— Понятно, — медленно проговорил Лайам, присовокупляя к накопленным фактам и этот кирпичик, но все еще не решаясь прикинуть, как выглядит целое сооружение. — Однако при чем здесь пещера? И пропавшие дети?
Жрец со стоном возвел глаза к потолку, кадык его заплясал. А ну как он вновь впадет в молитвенный транс? Лайам кашлянул, жрец передернул плечами и взял себя в руки.
— Невинные жертвы! Бедняжки! Не сомневаюсь, их гибель также лежит на совести заключивших сделку сторон. Тьма жаждет крови невинных!
Пещера в скалах близ Хоунеса служила одновременно и усыпальницей для рыбаков, и местом поклонения богу смерти Лаомедону. Котенар, по своему положению, имел ключ от этой гробницы. У Аспатрии, как у искательницы теней, такой ключ тоже имелся, ибо тела периодически выбрасываемых на берег утопленников нужно было где-то хранить.
— Море — вечно голодный зверь, мастер квестор. И потому в пропаже детишек обвинили его. Рыбаки попросили меня совершить погребальный обряд — так делается, когда кто-нибудь гибнет в пучине. Мы пошли в пещеру и обнаружили там окровавленный нож, тела детей и этот круг, начертанный нечестивой рукой. Я тут же послал нарочного к эдилу. Я слышал о нем много хорошего, хотя и не был с ним лично знаком. Мне и в голову не приходило кого-либо подозревать, граф сам натолкнул меня на мысль об Аспатрии. Узнав о моем поступке, он впал в ярость и прокричал, что я вечно лезу куда не надо, что он не позволит мне возводить напраслину на достойных людей. Тут-то я и смекнул, что дело нечисто, но у меня не было фактов, чтобы что-нибудь доказать.
Грациан приехал в Хоунес и провел короткое расследование. Котенар не стал говорить ему о своих подозрениях, но эдил и сам очень быстро разобрался во всем. Ведьму арестовали. В тот же день солдаты Райса ворвались в дом Котенара и нашли там пергамент с чертежом пентаграммы и голубой мелок.
— Граф потребовал освободить ведьму, ибо найденное впрямую указывало на меня. Эдил Грациан — Мать Милосердная, упокой его душу! — думал иначе. Он ведь приехал в Хоунес по моему вызову, а разве добыча выводит охотника на собственный след? Разве не я обнаружил мертвых детишек? Убив бедняжек, повел ли бы я на место их гибели рыбаков? Эдил все это понимал, но не хотел оскорбить графа, и потому сказал, что увезет нас обоих. Граф взбеленился, но эдил ему не поддался, заявив, что решать, кто прав, кто виновен, будет ареопаг. Стражники привезли нас сюда и на долгие месяцы заточили вдали от света и жизни. Я молился, уповая на то, что справедливость восторжествует, и порукой тому был эдил Грациан. Но теперь он мертв, и надежда погибла. Рассчитывать уже не на что! Как мне, так и вам!
— Нет, — сказал Лайам. — Дела наши не очень-то хороши, но в отчаяние впадать рановато. Что сказал Райс, когда Грациан упомянул об ареопаге? Он ведь что-нибудь да сказал?
Котенар, повергнутый собственным монологом в бездну уныния, безразлично пожал плечами.
— Меня там не было. Я ничего об этом не знаю.
Лайам отвернулся от иерарха и заходил по камере. Вдова Саффиан, кажется, говорила, что граф имел длительные беседы с ее покойным супругом. Он несомненно хотел склонить судью на сторону ведьмы. А когда Райсу дали от ворот поворот, он обратился к Проуну.
«Фануил! Что он делает?»
«Одевается, хозяин. Мне кажется, тебя собираются навестить. Только что приходил слуга с известием, что председательница ареопага будет ждать его возле спуска в темницу».
Лайам непроизвольно глянул на дверь, словно нежданные визитеры были уже на подходе.
«Они что — собираются прийти прямо сейчас? Посреди ночи?»
«Солнце уже взошло, мастер. Ночь позади».
Лайам приник лицом к зарешеченному оконцу. В глубине черного коридора царила мертвая тишина.
18
Сначала пришли два солдата с бадьей холодной воды, швырнув к ногам Лайама его сапоги и тунику. Они сменили почти сгоревшую свечу в фонаре и приказали готовиться к визиту председательницы ареопага.
Лайам, насколько смог, смыл кровь с лица и пригладил волосы. Вытирался он драной укороченной простыней, поглядывая на Котенара. Жрец, с безразличным видом сидевший на койке, не стал возражать.
Когда Лайам натягивал тунику, вернулись солдаты и вытолкали иерарха за дверь. Мгновением позже в камере появился Тассо, за ним следовали вдова Саффиан и Проун. Молодой квестор окинул узника ненавидящим взглядом, но Лайам в его сторону даже не покосился. Не проявил он интереса и к председательнице ареопага. Проун был рядом, и Лайам смотрел на него.
«Фануил, попытайся найти комнаты графа Райса. Они должны быть в том же крыле».
«Да, мастер».
— Господин Ренфорд, — голос госпожи председательницы в малом объеме камеры прозвучал слишком громко. Она стояла за спиной дипенмурского квестора, чуть левее его.
— Доброе утро, сударыня, — ответил он, не отводя взгляда от Проуна. Толстый квестор забеспокоился, затем надулся и выпятил челюсть.
— Вы совершаете большую ошибку. — Лайам решил держаться спокойно. — Вас обманули, направив по ложному следу.
— Господин Ренфорд, вы обвиняетесь в двух преступлениях. Во-первых, в обладании запрещенной книгой, во-вторых, в использовании вышеуказанной книги для вызова демона, в результате чего эдил Грациан был убит. Вы понимаете, в чем вас обвиняют? — Вдова говорила официальным тоном, словно находилась в суде, подчеркивая тем самым, что любые слова узника, кроме конкретных ответов на задаваемые вопросы, к сведению приниматься не будут.
— Тот, кто вам нужен, стоит рядом с вами. Книга моя, но мел в комнату подбросил мне он. Я догадываюсь, кому этот пес служит и могу ознакомить со своими догадками вас.
Проун глумливо хмыкнул. Лайам еле сдержал желание вколотить это хмыканье в его жирную глотку.
— Вы признаетесь в том, что держали при себе эту книгу?
— Книга моя. Проун видел ее у меня еще в Уоринсфорде, но почему-то не удосужился вам об этом сказать. Мне он тоже не сообщил, что такая литература запретна. Вывод один: Проун ждал удобного случая, чтобы нанести мне коварный удар. Надо сказать, у него это получилось.
— Вы знали, что наказание за обладание такими вещами сурово, — продолжала вдова. Она держалась неестественно прямо. — Я вам говорила об этом сама. И все же вы хранили ее. Вы можете что- нибудь на это сказать?
— Я унаследовал эту книгу от чародея, состоявшего в гильдии магов. Поскольку Проун не сделал мне никаких замечаний, я счел возможным оставить ее у себя. Я полагал, что могу так поступить, как законный владелец всего имущества покойного мага. Пособие помогло мне разобраться с убийством Элдина Хандуита, и я решил, что оно может еще пригодиться. Спросите Проуна, видел ли он у меня эту книгу и что он на это сказал? — Лайам указал пальцем на квестора, который печально качал головой, словно усматривал в попытках его обвинить нечто донельзя жалкое.
— Вы не член гильдии магов?
— Нет. Спросите его.
— Вы знали, что это запрещено?
— Да. С ваших слов. Спросите его.
— Здесь допрашивают вас, господин Ренфорд, а не квестора Проуна! — Вдова к концу фразы возвысила голос, желая, видимо, подчеркнуть, кто тут есть кто. Проун презрительно усмехнулся. — Вы вызвали демона, чтобы тот уничтожил эдила?
Лайам покачал головой. Терпение его иссякало.
— Нет. Клянусь душой, нет. Разве не я кинулся эдилу на помощь? Разве не я попытался сразиться с
