Он поднял ее руку и потерся об нее щекой.
– Один только бог знает, почему мне потребовалось столько времени, но я даже себе самому не мог признаться, что люблю тебя. Это было лучшее, что со мной случилось за всю мою жизнь, а я боялся это признать. Так боялся, что чуть не потерял тебя.
– Ты меня не потерял. – Ее голос был таким же спокойным и умиротворенным, как ее улыбка. – Все, что происходит, имеет свою причину, Бен. Тетя Алекс знала, что, если я приму участие в поисках убийцы в этом городе, Эбби будет спасена… Но она также знала, что случится со мной. Знала, что со смертью убийцы я окажусь в ловушке и, как она думала, погибну. Поэтому она пыталась предотвратить оба проклятия. Она предупредила Эбби в надежде, что та сумеет изменить свою собственную судьбу. И она оставила мне записку с предупреждением держаться подальше от тебя, надеясь, что это меня убережет. Ее предупреждение должно было быть доставлено в срок, но цепь случайных обстоятельств помешала этому. А заодно дала мне возможность встретиться с тобой и влюбиться в тебя – в единственного человека, который в действительности мог меня спасти. Все это должно было случиться, и неизбежно случилось.
– Тебе виднее, – сказал Бен.
Но страх, пережитый при мысли о том, что он мог ее потерять, все еще сидел в нем очень глубоко, и он потянулся, чтобы ее поцеловать, потому что минуты не мог прожить, не ощущая ее рядом с собой.
– Я могу заглянуть позже, – раздался в дверях голос Бишопа.
Бен тихо выругался себе под нос, но Кэсси послала агенту ФБР приветливую улыбку.
– Нет-нет, заходите.
– Только если вы зашли попрощаться, – сухо напомнил Бен.
Бишопа, казалось, ничуть не смутило их горячее желание поскорее распроститься с ним навсегда.
– Да, я зашел проститься, – невозмутимо подтвердил он.
Кэсси бросила грозный взгляд на Бена, и он вздохнул.
– Спасибо вам за помощь, – сказал он агенту. Бишоп ответил сухой усмешкой.
– И будь я проклят за то, что не предложил ее раньше. Видите, я читаю ваши мысли, Бен.
– Приятно, когда тебя понимают с полуслова. Кэсси решила прервать этот обмен любезностями:
– Итак, вы нас покидаете. Едете разоблачать очередного экстрасенса?
– Нет, боюсь, что на этот раз все гораздо прозаичнее. Меня вызвали обратно на службу, вот и все.
– Что ж, я бы сказал, что рад знакомству, но мы оба знаем, что это было бы неправдой. – Улыбка Бена немного смягчила горечь его слов. – Тем не менее не стану отрицать, что было интересно.
– Мне тоже. – Бишоп перевел взгляд с Бена на Кэсси. – Не забудьте пригласить меня на крестины. Ну а пока желаю счастья вам обоим.
– И вам того же. – Кэсси выждала, пока он не возьмется за ручку двери, и только после этого окликнула: – Бишоп?
Он обернулся к ней, вопросительно изогнув бровь.
– Удачи вам. Надеюсь, вы ее найдете.
Суровое лицо со шрамом казалось неподвижным и загадочным, словно у языческого идола. Он кивнул, не столько соглашаясь с ее словами, сколько принимая их к сведению.
– Кого это он должен найти? – спросил Бен. Кэсси загадочно улыбнулась:
– Того, кого он ищет.
– Ты имеешь в виду нечто романтическое?
– Это не мой роман.
Бен какое-то время обдумывал ее слова, потом вдруг ошеломленно заморгал.
– Крестины?
– Понятия не имею, почему он вдруг заговорил о крестинах, – рассеянно ответила Кэсси. – Он же знает, что я не католичка!
– Крестины?
Кэсси обняла его, он привлек ее к себе. Она тихонько и счастливо рассмеялась.
– Я совершенно точно помню, как вышла из комы, потому что ты звал меня и клялся, что отныне готов взять на себя серьезные обязательства. Между прочим, ты был чертовски настойчив. Можно сказать, просто неистов.
Прошло немало времени, прежде чем Бен поднял голову, внезапно нахмурившись:
– 'Связан буквально плотью и кровью'. Вот что он сказал, пока ты еще лежала в коме. Я думал, он это сказал потому, что мы были любовниками, но оказывается, он имел в виду нечто совсем другое. А только что, перед уходом, он прямо заявил, что мы должны пригласить его на крестины. Он знал. Черт побери, Бишоп
Кэсси такой вопрос ничуть не смутил.
– Может, он это прочел в кофейной гуще, милый. Разве это имеет значение?
Бен глядел в ее ласково улыбающиеся серые глаза, обнимал ее тонкую талию, ощущал всей душой непостижимое тепло ее близости и решил, что все остальное не имеет значения.
