хана Сафа-Гирся Али-Шахкул и другие. В Казани образовалось временное правительство, во главе которого стала царевна Ковгоршад, а в состав его вошли мурза Кичи-Али и князь Булат Ширин.
Временное правительство постановило не принимать на престол Шах-Али, кандидатуру которого навязывала Москва, но который был несимпатичен казанцам по своим личным качествам. Заявив отвод против русского кандидата, временное правительство все же осталось в сфере русской ориентации, и в ханы было избрано лицо, проживавшее в России — Касимовский удельный царевич Джан-Али, брат Шах- Али. Для переговоров с русским правительством в Москву были отправлены послы Кул-Чура и Форузат. Проф. Вельяминов-Зернов говорит по поводу происходивших переговоров: 'Великому князю не было особенного рассчста настаивать непременно на своем: тот или другой брат — в сущности было все равно, лишь бы в Казани сидел человек, преданный России'.[125] Русское правительство немедленно дало свое согласие[96] Шах-Али был был вызван из Нижнего Новгорода в Москву, а Джан-Али отправлен через Нижний в Казань. Присяга в соблюдении союза с Россией была дана им в Нижнем Новгороде.
Возведение Джан-Али на престол состоялось 29 июня. Вместе с новым ханом возвратилось из России посольство, подготовившее почву для переворота — князь Табай и Тевекель и бакши Ибрагим, а также прибыл русский посол Я. Г. Морозов.
Хан Джан-Али, сын царевича Шейх-Аулиара, родился в Касимове в 1516 году. С воцарением его брата Шах-Али в Казани, в 1519 году, двухлетний царевич был назначен владетельным государем Касимовским и удержал свой удел после низложения брата с престола Казанского ханства. 'Казанский Летописец' сообщает, что Джан-Али вступил на престол в возрасте 15 лет. Вельяминов-Зернов полагал, что сообщение это 'очевидно, неверно', так как в Башмаковской разрядной книге значится, что в 1521 году он начальствовал татарами Городецкими, — 'не мог же он быть с ними 4-х или 6-ти лет от роду', замечает Вельяминов-Зернов.[126] Однако, это возражение нельзя считать убедительным, так как, с одной стороны, запись в разрядах малолетнего Джан-Али, как удельного Касимовского царевича, могла не означать его личного присутствия в войске, с другой же стороны мы знаем примеры, когда высокопоставленные младенцы не только считались главнокомандующими, но и в действительности брались из детской в походы.
Юный хан управлял государством, конечно, лишь номинально. Власть находилась в руках правительства, во главе которого стояла царевна Ковгоршад, в качестве регентши. Русское правительство адресовало грамоты не только хану, но вместе с ним — царевне и князьям;[127] казанское правительство также писало от имени царевны, князей и всех людей Казанской земли.[128] Кроме царевны, членами правительства были названные в грамотах по именам деятели государственного переворота — князья Булат и Табай.[129]
Новое правительство поддерживало тесные сношения с русским правительством, но внутри страны не было популярным. Опасались восстания, и правительство решило опереться на русское оружие, взятое в плен в 1530 году. [97] В феврале 1533 года в Москву был отправлен посол князь Агиш с просьбой, чтобы русское правительство не требовало выдачи пищалей — 'занже государеве земле Казанской другов много, а недрузи есть же'.[130] Русское правительство, конечно, дало на это согласие.
В июне того же года в Москву было отправлено посольство — оглан Аппак, князь Кадыш (брат князя Отуча), Касимовский князь Кутлу Булат и бакши Евтек для переговоров о согласии русского правительства на брак хана с ногайской княжной 'да и о иных великих делах земских'. Согласие на брак было получено 'того ради, чтобы земля Казанская в упокое была'.[131] В выборе невесты правительство, конечно, руководилось политическими расчетами. Хан женился на дочери нового ногайского князя Юсуфа, княжне Сююн-Бике. Брак по расчету, по-видимому, не возбудил любви в 17 -летнем супруге; по крайней мере, русский посол при ногайском дворе Д. Губин летом 1535 года доносил своему правительству, что Сююн-Бике переписывалась со своим отцом: 'К Юсуфу из Казани дочь присылала, Яналеева царица. Сказывают, Яналей царь ее не любит', и что князь Юсуф, недовольный таким отношением к дочери, подстрекал казанцев к низложению Джан-Али.[132]
К сожалению, летописец не поясняет, какие именно 'великие земские дела' требовали переговоров с русским правительством. Русские историки были склонны преувеличивать оценку этого обстоятельства, и Карамзин заявлял, что 'важнейшие дела казанские, не только политические, но и земские, решались в Москве государевым словом'. Позволительно думать, что 'великие земские дела', о которых велись дипломатические переговоры, находились в связи с той миссией, которая была прежде всего возложена на послов — с вопросом о женитьбе хана на Сююн-Бике. Женитьба обозначала совершеннолетие хана и влекла за собой упразднение регентства. Установление нового способа правлений и договор о направлении новой политики действительно могли явиться предметом дипломатических переговоров с русским правительством, и в этих-то важнейших для государства вопросах скорее всего следует видеть те 'великие земские дела', которые была представлены к обсуждению миссией оглана Аппака к других казанских послов в июне 1533 года. [98]
Низложение Джан-Али. Коалиционное правительство. В декабре 1533 года Василий III скончался. Весной ближайшего года состоялся обмен посольствами между Москвой и Казанью для возобновления с новым русским правительством союзного договора; казанскими послами были оглан Худай, Бурнак и бакши Ходжа Ахмед.[133] Перемена правительства в России оказала большое влияние на ход казанской политической жизни. Последующие события показали, что правительство царевны Ковгоршад тяготилось русским засилием, и что переворотом 1531 года русская партия была обязана не искреннему желанию поставить Казанское ханство в зависимость от иностранцев, а стремлению спасти государство от дальнейшей войны и от продолжения агрессивной политики ханов Гиреев. Как только явилась возможность освободиться от иностранного гнета, казанское правительство тотчас же решило стать на свои собственные ноги и вести самостоятельную политику, не считаясь с русским правительством.
Перемена царствования в России повлекла за собою события аналогичные тем, какие последовали при кончине Ивана III. Несчастный в войне, но удачливый в дипломатических переговорах, умевший выбирать достойных сотрудников на этом поприще, Василий III уступил место бездарному правительству Елены Глинской и ее фаворита. Перемена режима сразу ясно почувствовалась в Казани, где русские послы немедленно потеряли значительную долю своего авторитета. Одновременно с этим усилилось влияние восточной партии, и приобрели вес лица, связанные с ногайской торговлей. Правительство царицы Ковгоршад не осталось неподвижным в этом общем сдвиге казанской политики. Оно решило освободиться от русской опеки и вступить на путь самостоятельных действий. Правительство, опиравшееся на русские пищали, пошло навстречу казанскому обществу, тяготившемуся русским засилием. Смерть Василия III имела те же последствия, как и приближение кончины его отца: 'Ковгоршад царевна и Булат князь и вся земля Казанская князю Ивану Васильевичу изменили'.[134]
Поворот казанской политики сопровождался дворцовым переворотом. На этот раз не произошло русского погрома, но жертвою пал тот, кто олицетворял собою зависимость от иностранного государства: Джан-Али был убит 25 сентября при обстоятельствах, относительно которых русские[99] летописи противоречат друг другу. Недовольные переворотом сторонники союза с Москвою эмигрировали в Россию, мечтая о возведении на престол Шах-Али. К числу эмигрантов принадлежали князья Епанчины (Шабан и Шах-Булат), князья Хурсуловы (Карамыш и Евлуш) и другие. На престол был вновь приглашен хан Сафа-Гирей.
Расчет Казанского правительства на слабость России после смерти Василия III был совершенно правильным; русские ничем не реагировали на переворот. Это дало повод казанцам принять вызывающий тон по отношению к соседнему государству, и хан Сафа перешел к наступательным действиям. В январе 1536 года казанский отряд подступил к Нижнему-Новгороду и сжег Балахну.[135] Русское войско, вышедшее по направлению к Казани, было охвачено деморализацией и, встретив казанскую армию около Лыскова, не решилось сразиться и отступило без боя; множество русских солдат дезертировало и попало в руки казанцев.[136] Летом 1536 года казанцы вторглись в Костромскую область, нанесли поражение русским и убили костромского воеводу кн. Засекина.[137] В январе 1537 года казанцы начали наступать на
