— О чем ты говоришь?
Свернувшись в большом кресле возле темного камина, Руби посмотрела на него со странным спокойствием.
— Ты… закрыт в себе. Я полагаю, это помогает тебе защищать других людей, держать их в безопасности. Оберегать меня. Но это создает вокруг тебя панцирь. И очень твердый. Вероятно, голоса не могут через него пробиться. Во всяком случае, настолько, чтобы ты понял, о чем они говорят.
— Может, я не хочу понимать, — услышал он свой ответ.
— Ты боишься того, что они могут сказать?
Черт.
Гелен подумал, что смешно доверять суждениям двенадцатилетней девочки, но, похоже, не мог оставить этот разговор.
— Я не знаю, откуда они идут, Руби. Я не слышу голоса, это не входит в мои способности.
— Теперь входит.
— Хорошо… да… наверное. Но еще совсем недавно этого не было, я не знаю, как это контролировать.
— Иногда мы не можем контролировать наши способности. Иногда они нас контролируют.
— Это точно ко мне не относится, — сказал он ей.
— Да, я знаю. Твоя способность… не умирать. Верно?
— Я исцеляю себя. Пока это означает не умирать. Но все умирают рано или поздно.
— Может для того, чтобы убить им придется отрезать тебе голову, — предположила Руби.
Гелен был сбит с толку, но лишь на мгновение.
— Тебе нравятся ужастики, — догадался он.
Девочка застенчиво улыбнулась.
— В Резиденции нам не разрешали их смотреть. Но Мэгги сказала, что для нас хорошо порой притвориться испуганными. И Джон любит ужастики. Поэтому некоторые мы смотрели.
— На самом деле они меня не пугают, — призналась Руби. — После церкви. После Отца. Но было приятно притворяться, что все плохие и страшные вещи не реальны. По крайней мере, какое-то время.
Он покачал головой и услышал свои слова:
— Руби, что ты здесь делаешь?
Ее лицо немного изменилось, став настороженным. И в ее глазах появилось замкнутое выражение, которого он никогда прежде не видел.
— Джон учит меня играть в шахматы. Игра начинается, когда все фигуры занимают свои места на доске. Поэтому я здесь. Я одна из фигур.
— Руби…
— Тебе стоит попытаться услышать голоса, Гелен. Тебе действительно стоит. Думаю, им нужно сказать тебе что-то важное.
— Правда?
— Да.
— Откуда ты знаешь? — тихо спросил он.
— Потому что я тоже слышу голоса. И они всегда — всегда — говорят то, что мне необходимо знать.
— Как причина, по которой тебе необходимо было попасть сюда? Причина, по которой ты должна стать шахматной фигурой?
— Да, как это. — Руби повернула голову, и пристально посмотрела в одно из окон, к которым ей было запрещено приближаться. И продолжила тем же мягким, задумчивым голосом: — Прямо сейчас они говорят, что вновь случится нечто плохое. Нечто, что мы не можем остановить. Бедняжка. Она тоже была шахматной фигурой. Она была пешкой. Она должна была быть принесена в жертву.
— Мы полностью обыскали центр, — доложил Дин Миранде, когда она и остальные вернулись в мобильный командный центр. — Шериф Дункан вызвал всех своих людей, в том числе и временных, и вызвал даже некоторых ушедших в отставку помощников и друзей, которым он доверяет. Таким образом, людей нам хватает — хотя и с трудом — чтобы держать под наблюдением большую часть зданий. Но ублюдка мы не нашли.
— Собаки дали какой-нибудь результат?
— Ничего, кинологи, похоже, сбиты с толку, также как и собаки. Хочешь их отозвать?
Миранда нахмурилась.
— Нет. Нет, просто попроси их патрулировать город. Независимо друг от друга. И беспорядочно. Пусть решат между собой, когда делать перерыв, но я хочу, чтобы собаки постоянно находились на виду, насколько возможно. Даже если они ничего не обнаружат, по крайней мере, это должно осложнить снайперу передвижения.
— Понял. Пойду, скажу им.
— А затем возьми нескольких агентов, и отправляйтесь отдыхать. Позавтракайте, примите душ, если хотите, поспите пару часов. В гостинице для вас все приготовлено. Там достаточно кроватей и раскладушек, чтобы расположиться, хотя некоторым придется жить в комнате вдвоем. Хотя это не особо важно, так как нам еще долго придется работать по сменам.
— Вы ребята и сами не слишком много отдыхали, — заметил он.
— Достаточно. Кроме того, к нам направляются еще агенты — они должны прибыть сегодня позже, так что, думаю, нам удастся хорошенько выспаться ночью.
— Черт. Проклятие, — еле слышно пробормотал Тони.
Миранда посмотрела на него, а затем сказал Дину:
— Не торопитесь. Сейчас нас ждет исключительно бумажная работа — просмотрим отчеты о вскрытиях, которые провела Шэрон, и результаты баллистических экспертиз. Возможно, еще раз пробежимся по файлам жертв, будем искать связи. Здесь мало, чем можем заняться, по крайней мере, следующие несколько часов. На этом все, если только тебе нечего добавить. — Дин Ремзи был ясновидцем пятой ступени.
Он покачал головой.
— Мне жаль, но добавить тут особо нечего. Сначала я думал, что дело в общем замешательстве, все это насилие, но… в этом месте странная вибрация. Не могу точно ее уловить, но я никогда не чувствовал ничего подобного.
— Аналогично, — со вздохом проговорил Тони.
Дин сухо улыбнулся, а затем обратился к Миранде:
— Когда я пытаюсь приложить больше усилий, увеличиваю давление, то ощущаю какое-то воздействие, что-то типа статистических помех в радиоприемнике.
Тони и Джейлин обменялись быстрыми взглядами.
Миранда просто кивнула.
— Не давил слишком сильно. Вероятно, передышка поможет.
— Возможно. — Его голос звучал не слишком убежденно, но он не стал спорить и, повинуясь ее приказу, ушел.
— Вмешательство, — сказала Джейлин. — Это слово продолжает всплывать и мне становится тревожно. Почему?
— Это аномалия, — ответила Миранда. — А аномалии являются указателями. На них стоит обратить внимание.
— А я и обратила, — сказала Джейлин. — Несмотря на то, что я постоянно улавливаю различные вибрации от объектов, я тоже чувствую странность этого места.
— И я, — согласился Тони. — Мне постоянно хочется потереть затылок, потому что такое впечатление, будто волосы стоят дыбом. Неприятное ощущение.
— Тогда возникает вопрос, — сказала Миранда, — является это чем-то естественным и характерным
