Миновав «Кувшинчик» и «Торбу», он вышел к пристани. По набережной, пользуясь тем, что дождь стих, прогуливались влюбленные парочки, которым ничуть не мешали ни сырость, ни тьма. Туман скрадывал их очертания, и все-таки рассеянный свет фонарей позволил Лайаму убедиться, что в обозримом пространстве миротворцев не наблюдается. Он облегченно вздохнул и спустился к воде.
Теперь хорошо бы поймать перевозчика, однако все они в этот промозглый вечер, очевидно, решили взять себе выходной. Лайам тоскливо оглядывал мглу над Монаршей, пытаясь отличить огоньки лодочников от тех, что подрагивали на том берегу. Порой он ошибался и тщетно оглашал криками мрак, порой лодки действительно появлялись, но с пассажирами — и проходили мимо. Наконец небо вняло его мольбам, и световой шарик уверенно повернул к пристани.
«Мастер, с запада идет миротворец!»
Лайам испуганно обернулся. Вдали, наверное в сотне ярдов, и впрямь появился раскачивающийся огонек, но лодка была ближе.
«Не спускай с него глаз!»
Лодка скользила к пристани. Ее очертания уже проступали в тумане. Лодочник греб ужасающе неторопливо, насвистывая «Шипы и розы» — заунывную, с бесконечным числом куплетов балладу. Лайам мысленно выругался.
«Миротворец приближается!»
«Далеко он?»
«В пятидесяти ярдах. Но ему, похоже, до тебя дела нет».
Лодочник, более поглощенный балладой, чем греблей, зазевался. Лодка, носом налетев на причал, отскочила, и на то, чтобы развернуть ее боком к пристани, ушло еще несколько драгоценных секунд. Причалив, перевозчик широко улыбнулся новому пассажиру.
— Куда вам, сударь?
«Мастер, тут еще четверо каких-то людей!»
— Эй, постой-ка, любезный! Эта лодка не для тебя!
Лайам, каждый миг ожидавший ареста, испуганно обернулся. Молодые оболтусы лет двадцати, разодетые в бархат и атлас, нагло пялились на него.
— Простите?
Коновод компании ухмыльнулся.
— И не вздумай перечить мне, хам! Я сказал, лодка наша!
«Мастер, миротворец совсем рядом». Лайам скрипнул зубами, указал на лодку и произнес:
— Мои извинения, сударь. Пожалуйста, проходите.
«Мастер, миротворец смотрит на вас».
Предводитель гуляк воинственно подбоченился. Его дружки с хохотом сошли в лодку. У шалопая были жидкие усики и широко расставленные поросячьи глаза.
— Эй, пес, а ты, похоже, наглец! «Успокойся! — успел приказать себе Лайам, хотя рука его уже стиснула трость. В череде событий этого сумасшедшего дня не хватало лишь уличной стычки, и она казалась ему даже желанной. — Драться нельзя, тут миротворец!»
— Мои извинения, сударь, — повторил он таким тоном, словно и впрямь был виноват.
Его обидчик самодовольно ухмыльнулся, шагнул в лодку, но садиться не стал. Лодочник взялся за весла.
— В другой раз будь повежливей, пес! — Лодка пошла. Юнец продолжал сверлить Лайама взглядом. Лайам не менее пристально глядел на него.
«Где миротворец?»
«На набережной. Стоит».
Лодка медленно растворялась в тумане. Лайам в каком-то оцепенении продолжал за ней наблюдать.
— Вы поступили разумно.
Это прозвучало так громко, что Лайаму даже не пришлось притворяться, будто его застигли врасплох. Он и впрямь вздрогнул от неожиданности, резко поворотился и замер, вглядываясь в туман.
— Кто тут? Ох, господин миротворец! Я и не слышал, как вы подошли.
В конце концов, он вооружен, Фануил рядом, а миротворец один.
— Вы поступили разумно, — повторил страж порядка, одобрительно улыбаясь. В форменной черно- белой тунике, в широкополой шляпе, он выглядел очень внушительно и несомненно об этом знал. — Эти молодчики только и ищут, с кем бы сцепиться. Очень немногие понимают, что связываться с ними не стоит. Ваша выдержка делает вам честь.
Лайам потупился.
— Благодарю.
— К тому же, — продолжал снисходительно страж, — если бы драка все-таки завязалась, мне пришлось бы арестовать всех участников стычки, включая и вас. А ведь вам ночь в кутузке вряд ли пришлась бы по вкусу?
Лайам с трудом выдавил из себя смешок.
— Вы правы, господин миротворец. Это не очень порадовало бы меня.
— Понимаю. Ничего, лодки еще будут. Удачного вам вечера. Постарайтесь и впредь не терять головы.
Миротворец дружески подмигнул, поднес к шляпе два пальца и неторопливо двинулся дальше.
Лайам остался стоять как стоял. Его вдруг затрясло — то ли от облегчения, то ли от гнева, он и сам не мог разобрать — от чего.
Миротворец был прав: вскоре пришла еще одна лодка. Лайам плюхнулся на скамью под плетеным навесом, сказал, куда плыть, и замер как истукан. Дрожь унялась, вместо нее пришло осознание того, что вся его жизнь — со всеми ее чаяниями, стремлениями и надеждами — всего минуту назад буквально висела на волоске! Он охнул и прижал ладони к глазам.
— Что, сударь, устали?
Лайам опустил руки и растерянно заморгал.
— Что? Ах да. Да, я устал.
Гребец сочувственно хмыкнул и оставил пассажира в покое.
«О боги! Я едва не погиб!» В глубине души он сознавал, что положение его не было совсем уж отчаянным, — у него ведь действительно имелся стилет, да и дракончик не упустил бы возможности встрять в заваруху, — но наваждение не проходило. «Едва не погиб. Едва. — Он передернулся, в нем вспыхнула злость. — Все было бы гладко, если бы не ублюдок в роскошном камзоле! А каков миротворец! Он полагает, что свел бы меня в кутузку! Щен-нок… Знал бы он, кто стоит перед ним, небось тут же бы и обделался! Но… о небо, я едва не погиб!»
Постепенно шоковое состояние миновало, и мысли беглеца более или менее упорядочились. Уорден наверняка еще не успела сообщить всем своим подчиненным приметы преступника, но очень скоро сделает это. Так что рассчитывать на благополучный исход пиковых ситуаций, подобных только что завершившейся, в дальнейшем не стоит. Более того, миротворец, снисходительно похваливший проглотившего оскорбление труса за выдержку, чтобы подсластить тому горечь пилюли, получив новую директиву, может сообразить, кого он упустил. «Значит, мне надо выбросить эту одежду, сумку и как-нибудь изменить свою внешность». Лайам потер подбородок. Там уже пробивалась щетина. Может быть, отпустить бороду? Или обриться наголо? Маркейд подскажет, что делать. Женщины в этих вопросах опытнее мужчин.
То, что миротворец доложит начальнице, как разыскиваемый одет — еще полбеды. Хуже, что он видел, куда тот направляется. Река делит город на две половины. Значит, район поисков для леди-пацифик сузится вдвое.
Вряд ли Уорден провидица, а догадаться, где вознамерился укрыться беглец, практически невозможно — ведь Лайам и сам добрый десяток лет не вспоминал о своей бывшей соученице. Как же тогда эта милая дама организует охоту? Ну, понятно, проверит гостиницы, но в них ничего не найдет. Что дальше?
В Саузварке, с его извилистыми улочками, беспорядочной геометрией и мизерным количеством стражников, ей осталось бы лишь развести руками. Однако в Торквее у нее под рукой тысяча миротворцев. Проще простого поставить по паре людей на обоих мостах, на основных лодочных пристанях, у Хлебного
