белее снега, когда я подъехал. Ты и сейчас выглядишь не лучше, надо сказать.
Нелл произнесла, тщательно подбирая слова:
– У меня были… очень яркие… видения. Но, как ты мог убедиться, никто мне не угрожает. Никто меня не беспокоит. Все отлично. Спасибо за заботу, но мне ничего не нужно.
– Да? А это что? – Он показал на лейкопластырь над ее бровью.
Нелл пожала плечами.
– Я до сих пор еще не совсем освоилась в доме. Со временем все так забывается, знаешь ли. Вот ударилась о дверь шкафа. Просто поцарапалась.
Макс уже не хмурился, но по-прежнему не отрывал от нее взгляда, что ее беспокоило.
– Это все еще случается, да?
– Не понимаю, о чем ты.
– Обмороки. Ты падаешь в обморок и сажаешь синяки и царапины.
Она хотела сначала соврать, потом пожала плечами и ответила небрежно, будто столь пустяковая тема недостойна внимания.
– У всех свои недостатки. Я временами теряю сознание; вот и все.
– Ты когда-нибудь пыталась выяснить, в чем причина?
– Стресс, так говорят врачи. Наверное, возвращение сюда подействовало на меня сильнее, чем я думала.
– И это случилось сейчас, на этом месте? – Но он сам отрицательно покачал головой, не дав ей ответить. – Нет, ты была в сознании. Глаза широко открыты. Но зрачки сужены, и мне показалось… что ты где-то в другом месте.
– Совершенно очевидно, что я была здесь, а не где-то еще.
Нелл и сама не могла понять, зачем упрямо цеплялась за вранье, притворялась, что все нормально. Макс знал о ней такое, чего не знал никто в городке, разумеется, в зависимости от того, много ли он запомнил. Но пока он не говорит, что помнит и знает, она не собиралась ему ничего напоминать.
Он слегка кивнул, будто не удивился ее глупому упорству, но сказал:
– Да, кстати, Нелл? У тебя столько дел в доме, что тебя принесло сюда?
– Захотелось погулять, вот и все. – Она снова перешла в наступление. – Что с тобой такое, Макс? Это пока еще земля Галлахеров, и я имею полное право ходить по ней. Я еще не продала ее тебе.
Он сжал губы.
– На всякий случай, если ты забыла, что тебе вчера говорила Шелби, я напомню. Здесь в последнее время умирает много людей. Не слишком умно одной бродить по лесу.
– Умирали мужчины, если верить тебе и Шелби. Не женщины.
– Пока. Но не стоит играть с огнем, Нелл.
– Я могу о себе позаботиться.
– В самом деле? – Он коротко рассмеялся. – Когда я сюда пришел, ты ничего вокруг себя не видела. Любой мог подойти… и сделать все, что захочет.
– Перестань нести чушь! – выкрикнула она и сделала шаг назад, чтобы подчеркнуть свою независимость, и уже спокойнее добавила: – Не хочу мешать твоей прогулке, Макс.
На мгновение показалось, что он сейчас станет с ней спорить, но он вполголоса выругался и вернулся к лошади. Подобрал поводья и повернул лошадь в сторону своего ранчо, напоследок задержавшись, чтобы еще раз предупредить ее:
– Будь осторожна, Нелл. Тот, кто убил этих людей, явно хотел, чтобы их тайные делишки вышли наружу. А мы с тобой знаем, что у тебя много секретов, которые надо хранить.
Она не пошевелилась и не сказала ни слова в ответ, только смотрела, как он уезжает, пока он не скрылся за деревьями.
Было ли его появление здесь случайным или намеренным? И что это было за видение, которому он помешал? Видела ли она последствия убийства здесь, в лесу, или что-то столь же зловещее? Кто были тот мужчина, та женщина?
Нелл не двигалась с места несколько минут, оглядываясь и разыскивая какой-нибудь знак, который помог бы ей найти ответ на эти вопросы. Но лес был спокойным и молчаливым, а та особая дверца в ее мозгу отказывалась открываться.
Замечательно. Просто замечательно. Космос разрешил ей лишь бросить взгляд, но не оказал настоящей помощи.
Как всегда.
Нелл снова вздохнула, еще раз оглянулась и только тогда поняла, где она находится. За двенадцать лет все изменилось, наверное, поэтому она сразу и не узнала это место.
Сам дуб не слишком изменился, для него двенадцать лет пустяки. Вокруг его ствола обвился плющ, которого раньше не было, и Нелл пришлось его раздвинуть, чтобы увидеть вырезанные сердце и инициалы.
Он застал ее здесь осенним днем. Это было так давно. Они вырезали свои надежды ржавым перочинным ножом, и после этого было глупо притворяться.
