Стамба, хотя бы для того, чтобы отомстить этой загорелой до черноты мартышке, выставившей его посмешищем перед Учителем, мастером боевых искусств и всеми прочими учениками. Ребята хоть и продолжали сидеть в позе лотоса на своих местах с каменными физиономиями, но Мал отлично понимал, каким ничтожеством в данный момент он выглядит в глазах этих задавак.
— Ну что, самонадеянный напыщенный индюк, испил из горестной чаши поражения? — Потер ладошки весьма довольный Учитель, как будто только что самолично положил на лопатки своего ученика. — Короче, так — каждое утро будешь приходить сюда, и заниматься вместе с прочими ребятами, а вечером мы с тобой будем постигать основы чародейства и волшбы. Сам понимаешь, что изнемогать от праздности и лени тебе не придется, если, конечно, ты не собираешься стать банальным бездельником и прожигателем жизни…
Старик еще целых пять минут объяснял своему нерадивому ученику, к чему приводит разумных существ легкомысленное отношение к жизни, а также тяга к мирским удовольствиям и праздности. Однако Мала эти пространные монологи мало задевали. Стоя перед Учителем и преданно глядя ему в глаза, он пропускал наставительные речи мимо своих ушей, размышляя тем временем о чем-то своем личном.
Наконец, посчитав свой воспитательный долг выполненным, Учитель замолчал. Сердечно попрощавшись с мастером Стамбом и еще раз для порядка погрозив Малу указательным пальцем, он как всегда бесшумно растворился в воздухе, удалившись по каким-то своим неотложным делам.
Зелот Стамб, не говоря ни слова, повернулся к мальчику спиной и направился к избушке- развалюхе. Через минуту он вышел оттуда, держа в руках кусок серой домотканой материи.
— Раздевайся, малыш! — не терпящим возражения тоном приказал он. — Наденешь вот это, — и, обратившись к стоящему чуть поодаль победителю, скомандовал: — Мрад, помоги своему новому товарищу опоясать чресла!..
Знойный летний день. Мал с зажатым между ног двухпудовым валуном, обшитым кожей, стоит на вытоптанной ногами учеников бурой травке неподалеку от навеса. В руках мальчика легкий боевой лук с наложенной на него стрелой и натянутой слабенькими детскими ручками тетивой. Острое стальное жало стрелы хищно упирается в ослепительный косматый шар дневного светила. Жгучий пот заливает глаза ребенка. Ноги уже давно не чувствуют веса сжимаемого ими камня, поскольку уже через час неподвижного стояния на жаре потеряли всякую чувствительность и превратились в некое подобие деревянных подпорок — абсолютно чуждых его природному естеству. С руками было не лучше. Они также уже давно затекли и потеряли чувствительность, лишь пальцы, сжимавшие наложенное на тугую тетиву древко стрелы, невыносимо ныли, грозя в любой момент разжаться. Если бы подобное произошло, то после обеденной плошки кашеобразной бурды из недоваренной смеси зерен злаков, мяса и овощей, ему предстояло бы снова до самого вечера ловить наконечником стрелы солнечный диск, стоя столбом с зажатым между ног двухпудовым камнем.
Как же сейчас завидовал Мал своим товарищам, даже Мраду, который с самого утра находится в подвешенном состоянии на растяжке — изуверском приспособлении, предназначенном для того, чтобы увеличить эластичность сухожилий и мышц в паховой обрасти. Конечно, после того, как товарища снимут со станка, его будут еще какое-то время мучить боли в паху, но эта боль не шла ни в какое сравнение с тем, что предстояло испытать Малу по окончании упражнения с луком и камнем. Воистину у мастера Стамба было богатое воображение, позволявшее ему каждый день изобретать все новые и новые орудия пытки для своих подопечных. Вот уже целый год Мал ежедневно посещает его занятия и не устает удивляться изощренной фантазии своего второго учителя.
Первые дни и месяцы были для мальчика особенно трудными. Резкий переход от вальяжной жизни ученика чародея к строгому казарменному режиму, пришелся ему не по вкусу, Мал несколько раз даже пытался уклониться от повинности, ссылаясь на плохое самочувствие. Однако заботливый Стамб очень быстро находил эффективное лекарство от всякой мыслимой и даже немыслимой хвори. И лекарство это при всех недугах имело один и тот же рецепт: свежий воздух в сочетании с интенсивными физическими нагрузками в приятном обществе таких же, как и сам Мал товарищей по несчастью.
Справедливости ради стоит отметить, что через каких-нибудь пару месяцев Мал из обычного мальчишки превратился хоть и в худющее, но необычайно жилистое и не по годам сильное существо. Все окружающие отметили сей факт как положительный, одна лишь Орифина — кормилица Мала, души в нем не чаявшая, частенько вздыхала и, всплеснув руками, начинала по-бабьи причитать:
— Что же это они делают с мальцом?! Изверги окаянные!.. — и далее в том же духе.
Но при всем своем чадолюбии Орифина как огня боялась хозяина башни и при всяком его появлении в страхе бежала на кухню или в погреб, якобы по каким-то своим неотложным делам. Более за мальчика заступиться перед безжалостным Учителем было некому. Посему дальнейшему продвижению Мала по тернистому пути постижения боевых не магических навыков помешать ничто не могло…
Очередная струйка жгучего как самая едкая кислота пота залила Малу глаза и отвлекла его от приятных мыслей о заботливой Орифине и тех пирогах с маком и гусятиной, которыми та пообещала попотчевать его сегодняшним вечером после окончания тяжелого трудового дня. Мальчик начал быстро- быстро моргать, чтобы навернувшиеся слезы поскорее вымыли невыносимое жжение из глаз. Его ноги уже не ощущали тяжести двухпудового камня, а руки одеревенели до такой степени, что мальчику начало казаться, будто у него вообще нет ни ног, ни рук — только туловище и голова на затекшей до изнеможения шее, и висит он себе между небом и землей по прихоти какого-то неведомого ему кудесника, полностью лишенный конечностей. На какое-то время он даже терял сознание, но, прейдя в себя, вновь обнаруживал, что стоит на все той же поляне с зажатым между ногами камнем и натянутым луком в руках. Постепенно время его отключек начало все больше и больше удлиняться, но даже во время полного беспамятства он не падал на травку и не отпускал тетиву. Мал как бы, превратился в каменную статую и объяви сейчас мастер Стамб об окончании урока, без посторонней помощи он вряд ли смог разжать ноги и расцепить пальцы рук.
Неожиданно ему в голову пришла забавная мысль, что к обеду его тело окончательно окаменеет, и он так навсегда и останется стоять на этом месте в назидание будущим поколениям последователей мастера Стамба. И когда-нибудь, вполне вероятно, тот скажет:
— Дорогие ученики, посмотрите на этого придурка. Вместо того чтобы своевременно позвать кого-нибудь на помощь, он решил навеки обратиться в каменное изваяние, Призываю вас никогда не следовать его примеру, поскольку человеческий организм — вещь весьма хрупкая, требующая к себе бережного отношения.
Столь печальная мысль вызвала в душе ребенка мутную волну всепоглощающей жалости к себе, любимому, что тот поневоле всхлипнул. И в этот момент, когда до полудня оставались каких-нибудь десять или пятнадцать минут, пальчики его предательски дрогнули и чуть-чуть ослабили хватку. В результате злосчастная тетива получила долгожданную свободу, и как досадное следствие этого факта — легкая оперенная стрела с еле слышным свистом взмыла вверх навстречу практически достигшему своего апогея на небесном своде солнышку. От неожиданности, казалось бы, одеревеневшие до каменного состояния ноги отпустило, и тяжеленная каменюка с характерным шлепающим звуком соприкоснулась с поверхностью земли, затем пребольно прокатилась по босой ступне мальчика.
