должен бежать».
Миротворцы свернули на улицу Мастеров и двинулись по ней вниз.
«Забудь об этом. У него амулет. Лети во дворец, осмотрись. Возможно, на месте тебе удастся что-то придумать».
Клинок ощутимо кольнул Лайама.
— Ну же, Ренфорд? Я не прочь посмотреть, что у тебя внутри!
Меч, направляемый твердой рукой, пронзил одежду и кожу. Лайам вскрикнул, рванулся вперед. Конвойные оглянулись.
— Что бы вы думали, парни, — воскликнул Эльдайн, — этот мерзавец уже дергается. Представляете, как он запляшет в петле!
Миротворцы сдержанно усмехнулись и зашагали дальше.
«Видал? Я уже труп. Лети к королю. Это приказ. Не вздумай ослушаться!»
«Ладно, мастер. Лечу».
Неожиданная покладистость фамильяра отозвалась в сердце Лайама болью. Теперь надежд на спасение не было никаких. Эльдайн, поравнявшись с пленником, шепнул ему в самое ухо:
— Тебе светит виселица!
— Знаю, — угрюмо ответил Лайам.
— Это не так уж и страшно в сравнении с тем, что тебя ждет перед ней.
«Почему он шепчет? Не хочет, чтобы нас слышали идущие впереди?»
— Пытки, Ренфорд, жуткие пытки. У нас есть неплохие умельцы, и я — первый из них!
«Он хочет нагнать на тебя страху. Зачем? Чтобы убить при попытке к бегству? Так проще, ведь оставаясь в живых, ты можешь сболтнуть что-нибудь лишнее…» Лайама охватила усталость. Ноги его отяжелели, как гири, и шаркали по камням. «А и впрямь, не покончить ли со всем этим разом? Один шаг в сторону избавит тебя от пыток… Избавит, но… собственно, для чего им тебя пытать? Где Маркейд, они знают, а на Монаршую Панацею этим мерзавцам трижды плевать, главное, чтобы она не попала к больному монарху…»
— Ну же, давай! — нетерпеливо скривился Эльдайн. — Беги! У тебя хорошие ноги, и фамильяр твой где-то поблизости. Может, тебе еще и удастся уйти.
Почему этот тип так настойчив — понятно: ему нужен предлог, чтобы убить конвоируемого по дороге к тюрьме. Но… раз Эльдайну нужен предлог, значит, идущие впереди миротворцы, как и, наверное, многие прочие, не причастны к подлым делам своего начальства. «Так не попробовать ли им все рассказать? Сразу они, наверняка, ничему не поверят, но и убить тебя все-таки не дадут!» Лайам ощутимо приободрился и стал приглядываться к конвойным. Страж, шедший справа, вскинул дубинку и концом ее почесал себе спину.
— Ну, беги же! — шипел Эль дайн. — Воспользуйся шансом.
Лайам покачал головой.
— У тебя амулет.
Миротворец, находившийся слева и несший фонарь, внезапно расхохотался.
«А у этих двоих, похоже, никаких амулетов нет!»
Эльдайн вдруг отчаянно вскрикнул и отскочил в сторону. Хохот левого стража порядка превратился в истерическое повизгивание, он согнулся в три погибели и, шатаясь как пьяный, привалился к стене. Правый конвойный уже лежал на земле, бешено извиваясь и ожесточенно скребя ногтями свои плечи. Лайам стоял столбом, на него напало странное оцепенение, но тут вновь коротко взвыл Эльдайн.
«Мастер, беги».
Фонарь беспорядочно мотался в руке икающего от неудержимого хохота миротворца, и в его пляшущем свете обернувшийся Лайам увидел, что головы у Эльдайна словно бы нет — на месте ее неистово трепыхалось маленькое подобие грозовой тучи. И услышал шелест кожистых крыльев.
— Фануил?
Эльдайн выронил меч — тот со звоном ударился о мостовую — и принялся обеими руками отдирать дракончика от лица.
«Беги!»
— Ну уж нет! — выдохнул Лайам, медленно наклоняясь и поднимая брошенный меч. Пока он выпрямлялся, Эльдайн сумел ухватить дракончика. Жутко взревывая, лейтенант миротворцев напрягся и отшвырнул рептилию прочь. Руки его вновь взлетели к лицу, окрасились кровью.
— Нет!
От рукояти меча струилась энергия боя. Лайам подобрался, сжал зубы. Фануил, ударившись оземь, перекатился и встал на лапы, готовый к новой атаке.
«Беги, мастер! Они скоро очнутся!» Миротворцы катались по мостовой. Один, расцарапанный в кровь, молил о пощаде, другой давился хриплой икотой. Эльдайн стонал и пошатывался, не отрывая рук от лица.
— Посмотрим, — процедил Лайам, взвешивая в руке меч. Однако распорядиться им он не успел, ибо ночной мрак озарила яркая вспышка. Лайам машинально выставил вперед локоть, ожидая болезненного толчка, а потом приступа мучительного удушья, но ничего подобного не ощутил. Опустив руку, он увидел, что молния — ветвистая, как десяток горящих бичей — исходит от спешащей к месту схватки Уорден.
«Жезл жалит лишь на короткой дистанции!» — понял Лайам и радостно ухмыльнулся. Бичи угрожающе шипели и потрескивали, соприкасаясь друг с другом, но боевая длина их не превышала шести футов.
«Мастер, беги!»
Лайам стоял. Бежала Уорден, хотя давалось ей это не очень легко. Плечо ее изуродованной руки неуклюже дергалось на каждом шагу. И все же она приближалась.
— Ладно, — сказал Лайам и сплюнул. — Ладно! — Он отступил на пару шагов, потом повернулся и побежал. К треску молнии за спиной примешался полный ярости вопль, сменившийся переливчатой трелью свистка. Но Лайаму эта трель показалась беспомощно-жалкой.
Он упивался свободой. «Ты был почти мертв и опять уцелел!» Ему представилась мерзкая окровавленная рожа Эльдайна, и Лайам зло хохотнул. Он наслаждался бегом, казалось, он мог так бежать всю ночь. Улица Мастеров была более-менее освещена: в кое-каких окнах теплились свечи, а возле домов побогаче висели зажженные фонари.
«Мастер, сверни направо».
В переулке, тянувшемся вдоль Монаршей, было темно. Лайаму пришлось перейти на трусцу, а потом и вовсе на шаг: он стал задыхаться.
«Ничего не видно! Надо бы выбраться к свету».
«Там везде миротворцы, — возразил Фануил. — Бегут выручать своих!»
По всему Ремесленному распадку заливались свистки. Их трели смещались к улице Мастеров. Лайам, прислушавшись, ухмыльнулся. «Патрулям не следует покидать вверенную их вниманию территорию. Но пацифик зовет, и эти олухи спешат туда, где меня уже нет! — Он торжествующе хмыкнул. — Мы можем спуститься к лодке?»
«Сейчас посмотрю».
«Посмотри», — Лайам кивнул, продолжая шагать по темному переулку. Первоначальное возбуждение постепенно выветривалось, и его сознанием мало-помалу завладевала мысль, что в лучшую сторону ничто, собственно, не изменилось. Он по-прежнему в розыске, он голоден, он устал, и ему опять негде приткнуться. «Но зато ты свободен!» Трость, сумка, одежда, запасы еды безнадежно утрачены. «Ничего, у тебя есть векселя. Завтра ты купишь все, что захочешь». Лайам сделал выпад мечом и оскалился, но свирепости в сердце не ощутил. Мечу нужны ножны, а ему самому — место, где можно скоротать эту ночь. «Такое место, куда Уорден и не подумает сунуться».
Фануил сообщил, что набережная в районе распадка пуста, и через какое-то время указал хозяину на удобный проулок, едва различимый в кромешной тьме.
Лайам без помех добежал до реки и кое-как забрался в краденую посудину. На ум ему опять пришел Ненний — связанный, с кляпом во рту, и радость его окончательно улетучилась. «Как это несправедливо! И как жестоко ты с ним обошелся!» Одно хорошо, что сам он теперь, по крайней мере, свободен. Лайам с
