидеться, но ему какое-то время не удастся читать мысли хозяина. У него сейчас имеется более важное дело — охрана.
«Демонологию» нельзя оставлять без присмотра. Она еще пригодится, еще покажет себя, пусть даже дело «смешливого чародея» закрыто. Лайам смирился с решением госпожи Саффиан, но мысли его продолжали вертеться вокруг «нужного человека».
Поглощая кашу, он все думал о нем, а еще о том, как легко сумел бы разыскать его в Саузварке. Там
