законсервировать в банке? Или источник жизни, заставляющий клетки расти и преображаться в различные формы? Прежде чем вы меня убьете, я хотел бы узнать, чего вы достигли… Ну и, конечно, каким путем. Ведь вам, к сожалению, в любом случае не светит Нобелевская премия, и ваша истинная биография останется в тайне. Мы трое — последние слушатели вашего рассказа о себе, других не будет.
Макбрайд поддался на приманку, как почти всегда бывает с теми, кто уверовал в свое великое предназначение, но страдает от отсутствия внимающих ему слушателей. Он заодно с теми, кого держал на прицеле, ощущал себя на пороге смерти, ведь иного выхода не было. Так почему бы не поговорить всласть?
— Рэнди, зачем твой приятель меня провоцирует? У меня и так нервы на пределе. Я знаю, что ты хочешь перехитрить меня, Рэнди. Ведь я, по-твоему, доверчив и был таковым… пока любил тебя. Сейчас я уже перестал любить. Я даже себя не люблю.
— Это страшно, Джон, не правда ли? Оказаться в пустыне, где нет любви. Как там? Песок и камни? — спросила Миранда.
— Да, но зато там озаряет знание… и свобода эксперимента. — Он мягко, почти нежно коснулся связанной Бонни. — С Лиз я промахнулся, но это уже прошлое, время не повернешь назад. Но эту ошибку нельзя счесть непоправимой. От Бонни я добьюсь ответов на все мои вопросы.
Вопль ужаса Миранда подавила в себе.
— Ведь если она может разговаривать с мертвыми, — продолжил Макбрайд, — то какое широкое поле деятельности открывается для новаторских исследований! Вокруг меня скопилось много субъектов, с которыми стоило бы переговорить, узнать, как идут дела на том свете.
— Тем более что вы их неплохо знаете, мистер Макбрайд. С некоторыми даже близко знакомы… И с их родителями, — вмешался в беседу Бишоп.
Макбрайд воспринял его замечание без всяких эмоций.
— Что вам сказать? Некоторых я жалел. Но Адам был мерзкий парень, скользкий проныра, и, рано или поздно, его все равно ждал плохой конец. А вот Линет мне нравилась… но ей трудно жилось.
— И ты ее избавил от этих трудностей, — заключил Бишоп. — Какой благодетель!
— Я не мог ее отпустить. Она ведь знала меня. Но я постарался, чтобы она не страдала.
— Этим ты, Джон, надеешься обеспечить себе в аду уголок попрохладнее? — сказала Миранда. — Зря надеешься.
— Ты все еще никак не поймешь, Рэнди. — В Макбрайде вспыхнуло раздражение. — Наука требует жертв. Я занимался научными исследованиями.
— Изучал, как человек умирает?
— Предмет этот малоизученный и весьма интересный.
— Было бы благороднее, Джон, изучать его на себе.
— Не язви, Рэнди. Каждый человек вправе осуществлять свою мечту, свое предназначение. Я собирался стать врачом, но идиоты в колледже сказали, что мой умственный уровень не позволяет мне заняться этой профессией. Я обошел их. Я не лечу, а пролагаю дорогу в будущее врачевания.
— Вы уже многого достигли, — согласился Бишоп. — И меня лично ваши достижения заинтересовали. Но кое-что в ваших методах озадачивает. Зачем вы, например, откачиваете кровь?
Макбрайд охотно пояснил:
— Я искал простейшие способы консервации извлеченных органов и мускульной ткани и считал, что кровь послужит самым лучшим консервантом. Так и оказалось, но только при добавлении неких химикатов, что есть мое первое и, не постесняюсь сказать, немаловажное открытие.
Бишоп серьезно воспринял это заявление.
— И применение этих химикатов сопутствует старению костной ткани? Я уже раньше был близок к такому выводу, а вы его сейчас подтвердили. Жаль, что мы встретились в такой ситуации. Вообще-то мы с вами, мистер Макбрайд, в одинаковом положении. Оба ходим по лезвию бритвы.
— В чем же мы схожи? — полюбопытствовал Макбрайд. — За вами — ФБР, а я одиночка.
— За нами обоими сейчас только ад. Но даже на пороге, который мы скоро перешагнем, я остаюсь исследователем и задаюсь вопросами, на которые только вы можете ответить.
— Задавайте свои вопросы, — самодовольно улыбнулся Макбрайд.
— Сперва они будут касаться расследования, которое я по долгу службы провожу, — приступил к заранее составленной речи Бишоп. — Вы начали свои эксперименты над костями Адама Рамсея. Были к тому какие-то особые причины?
Макбрайд пожал плечами:
— Да нет… Просто он мне под ставился, когда меня осенила эта идея. А парнишка меня раздражал.
— Он вас шантажировал?
— Сначала мелькал перед глазами, совал свой нос куда не следует. Потом выкрал у меня нож и банку с образцами.
— Вы обработали его по всей науке, но парень не указал, где спрятал вещи. Крепкий орешек!
— Ошибаетесь. Он спятил сразу, как только я обратился к нему с вопросом Трусишка. Слизняк. Его мозг умер раньше, чем тело.
— Но вы остались ни с чем. — Бишоп повысил голос, и это подействовало на Макбрайда. Он чуть сник.
— Да, вы правы. Меня беспокоило, что какая-то принадлежащая мне вещь находится неизвестно где.
— Но свои исследования вы продолжали?
— Неужели какой-то сопляк может переступить дорогу гению?
— Конечно, нет. Он обязательно окажется в проигрыше.
— Я рад, что вы меня понимаете.
— А я рад, что наша встреча состоялась. Я благодарен вам. мистер Макбрайд.
— Неужели? За что же?
— Вы столько открыли мне нового и были так искренни…
Миранда лелеяла надежду, что Макбрайд уже попался в «паучью сеть» Бишопа. Но пистолет и взрывчатка все еще были в руках безумца.
— Хотелось бы пригласить на разговор и мертвых, узнать, как им живется на том свете. Тем более что нам вот-вот предстоит туда попасть. Будьте великодушны, мистер Макбрайд. Не лишайте нас с шерифом такой уникальной возможности. Пусть Бонни нам поможет. Она же, как вы посчитали, общалась с духом мерзавца Стива. Или опять вышла ошибка? Давайте спросим у нее.
Бишоп направил свое излучение на Бонни. До Миранды через вовремя захлопнувшуюся створку донеслись лишь ослабленные отзвуки жуткой какофонии, леденящей кровь и терзающей нервные клетки.
— Что это? — выкрикнул Макбрайд. — Стив? Он здесь?
Ответила ему Бонни. Ее бледные, спекшиеся губы разомкнулись.
— Да, Стив, и еще другие… Трое…
Макбрайд вздрогнул, чувствуя, как невидимая клейкая паутина обволакивает его, а мозг раздирает нестерпимая боль.
— Вы же хотели, мистер, узнать, на что я способна. Я вызвала их сюда и могу открыть им дверь.
— Какую дверь?
— Между их миром и нашим. Души убитых всегда обозлены. Они не хотят ждать вечно. Им не терпится войти.
— Зачем?
— Чтобы вершить суд и наказывать.
— Мертвые есть мертвые, — нахмурился Макбрайд, борясь с одолевающей его головной болью и тщетно пытаясь сохранить уверенный властный тон. — Я знаю. Я наблюдал смерть многократно. Это все равно что щелкнуть выключателем. Живой и — раз! — уже мертвый. И после уже ничего… Ничего!
Бонни поглядела на него со странной, безмятежной улыбкой.
— Ничего? Не хотите ли проверить? Не впустить ли мне сюда Стива и других, господин мэр?
Кадык на шее Макбрайда мелко задрожал.
