оказался запертым с Силье, которая принялась с любопытством меня разглядывать. Что она на меня так вытаращилась?
– Где она? – яростно прошептал я.
– Я понятия не имею, Николай.
Рядом со мной на сиденье лежала гитара. Я взял ее, ожидая от Силье какой-то реакции, но реакции не последовало, и я треснул гитарой об пол. Раздался адский грохот, гитара разбилась на кусочки.
– Все равно это была не ее гитара, – сказала Силье.
В дверь постучали:
– Ты там в порядке?
– Да, все нормально. Оставьте нас в покое.
А я стоял и пыхтел.
– Я выйду и отыщу эту тварь!
Но Силье преградила мне дорогу:
– Нет, Николай, ты останешься со мной.
Воздух вновь потяжелел. Я был весь переполнен гневом, который необходимо было каким-то образом выпустить наружу.
– Почему ты на меня так странно смотришь?
Я не осознавал этого, но ее взгляд меня провоцировал. Она молчала. Мы стояли совсем рядом, и ее рука коснулась моего бедра, от чего меня поразила мгновенная судорога. Я наклонился и помассировал ногу. Силье засмеялась.
– Почему ты смеешься?
– Ты все еще страдаешь от судорог?
Я покачал головой, она соблазняющим жестом протянула ногу, и я в раздражении схватил ее. Она чуть дернулась от испуга, и я тут же отпустил:
– Не трогай меня, Силье, не сейчас.
Нужно было выбраться наружу. Нельзя оставаться с Силье. Но она снова встала у меня на дороге.
– Мне надо идти.
– Нет, Николай, нельзя. Я хочу, чтобы ты остался со мной.
Между нами было всего лишь несколько сантиметров этого густого воздуха. Она смотрела мне в глаза. Я отодвинулся от нее, но она опять подошла ближе. Больше мне некуда было отходить. Она ждала, что я теперь буду делать. Я взорвался довольно быстро. Она стояла так близко, как только можно было придвинуться ко мне, не касаясь. Она заигрывала со мной. И это было сексуально.
– Силье, отойди.
Но она не отходила, и я не выдержал. Схватив за шею левой рукой, я притянул ее голову к своему лицу, поцеловал и запустил правую руку ей в штаны. Я попытался войти в нее пальцем, но не смог: она крепко сжала ноги. Она не хотела. Тогда я ее отпустил.
– Извини, я просто подумал, что ты не против. Не надо было… Я люблю Марианну, – промямлил я.
Силье совершенно не выглядела испуганной. Она продолжала стоять на месте в полуспущенных штанах. Я почувствовал отвращение к самому себе. Она молчала. Я снова попытался уйти, но она опять перегородила мне дорогу к выходу. Я больше не злился. Мне было неловко и страшно.
– Неужели ты так и не позволишь мне уйти?
Она покачала головой. Затем повернулась ко мне спиной, стянула штаны, взялась руками за спинки двух стульев и наклонилась вперед. Я в смятении пыхтел.
Она стоит передо мной с задранной кверху задницей и блокирует выход. Я подхожу к ней поближе, затем вновь отхожу и наконец встаю сзади, вытаскиваю член и всовываю его, стараясь протолкнуть как можно глубже. Она молчит. Как только я кончаю, а происходит это довольно быстро, она отталкивает меня. Я падаю на пол и сижу на коленях, пока она надевает трусы и штаны. Я чувствую себя отвратительно и грязно. С глубоким вздохом она проходит мимо меня к дивану, радостно взглянув на меня, сидящего на полу с голым задом. Теперь она смеется:
– Николай, может, хоть штаны наденешь? А то мне немного не по себе от того, что ты сидишь передо мной с голой прыщавой задницей.
Я натягиваю штаны и поднимаюсь с пола. Мне страшно взглянуть Силье в глаза, поэтому я смотрю вниз.
– Ну, хватит уже трястись. Ничего страшного не случилось.
– А теперь мне можно идти?
– Да, проваливай скорее домой, к Марианне.
Она встает с дивана, проходит мимо, от чего я весь съеживаюсь, и распахивает дверь. Я тороплюсь к выходу. Прежде чем она закрывает за мной дверь, я оборачиваюсь:
– Я не понял.
Она молча хлопает дверью, и я оказываюсь на улице лицом к лицу с Надей Йессен из «Скьерн-Тарм дагбладет», которой не терпится услышать, чего именно я не понял.
Автобус покидает Тарм спустя полчаса.
Я и Марианна
Мне страшно вернуться домой. Проходит немало времени, прежде чем я направляюсь в сторону Поппельвай. Я прохожу мимо довольных пьяных людей, которые завершают празднование. Скоро Тарм вернется к своей обычной жизни. Подойдя к дому, я еще не знаю, надо ли рассказывать Марианне о том, что произошло. К счастью, она еще не вернулась из больницы, и я залезаю под душ. Стоя в ванне, я слышу, как входит Марианна. Она зовет меня. Я тяну время, но все-таки кричу ей, что я в душе. Она заходит ко мне и отдергивает шторку. У нее распух язык, рот закрывается лишь наполовину, потому что язык не помещается внутри, и это придает ей вид умственно отсталой.
– Ты как? – спрашиваю я.
– Мне накладывали швы на язык, – гнусавит она и высовывает язык как можно дальше, чтобы показать швы.
Выглядит впечатляюще. Кажется, что язык почти откушен, и я с трудом понимаю, что она говорит.
Она залезает ко мне прямо в одежде и обнимает, прижавшись головой к моей спине:
– У тебя наконец-то появилось разрешение быть счастливым?
Она еле-еле произносит фразу, но не только из-за распухшего языка.
Я подумал, что теперь могу быть счастливым, потому что избавился от боли в животе, но не говорю «да». Я говорю:
– Я был с Силье.
Проходит секунд десять, прежде чем она понимает, что я имею в виду, говоря «был с…». Она отстраняется от меня, а потом бьет по голой спине. ХЛОП! И продолжает бить, пока вся спина не покрывается красными и синими пятнами. Я молча терплю очередной удар. Наконец она останавливается.
– Придурок! – бросает она мне и уходит.
Я остаюсь под душем. Слышу, как она колотит ногами по дверям и кидает мебель, но вдруг все звуки разом смолкают. Хотя я прислушиваюсь очень внимательно. Закрываю воду, вытираюсь, стою, никак не решаясь выйти. Надеюсь, что она не ушла.
