— Слушай, псина, может ты тоже положила глаз на моего монаха?
Попробуй только. Я тебя сразу сдам в дом терпимости, сука. Ясно?
Руки еще совсем молодой девушки задрожали, и она робко запротестовала:
— Как можно, госпожа, я ведь его еще в глаза не видела.
Дочери было скучно. Она притворно прищурилась. — Я его тоже еще не видала. А вас я знаю, шкур таких. Попробуй только когда-нибудь подмигнуть ему.
— Вы что, госпожа, разве я смею. Я еще вообще не собираюсь думать о мужчинах, — растерянно лепетала служанка.
Говори, говори. Это ты моей мамаше можешь зубы заговаривать. Она добрая старуха. А мне!.. — дочь резко вскочила. — А ну раздевайся. Оценим твою фигуру.
Девушка пристыженно замерла. Она и смертельно боялась госпожу, и еще стыдилась чисто по- девичьи своей наготы.
— А-а, вот такая ты можешь многим голову заморочить. Самцы скромных любят. Ну и кобыла. Не стой, раздевайся, а то отхлещу по лицу, как базарную бабу. Не заставляй меня повторять приказания.
Бритвой рожу попорчу, ясно.
Служанка несмело скинула с себя халат, потупя взор на пол.
— Ну и стерва. Еще жеманишься. Фигура у тебя так себе. Грудь низкая, отвисшая. Одевайся. Но — хитрая. К фотографам бегаешь?
— Вы что, госпожа.
— А откуда у тебя такие манеры фотомодели, мимика. Сама детская невинность.
— Не знаю. Не должна же я развязной быть. Вы меня прогоните тогда.
— Правильно. Молодец. Я как-то и не подумала. Ну ладно, не обижайся. Это я чего-то от безделья психанула. Знаешь, мы бабы все завистливые и самодурки. Когда найдешь себе ухажера, я тебе денег дам и на свадьбу, и на приданое. Ступай. Просмотри журналы.
Служанка накинув халат быстро упорхнула из комнаты.
Дочь подошла к краю лоджии. Теплый ласковый ветерок развевал ее вьющиеся локоны волос. Она блаженствовала и настойчиво думала свое.
Только глаза бесстыже смеялись. Не опасаясь никого, победно процедила сквозь зубы: 'Я ей сделаю фигуру. Отдам матери. Пусть старушатся вместе'.
Подошла к телефону, набрала номер комнаты своего врача.
— Слушай Цой, зайди ко мне и заодно принеси гормональные препараты для роста грудей и вообще для полноты.
Было еще три часа по полудни. Пора было готовиться к вечернему рандеву, но мысли настойчиво возвращали ее к прошедшему эпизоду.
— Почему я такая злая? Хорошая служанка. Что она мне плохого сделала? А я, как мамаша. Пока не отойду со своей черной завистью, не успокоюсь. Моя красота не чета ей. Какая она конкурентка? Просто еще ребенком держится. Все юное проходит. Жизненные тяготы делают лица злыми, постными, отвратительными. Хотя, — дочь вспомнила свою мать, — ей скоро шестьдесят, а привлекательности у нее на десяток молодых особ. И злая, и красивая. Это, наверное, от одиночества. Дичает. Никто из нее не пил кровь по-настоящему, кроме меня. Ну, ладно, что это я, пора готовиться к вечерним развлечениям.
Дочь сняла трубку телефона, вызвала массажистку-косметолога.
Глава четвертая
ПЕРВОЕ ПИСЬМО ПОЛКОВНИКА ЧАНА
Генерал удивленно посмотрел на неожиданно резко появившегося в дверях полковника Линя. Тот быстрыми короткими шажками пересек расстояние от двери до стола и со свойственной ему скромной таинственностью и чуть заметным субординационным поклоном головы подал шефу небольшой конверт. Он уже был распечатан.
— От полковника Чана из далекой Бразилии, — с каким-то шутовским подтекстом доложил офицер.
Генерал косо и подозрительно посмотрел на подчиненного, на конверт.
— А почему оно?.. Вы что, читали?
— На внешнем конверте стоял адрес моего племянника. Но, внимательно изучив его, понял, что оно может быть адресовано только вам. Чего-то опасается наш друг, раз так серьезно перестраховывается.
Да и написал… Не иначе у него под тамошним солнцем крыша накренилась. Или девки до ума…
— Может быть, — остановил генерал, — с ним все может быть. Чан — очень своеобразная личность, хотя и не дурак. И все же он многого не хочет понимать.
Полковник любезно вынул из конверта совсем небольшой листок, на котором более, чем придурковато было написано: — 'Бразилия, господа, очень скверная страна крикливых обезьян и сонных бездельников. Ягуары давно не водятся. Кругом испарения болот и нестерпимая жара от пустынь. Рио такой же непутевый, как и его обитатели. Никто ничего не делает, ничем полезным не занимается. Все поголовно гуляют, танцуют, бесятся, пьют мадейру, баб за юбки таскают. От дикой музыки голова ходуном ходит. Тяжко приболел от перемены климата. Жить охота. Тут с одним типом бутылки собираем. Выгодно. Хочется хороших девок, а платить нечем. Высылай, дорогой папаша, не скупись, бабу с бабками.
Отсыпаемся на пляже. Совсем забыл, чего сюда притащился. Решили податься на фазенды подрабатывать. В Сан-Паулу предлагают работенку: пыльную, но денежную. Хочу обзавестись законной женой. Есть одна мулатка: зверь баба-огонь и лед. Но нечем завлечь. Она очень богатая, а у меня последние трусы и те дырявые. Стыдно в борделе приличном показаться. Но зато тепло, как у нас. Размаривает. Месяц-второй совсем местным амиго стану. Привет старым завистникам. Не думайте, что здесь только один кайф. Донимают разные болезни, проблемы и проститутки. С коммунистическим приветом, блудный сын и любящий кузен'.
— 'Чан-Кай-Кок'.
— Ну, что ты скажешь на это, дорогой? — Генерал обиженно откинул письмо. — Срам. Это докладывает полковник китайских спецслужб.
Идиотство. Докатились.
— Ничего у них видно не получается, — задумчиво теребил свои маленькие очки Линь. — Нужны деньги, нужен еще один человек. Наших командировочных явно не хватает. На самый дешевый номер не хватает, раз отсыпаются на пляже. И это полковник китайских спецслужб.
Докатились. Так и засветиться не мудрено.
— Ты меня не поддевай. Сам знаешь, какие у нас средства. А почему он нас старыми завистниками обзывает? — очень резонно вскипел шеф.
— Это не нам. Он шутит. Это тем, кто несвоевременно заглянет в это письмо. Чего-то очень остерегается, — примирительно успокаивал полковник.
— Хорош подчиненный. Свои обиды на нас валит. И мы ему подшутим.
Пришлем мелкие юани, пусть покрутится. Шутник. И прошу вас, товарищ Линь, так составьте ответ, чтобы ему попрактичнее думалось.
Контрразведчик. Пацан уличный какой-то. Наверное на след не попал, раз про ягуаров упомянул. Переменил тему с обиды на дело генерал.
— Скорее всего. — Уверенно подтвердил Линь.
— А чего он про гулящих, пьющих. К чему это все?
— Есть две причины: первое — сейчас в Рио карнавал. А второе, — полковник помолчал, не решаясь прямо что- то говорить. Но видимо служба перевесила и он, выделяя слова, медленно проговорил:- Резидентура наша ловчит, делает больше видимость работы.
— Ах, да. Да-да, — шеф, забыв свои прежние укоры, стал злым, недружелюбным. — Кто там у нас по Южной Америке? Майор Ха? Что-то давно он мне ничего не приносит по Латине. И я забыл наказать Чану, чтобы он заодно проинспектировал нашу агентурную сеть.
