— Как ты думаешь, что бы это могло значить?
— Ты изучала психологию один год, поэтому твои мысли, что каждая вещь должна что-то да значить, вполне естественны.
— Когда дело касается твоих снов — да — каждая деталь имеет значение. И мы обе это знаем. Да брось, Дани. Сколько раз ты видела этот сон?
— Несколько.
— Шесть раз. И это только те, о которых я знаю. Готова поспорить, что есть еще случаи, о которых ты не рассказала.
— Ну и что?
— Дани…
— Послушай, какая разница сколько раз мне снился этот сон. Это не важно, потому что это не предвидение.
— Как будто ты могла бы меня обмануть. Дани встала и понесла чашку к раковине.
— Да, но это был не твой сон.
Пэрис повернулась на своем стуле, однако, не встала с него.
— Дани поэтому ты приехала сюда, в Вентуру? Не для того чтобы я могла поплакать на твоем плече, пока длится этот ужасный развод, а из-за этого сна?
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Ну, конечно.
— Пэрис…
— Я хочу знать правду. Не вынуждай меня самой искать ответ.
Дани развернулась, и, наклонившись, оперлась на стойку. Она еще раз, с сожалением осознала, что никогда не сможет скрыть правду от своей сестры, по крайней мере, на долгое время. Это то, что было свойственно близнецам.
У Пэрис были блестящие медно-каштановые волосы, которые сейчас были коротко подстрижены — она называла это своим возрождением после развода. Кроме того, Пэрис была слишком худой, но в остальном, смотреть на нее было всё равно, что глядеться в зеркало. Дани уже давно — еще с детства — привыкла к этому и теперь считала это плюсом. Наблюдение за игрой эмоций на выразительном лице Пэрис научило ее скрывать свои собственные переживания.
По крайней мере, от всех, кроме Пэрис.
— Мы пообещали, — напомнила ей сестра. — Оставить друг друга и жить своими собственными жизнями, своими мыслями и чувствами. И мы хорошо справлялись с тем, чтобы держать эту дверь закрытой. Но я помню, как открыть ее. Мы обе помним.
Нет ничего удивительного в том, что однояйцовые близнецы обладают особой связью, но между Дани и Пэрис она была, как сказал в детстве их друг — из ряда сверхъестественных вещей. Это было больше чем близость, более чем заканчивать предложения друг за друга, одинаково одеваться или играть в игру близнецов «поменяемся местами».
Дани и Пэрис, особенно, когда были маленькими, чувствовали себя скорей, как две половинки одного человека, нежели отдельными личностями. Пэрис считалась более веселой, ее легко было рассмешить, она много шутила, была постоянно жизнерадостна, открыта и доверчива. Одним словом — экстраверт. Дани была тише, спокойной и осторожной, можно даже сказать замкнутой. Ее было сложно вывести из себя, и ее доверие нелегко было заслужить. Дани куда более была склонна к самоанализу, нежели ее сестра.
«День и ночь» — так называл их отец. И он был не единственным, кто не правильно понимал то, что видел.
Дани и Пэрис предпочитали не спорить с этим, а правду знали только они двое. Они рано научились скрывать и маскировать ментальную и эмоциональную связь, которая существовала между сестрами. Со временем они поняли, как приспособиться к этой связи — «к двери», о которой говорила Пэрис.
Это позволило им обрести уединение в собственных мыслях — то, что большинство людей, так никогда и не научатся ценить. Это умение позволило, наконец, близнецам начать жить как две отдельные личности, а не как части одного целого.
Однако Дани скучала по прежней близости. Возможно, сейчас дело было всего лишь в одной двери. Сестры выбрали совершенно разные жизненные дороги, и в свои тридцать с небольшим, они в основном держали эту дверь закрытой.
Медленно кивнув, Дани проговорила:
— Хорошо. Сон появился несколько месяцев назад. Летом. Когда в Бостоне серийным маньяком была убита дочь сенатора.
— Тем, который до сих пор не пойман?
— Да.
— Я не вижу связи, — нахмурилась Пэрис.
— Не думаю, что она есть. Нет абсолютно никакой связи между мной и теми убийствами, я не знала ни одну из жертв, ни кого-либо из следователей. А у меня никогда не было видений, которые не касались бы меня или близких мне людей. Вот почему я не думала, что сон является провидением.
Не обращая внимания на слова сестры, Пэрис проговорила:
— Но потом что-то изменилось. Что именно?
— Я увидела выпуск новостей. Федеральный агент, который ведет расследование в Бостоне — мужчина из моего сна. Бишоп.
— Я до сих пор не вижу…
— Его жена — Миранда Бишоп.
— Черт побери! — Пэрис селя прямей. — Это ведь она рассказала нам об Убежище? [3]
— Да.
Это произошло в Атланте около полутора лет назад. Пэрис и ее муж находились в шаге от развода, а Дани была без работы и не знала, чем заняться. Никто из них не хотел становиться федеральным агентом, даже для того чтобы присоединиться к Отделу Особых Преступлений, о котором рассказала им Миранда Бишоп.
Сестры не хотели носить оружие, не желали быть полицейскими. Но работа в частной гражданской организации, которая объединяла следователей с уникальными способностями — это звучало интересно.
— Для Дэнни это была последняя капля, — рассеяно проговорила Пэрис. — Когда я захотела использовать свои способности и получила наконец-то работу, которая требовала их использование. Я видела, как он напуган. Как я могла оставаться с человеком, который так относиться к какой-либо части меня?
— Да, я знаю. Сталкивалась с подобным. Большинство парней, с которыми я встречалась, не могли спокойно отнестись к тому, что я одна из близнецов, а мои сны, которые в точности осуществляются, никогда не рассматривались, как забавный бонус.
— Особенно, когда ты видела сны о них самих?
— Ну, любой, кто входит в мою жизнь рискует этим. И потому как ко мне не приходят поговорить о прекрасной погоде или щеночках, большинство парней не задерживались на достаточно долгий срок, чтобы услышать, как им предначертано умереть.
— Был один человек, который никогда не убегал.
— Да, верно, — нахмурилась Дани. — Но он бы сделал это. Рано или поздно.
— Ты знаешь это или просто предполагаешь?
— Давай вернемся к разговору о сне, пожалуйста?
С момента заключения торжественной клятвы в детстве, каждая из сестер честно старалась держаться подальше от личной жизни другой. А из-за собственного настолько неудачного брака, Пэрис стала очень болезненно относиться к этой теме, и сейчас едва ли смогла давить на сестру.
— Хорошо. Вернемся к разговору о твоем сне — ты говоришь это как-то связно с серийным убийцей?
— Я так думаю.
