постарается поискать пути к примирению, ибо круг собравшихся был очень узок и тем самым располагал к приватной беседе. Эдил Куспиниан восседал во главе богато убранного и заставленного изысканными закусками стола, вдова Саффиан с другой стороны занимала столь же почетное место. Прямо напротив Лайама сидела какая-то пожилая особа, закутанная во что-то серое и бесформенное, напоминавшее саван, с ней соседствовал самодовольно улыбавшийся Проун. Самому же Лайаму достался в соседи Эласко, по лицу которого также блуждала улыбка, правда, лишенная какой-либо тени самодовольства.
— Думаю, вы не знакомы с матушкой Хэл, — сказала вдова Саффиан, трогая Лайама за рукав. — Матушка Хэл, позвольте вам представить квестора Ренфорда, который впервые принимает участие в выездной сессии герцогского суда. Господин Ренфорд — это матушка Хэл, уоринфордская искательница теней.
— Квестор Ренфорд, — еле слышно пробормотала сидящая напротив особа, пряча глаза.
Лайам учтиво привстал и поклонился. Это движение так напугало матушку Хэл, что она даже пискнула от волнения.
— Я знаком с вашей саузваркской товаркой по ремеслу — матушкой Джеф.
«Вот уж кто точно не станет пищать, когда ей вздумают поклониться». С саузваркской искательницей теней он свел знакомство тогда же, когда и с Кессиасом, то есть более полугода назад. Они сразу завоевали его симпатию как люди прямые, честные и знающие свое дело. Интересно, а много ли таких в Уоринсфорде? Если себялюбивый Куспиниан и это запуганное существо характерны для здешнего общества, то встает вопрос: а все ли тут хорошо?
Матушка Хэл опять что-то пробормотала — слишком уж, правда, тихо, но прежде, чем Лайам успел попросить ее повторить свою фразу, рядом появился слуга и стал наполнять его кубок вином. Эдил Куспиниан с торжественным видом встал.
— Я хочу провозгласить тост, — сказал он, и слуга торопливо бросился дальше, чтобы успеть плеснуть вина в кубки других гостей. — Этот тост более подходит для завершения ужина, и все же мне не терпится его произнести. Хвала и слава ареопагу!
Все кубки поднялись, все головы повернулись в сторону вдовы Саффиан, которая, в свою очередь, всем поклонилась. На этом официальная часть трапезы словно бы и закончилась, гости выпили, и вино стало развязывать языки. За столом мало-помалу пошли разговоры, по направлял их один человек — Куспиниан. Великан вел себя, как радушный хозяин, расспрашивая приезжих, не труден ли был их путь, он сыпал шутками, он расточал улыбки и даже сочувственно покивал, когда квестор Проун пожаловался, что владельцы придорожных гостиниц не знают своего места и не могут должным образом вычистить человеку платье. Эдил сделал вид, что страшно разгневан, и пообещал чиновнику вышколить наглецов.
Когда после очередного тоста трое слуг принялись разливать по тарелкам дымящуюся уху, Лайам решил воспользоваться воцарившимся на это время молчанием и спросил:
— Прошу простить, что занимаю ваше внимание, любезный эдил, но не могли бы вы в двух словах обрисовать ваш взгляд на историю с чародеем?
— А? Что? — вскинулся Куспиниан и озадаченно отстранил руку слуги, собиравшегося подлить вина в его кубок. — С каким таким чародеем?
— С тем, что умер на постоялом дворе.
Судя по изученным Лайамом документам, этого чародея нашли в своей спальне мертвым, причем на теле покойного никаких следов насилия не имелось. Однако гримаса, застывшая на лице мертвеца, была столь ужасна, что обнаруживший труп человек упал в обморок и его едва откачали.
— Эге, квестор, так вы, никак, говорите о деле?
Лайам помедлил, стараясь сообразить, не свалял ли он дурака, и осторожно ответил:
— Да… с вашего позволения.
— Сегодняшним вечером, квестор, мы не разбираем дела, — заговорил терпеливо эдил, словно увещевая расшалившегося ребенка. — У нас для того будет довольно времени завтра. Кстати, откуда вам стало известно об этой истории? Особо тяжкие преступления — это хлеб квестора Проуна.
«Особо тяжкие преступления? А было ли тут преступление вообще?»
— Квестор Проун сам дал просмотреть мне бумаги по этому делу…
— На этот раз особо тяжкими преступлениями займется наш новый коллега, — пробурчал Проун, выхватывая из серебряной хлебной корзинки булочку и обмакивая ее в суп.
Глаза Куспиниана беспокойно забегали, потом остановились на госпоже Саффиан.
— Это действительно так?
Председательница ареопага с неохотой оторвалась от еды. Спокойствие, с которым она игнорировала возникшее за столом напряжение, восхитило бы Лайама, не будь он главным зачинщиком того, что происходило.
— Да, — веско сказала она. — Квестор Ренфорд будет заниматься тяжкими преступлениями, а квестор Проун — остальными делами. Прошу прощения, возможно, я не поставила вас об этом в известность. Это как-то влияет на ваши планы?
— Нет-нет, — быстро отозвался эдил. — Никоим образом. Просто я был уверен, что… ну, да это неважно. Наш славный Уокен будет помогать квестору Ренфорду с тем же рвением, с каким помогал бы и любому другому уполномоченному ареопагом лицу. — Он откинулся на спинку кресла, чтобы дать слугам возможность переменить посуду, а потом вновь подался вперед. Всякая тень неуверенности в его голосе бесследно исчезла. — Веселенькая, говорят, была у вас нынче зима. Правда ли, что новая богиня Беллона разгуливала прямо по улицам Саузварка? Давненько боги не навещали наш Таралон.
Вопрос был направлен вдове Саффиан, но та переадресовала его.
— Квестор Ренфорд знает об этом событии больше, чем мы с квестором Проуном. Эдил Кессиас даже известил герцога о немалых его заслугах в улаживании конфликта, вспыхнувшего между городскими святилищами.
«Попридержал бы лучше эдил Кессиас свой язык», — подумал Лайам. Он и впрямь видел Беллону в тот день — и гораздо ближе, чем остальные жители Саузварка, но не любил о том вспоминать.
— Вряд ли я смогу сообщить что-нибудь сверх того, что вы уже слышали, любезный эдил. Богиня явилась, чтобы унять распри внутри своего храма и сделать порядок поклонения ей более четким. Смею вас заверить, что сейчас ее храм процветает. Я веду с ним кое-какие дела.
— Торговые? — спросил Куспиниан.
— Да.
— Квестор Ренфорд в свободное от службы его высочеству время не гнушается заниматься торговлей, — пояснил Проун, поморщившись. — Но храм Беллоны — надежный храм. Я вложил в него немалые деньги.
— Значит, торговые? — протянул эдил нараспев, впрочем, его внимание отвлекло водруженное перед ним блюдо с отменными на вид отбивными.
— Да, — поклонился еще раз Лайам.
— А куда вы засылаете экспедиции? — с неподдельным интересом спросил вдруг Эласко.
— Мы осваиваем новые пути, спускаясь на юг по Колиффскому океану.
Молодой человек понимающе кивнул.
— На юг по Колиффу? Значит, вы набираете экипажи во Фрипорте. Таралонцы туда не поплывут.
— И будут правы, — заявил Куспиниан, брезгливо скривившись. — Там одна лишь нечисть да бесконечные пустыни. Но торговля — неподобающая тема для застольного разговора. Возможно, вашему отцу, Уокен, все это и было бы интересно, но не нашим досточтимым гостям.
Эласко вспыхнул и потупил голову. Лайам, прекрасно осознавая, что упрек адресован и ему, просто пожал плечами. Между тем слуги переменили посуду, и пустые тарелки присутствующих одна за другой стали перемещаться к эдилу, чтобы возвратиться обратно наполненными до краев. Великан с видимым удовольствием раскладывал отбивные, сдабривая их чудовищным количеством соуса и расхваливая достоинства гостиничных поваров.
Лайам вынужден был признать, что местные кулинары действительно превосходны, и, хотя переедать он не любил, отбивные с его тарелки исчезли достаточно быстро, впрочем, их тут же сменила вареная рыба, не уделить внимание которой также было нельзя. Ловкие слуги так и сновали вокруг стола, следя, чтобы кубки господ не пустели. Их тут вертелся по меньшей мере десяток. Вскоре к этому хлопотливому рою
