бутылок окончательно убедил парня в том, что все его покупки испорчены.
Двери троллейбуса закрылись, и он тронулся с места. Лекс смотрел ему вслед. Его душили злость и обида. Ведь, что бы Лекс не предпринял, тому волосатому козлу не отомстить, его даже не найти, он так и останется безнаказанным.
И вот сейчас, по прошествии стольких лет, это же чувство смешанной злости и обиды снова овладело им. Только на этот раз совершенно по другому поводу.
Новость о том, что дашнаки отказались выполнять заказ и вернули деньги, застала Лекса врасплох. Он был уверен, что выполнение заказа гарантировано на сто процентов. Но, тем не менее, это произошло.
Теперь он чувствовал примерно тоже, что и много лет назад, когда сидел в грязной луже на остановке и переводил взгляд с уходящего троллейбуса на пакет с разбитыми бутылками и испорченными продуктами.
Глупо требовать объяснений от наемных убийц, но, все-таки, Лекс попытался это сделать. Безуспешно. Его просто поставили перед фактом, что контракт расторгнут. Впервые за всю историю их работы, чтоб им пусто было, уродам.
— Все когда-нибудь случается впервые, чувачок. Насколько я знаю, кроме возврата дашнаки пообещали выполнить для тебя один любой контракт совершенно бесплатно…
— Мне не нужен никакой другой контракт.
— Ну, это пока не нужен. А кто знает, что будет в ближайшем или далеком будущем…
— У меня такое чувство, будто об меня вытерли ноги, — признался Лекс инфотрейдеру. — Но больше всего меня бесит то, что я не знаю причину происходящего.
— Я назову тебе её. Твой друг теперь работает на людей, которые, как оказалось, имеют некоторое влияние на дашнаков.
— ФСБ? ГРУ?
— Понятия не имею. Но если ты сделаешь нам запрос…
— Конечно, я сделаю запрос, черт возьми! Я ведь теперь снова миллионер!
Ровно через сутки Бад получил сто тысяч долларов за информацию, которая, по сути, ничего не стоила.
— Это два брата, одного зовут Николай, второго то ли Паша, то ли Саша. У них офис на Тверской в Питере, который они практически не покидают.
— Чем они занимаются?
— Они программисты. Правда, из всего, что они написали, есть только форум при питерском мехмате. Но сейчас они работают над каким-то глобальным проектом, для которого пригласили твоего друга.
— Что за проект?
— Извини, чувачок, но никаких данных нет. Возможно, это связанно с социальными сетями, но…
— Возможно? Ты слупил с меня сто тысяч за то, чтобы я выслушивал твои предположения? Вы там, в Синдикате что, окончательно зажрались?
— Спокойно, чувачок, спокойно. Не забывай, в их компании всего три человека, и каждый из них знает о сетевой безопасности больше, чем Касперский и Лозинский вместе взятые. Если появится дополнительная информация…
— То будь добр, сразу же сообщи мне.
— Конечно. Что-нибудь еще?
Лекс несколько секунд раздумывал, затем зло ухмыльнулся и процедил:
— Да. Еще скинь координаты этого грёбаного форума. Я им, сукам, устрою Холокост святого Варфоломея…
— Хм… чувачок…
— Что?
— Твои… нынешние работодатели… не будут против?
— Вопервых, это мои личные дела и их это не касается. А вовторых… я как раз собирался потестить кое-что из своих разработок.
Глава 34
Как раньше
Весна пришла совсем неожиданно, но подобная перемена оказалась очень приятной. Еще вчера было пасмурно, на тротуарах «ржавели» сугробы грязного снега, с крыш печально свисали сосульки, и казалось, что в ближайшее время ничего не изменится. А сегодня с самого утра солнце, сухой асфальт на тротуарах, девчонки в мини и все такое.
Даже автомобильные гудки зазвучали иначе. Вчера сигналили раздраженно, толкаясь на дорогах и матерясь на своем машинном языке, а сегодня уступают друг другу дорогу и весело при этом комплиментами перебрасываются, пардон, данке шён, пор фавор.
Дворовый футбол перестал быть экстремальным видом спорта на льду, и желающих поиграть снова стало больше. Больше чем могли вместить редкие самопальные стадионы. Все быстро делились на команды и спешно начинали играть, стараясь в первые же дни весны компенсировать застойное безыгровое зимнее время.
На интернатском стадионе играло сразу четыре команды — две у одних ворот, и две у других. И с той, и с другой стороны шло рубилово в игру под названием «В одни ворота» — когда одна команда обороняется, а вторая нападает. Крики с просьбами о пасах мешались с кратковременными спорами локальных разборок, в общем…
— Все как раньше, да, Эд Макарыч?
Они сидели на лавочке, оставшейся от давно разрушенной трибуны, и наблюдали за носящимися по полю воспитанниками интерната.
— Aeterna urbs, что означает — этот город никогда не изменится, — проворчал Магарыч.
— Это же хорошо, — заметил Ник и напел. — Этот город самый лучший город на земле… Ему и не надо меняться, пусть таким остается на века.
— Не согласен. Постоянство — это застой, а как говорили древние, variam semper dant otia mentem, что означает, где застой, там отстой.
Магарыч достал из кармана сигареты, прикурил одну, после первой же затяжки закашлялся и раздраженно бросил сигарету под ноги. Помедлил несколько секунд, достал вторую, прикурил, затянулся более осторожно.
— Бросай курить, Эд Макарыч. Здоровье ведь гробишь. Я уже второй месяц не курю, и, веришь, стал в сто раз лучше…
— Не умничай, а? — Магарыч покосился на него, потом раздраженно отправил вторую сигарету вслед за первой. — Давай, уже, рассказывай. Я тут краем уха слышал, ты у братьев работаешь?
— А ты их знаешь?
— Знать-то не знаю, но слыхать слыхал. Это они тебе задницу прикрыли?
— Они. А ты что про них слышал?
— Да так… слухи в основном… в прошлом году у них с чекистами с Литейного какие-то траблы были из-за офиса этого на Тверской.
— И?
— Что и? Офис в итоге у кого? Вот тебе и «и». У этих братьев крыша такая, что мама не горюй. Чем вы там занимаетесь?
— Ну… в общем, эти братья написали движок к социальной сети. Фоточки, статусики, друзья- товарищи… летом альфа-тест, осенью открытая бета.
— У тебя такой голос, словно тебя лимоны жрать заставляют.
