— У тебя и у меня есть своя работа — скучная, но необходимая. В самый решительный момент мы расстаемся. Каждый из нас возвращается к своим бумагам, к своему рабочему столу.
— Вот как раз этого я и желала бы, Джон, — сказала Миранда, чувствуя, что она не отвязывает, а отрубает концы, отправляя лодку в свободное плавание. Но чаще всего вода вновь возвращает надоевшую посудину к причалу, тем более в таком тихом пруду, как Гладстоун.
— Кто он? — спросил Бишоп.
— К чему этот вопрос? Он наш мэр и мой начальник, — рассерженно ответила Миранда.
— А еще?
— Все восемь лет, что я живу здесь, он дружит со мной.
— «Дружит» — понятие расплывчатое.
Миранда уже была готова резко поставить Бишопа на место, но тут вмешался Тони с экстренным сообщением.
— Так оно и есть! Подтвердилось! — провозгласил он, оторвав ухо от телефонной трубки. — Зеленый «Мустанг-89» зарегистрирован на имя Сэма Рамсея, дядюшки Адама. Проживает в этом штате, но где-то в чертовой глуши. Его как владельца машины можно вызвать для опознания.
Сэм Рамсей, однако, не имел понятия о том, куда подевался автомобиль, который он зарегистрировал на свое имя полгода назад, чтобы сделать приятное своему племяннику. Он охотно в этом признался.
— Мальчик так хотел раскатывать на машине. А его отец заплатил за страховку, организовал техосмотр, ну и сделал все, что положено. Я немножко засомневался, не рановато ли парнишке садиться за руль, но уж больно Адам настаивал. — Сэм Рамсей шумно закашлялся, так что в трубке затрещало, и продолжил: — Я загляну к вам, когда наведаюсь в Гладстоун на похороны.
Он сделал паузу и произнес печально:
— Уж не знаю, что вы там сможете положить в гроб. До нашей глубинки и то донеслись слухи. Но машина все-таки вещь, и чего-то она стоит. Перегонять ее сюда обойдется дороже, лучше бы ее продать на месте. Джулии она не нужна, а кое-какие деньги мне не помешают. Отец Адама звонил из Флориды и сказал, что ни на что не претендует. Это был его подарок сыну, и теперь он умывает руки. Такой вот чистюля!
На этом и без того плохая телефонная связь прервалась.
— Очевидно, Адам не держал машину возле дома, — сделал вывод Тони.
— Конечно. Джулия выцарапала бы сыночку глаза, если бы узнала. Для нее он всегда оставался несмышленым малышом. Пьяная, не пьяная, все равно она пеклась о своем сыне.
— Значит, он ставил машину в гараже кого-то из своих приятелей. С кем он дружил?
— Трудно сказать, с кем он был более близок. Пожалуй, со Стивом… — Миранда задумалась.
— Стивом Пенманом?
— Да. Их дома по соседству. Не совсем рядом, но близко.
Тони торжественно объявил:
— Вот и первое звено в цепочке, объединяющей две жертвы!
— Звони отцу Пенмана, — приказал Бишоп. — Выведай, что ему известно о зеленом «Мустанге».
— Будет сделано. — Тони, явно обрадованный конкретным, а не расплывчатым, как бывало прежде, заданием шефа, взялся за еще теплую трубку телефона.
И еще он был рад, что Бишоп и Миранда выступают наконец единым фронтом. Когда кто-то из этой окруженной одной общей аурой парочки произносил какую-либо фразу, то это вовсе не являлось началом разговора, а, наоборот, его завершением.
— Вы, ребята, как-то уж слишком увлеклись и обходите меня стороной, — высказал свою обиду Тони. — В вашей компании я чувствую себя слепым и глухим.
— Он прав и не без оснований ревнует меня к тебе. Нельзя подвергать его дискриминации, — наполовину всерьез воспринял заявление своего сотрудника Бишоп. Но лишь наполовину, потому что, читая мысли Тони, он знал, как тот радуется воцарившейся в их команде мирной атмосфере.
— Что ж, перенесем наши переговоры в общедоступный диапазон, — улыбнулась Миранда. — Извини нас, Тони.
Но Тони уже вновь прильнул к телефонной трубке.
— Мистер Пенман? С вами говорит агент Харт. Простите, что я обеспокоил вас повторно. Я уже высказывал вам свои соболезнования, но…
Тони был занят разговором по телефону, а Миранда с Бишопом — обменом мыслями.
«Значит, у Адама все-таки была машина? Как давно?»
«Если его дядюшка не соврал, то парень пользовался ею пару месяцев, вплоть до своего исчезновения».
Миранда окинула взглядом стенд, на котором было вывешено все, что имело отношение к убийствам в Гладстоуне.
«Нарушений, зафиксированных дорожной полицией, штрафов и замечаний за неправильную парковку не было». Миранда не спрашивала, а констатировала факт.
«Тони все проверил. Парень или был очень аккуратен, или ему везло. Поэтому и машина его оказалась как бы „невидимкой“.
Мысль Миранды вдруг вернулась к Алексу.
— Алекс что-либо откопал? — спросила она.
— Он добрался до 1987 года. Судя по протоколам, в округе пропало двадцать девять подростков.
— Немало.
— Но раздели это число на тринадцать прошедших лет. В среднем по два в год. И учти, что Гладстоун еще недавно был перевалочным пунктом для всяких странников и бродяг. Любой статистике в данном случае нельзя доверять, тем более не занесенной в компьютер, а хранящейся в бумажной форме, из-за чего Алекс сейчас так и мучается.
— Но мы должны продраться сквозь эти цифры и увидеть… — Сказав это, Миранда невольно потянулась рукой к затылку. Ее мозг будто кто-то зажал в тиски, причиняя невыносимую боль.
Бишоп встревоженно смотрел на нее. Ее боль, пусть и ослабленная, немедленно передалась и ему.
— Подождем с нашим видением, — сказал он. — Давай спокойно порассуждаем. Раньше нашему убийце предоставлялась свобода действий — убивать и избавляться от тел своих жертв. Через Гладстоун катил бурный людской поток, никто никого не замечал, и никому не было дела до того, что кто-то вторично не позавтракал в закусочной. Может, парень предпочел перекусить по дороге в Нэшвилл или запасся впрок гамбургерами? Но когда шоссе обошло Глад-стоун, тут для убийцы поле деятельности сузилось. Он был вынужден убивать местных ребят, которых он знал и которые знали его. Согласись, что тут наступила новая фаза. Не пора бы ему теперь остановиться, переждать в тиши в своем логове? Ведь они — эти ребята и девочки — здоровались с ним при встрече, улыбались ему… Впрочем, не каждый или каждая из его будущих жертв… Кто-то представлял для него угрозу. И с этого начался новый этап в его деятельности.
— Первым из местных пострадал Адам Рамсей.
— Ваш чокнутый проповедник дал ему, однако, точную оценку. Рамсей был проныра. И мечтал о большем, чем он мог получить в жалком пуританском Гладстоуне. Я уверен, что убийство Адама Рамсея как раз и есть та первая стрелка, которая указывает, где нам искать мотивы преступления и сопутствующих действий. Да, Адам был первым из местных, кого он «почтил» своим вниманием. На это была, как я считаю, весомая причина.
— Шантаж?
— Почему бы и нет? И свою злобу убийца вылил на жертву в полной мере. С другими он так не поступал. Адам Рамсей раздразнил его, и убийца отплатил ему сторицей. Он его пытал до такого предела, когда уже никакая человеческая воля не выдержит, но перебрал лишку, не узнал главного и рассердился на свою жертву и на самого себя.
Миранда возразила, не очень убежденно, а лишь для того, чтобы подтолкнуть Бишопа к дальнейшим рассуждениям:
— Мы до сих пор не уловили принцип, по которому он выбирал свои жертвы. Может, он все-таки схватил Адама по ошибке, а потом испугался последствий?
