Опять последовала долгая пауза, во время которой все адмиралы обернулись, чтобы получше разглядеть высокого, стройного, но широкогрудого Россохо, который стоял с выдвинутым вперед подбородком, словно ожидая нападения. Никто больше и слова не сказал об условиях применения спецоружия. Стоявший за столом Кетов перевел взгляд с адмирала Рыбалко на адмирала Фокина и сел, увидев, что они больше ничего не добавят к сказанному. Рыбалко опять спросил:
— Вопросы? — Вопросов не было.
Офицеры дружно поднялись и поочередно тепло попрощались с Рыбалко, пожав ему руку, потом отсалютовали другим адмиралам, стоявшим чуть позади Рыбалко; хоть Рыбалко и был ниже адмиралов по должности, те уступили ему честь прощания, поскольку в оперативном плане командиры лодок подчинялись непосредственно ему. Командиры вышли на улицу, где царила все та же кромешная темнота и клубился туман, делавший темноту еще более дикой. Четверка командиров лодок и начальник штаба бригады остановились, чтобы покурить и дать глазам привыкнуть к темноте.
— Как вы думаете, что привело Россохо в это богом забытое место? Что, операция является каким-то новым экспериментом в морской науке? — прервал молчание Кетов.
— Понятия не имею, — сказал Шумков — знаю только, что у меня на борту больше икры и тушенки, чем мне довелось увидеть за всю свою службу.
— Ну да, а еще эти нелепые короткие штаны защитного цвета, — ответил Кетов. — Ты когда-нибудь видел коленки Савицкого под шортами на Черном море? Не доводилось? Он похож на цаплю.
— Ну, товарищи, — произнес начальник штаба Архипов, — пора идти. Желаю удачи. — Они обменялись рукопожатиями.
— Вот что, товарищ Дубивко, — шутливо произнес Шумков, направляясь к пирсу, — помни, что в этом супе я буду идти сразу за тобой, поэтому не останавливайся, а то я врежусь в твою корму.
— Похоже на тебя, Николай, — улыбнулся Дубивко. — Ты ведь служака, знаешь, что командир бригады будет контролировать поход с лодки Кетова, так что ты все время будешь выпендриваться. — Они заулыбались в темноте и зашагали по пирсу.
Шумков вспоминал, что произошло за последние полгода. Хотя они узнали об операции «Кама» только два месяца назад, их экипажи готовились к ней уже более шести месяцев. С января все четыре лодки находились на верфях в Росте, недалеко от Мурманска, где проходили регламентное обслуживание в увеличенном объеме и ремонт. Четверо командиров поняли, что им предстоит долгий и трудный патруль и что, возможно, они будут действовать совместно, поскольку ремонт на верфях производился с изменением сроков планового ремонта каждой из четырех лодок, однако никто из их экипажей не имел и представления о том, что продолжительный поход будет включать в себя и смену порта базирования. Слухи разного рода ходили по домам подводников в Полярном с апреля, и многие из этих слухов были близки к правде. От одной офицерской жены к другой передавался рассказ о том, что их ожидает переброска воздушным или морским путем в какие-то новые порты в какой-то далекой стране с тропическим климатом. Многие из слухов отвергались как принятие желаемого за действительное, особенно в те месяцы, когда весна казалась совсем близкой, когда неотступные мороз и снег на Кольском полуострове все слабели и слабели и в конце июля наступало короткое лето. Жизнь на Севере была нелегкой, но всегда имелась золотая возможность отдохнуть всей семьей в отпуске во флотских оздоровительных центрах на Черном море. Эти отпуска случались обычно после окончания тяжелых походов и давали мужественным женам и семьям нечто, и это нечто стоило ожидания. Продолжительность отпусков уменьшалась из-за разных дополнительных забот, потому что у командного состава всегда, кажется, имелся длинный перечень неоконченных дел, проблем с личным составом, учебными циклами и материально-техническим обеспечением — и всем этим надо было заниматься именно командирам.
Командиры шагали по пирсу к своим лодкам и поджидавшим их экипажам, у них было приподнятое настроение в предвкушении нового и неведомого пока приключения. Пройдет время, пока четверо командиров лодок снова окажутся на берегу в том же составе, и тогда их настроение будет менее восторженным.
В четыре ноль-ноль первого октября 1962 г., то есть на следующий день после погрузки и всего через несколько часов после адмиральских проводов, ударная дизельная подводная лодка «Б-59» под командованием капитана второго ранга Савицкого отдала швартовые и отошла от пирса. Начальник штаба бригады капитан 1 ранга Архипов стоял позади Савицкого в маленькой рубке, возвышающейся над лодкой, которая двигалась сквозь клубящийся туман и легкий снегопад. Вслед за ними так же спокойно отдала концы и отошла от стенки в бухте Сайда подводная лодка «Б-36» под командой капитана второго ранга Алексея Дубивко; она тоже стала продираться по черному каналу сквозь плотный туман на север, к Баренцеву морю. За ней отчалила «Б-130» под командованием Шумкова, и еще через тридцать минут вышла последняя лодка, «Б-4», под командованием капитана 2 ранга Кетова и с командиром бригады Агафоновым на борту.
Лодки двигались полностью затемненными, с выключенными ходовыми огнями, на электромоторах вплоть до фарватера, где они запустили дизельные двигатели, начавшие выбрасывать облака дурно пахнущих выхлопных газов. Приказы требовали полной секретности, хотя все знали, что в такой темноте и в тумане любой, оказавшийся поблизости, не сможет их разглядеть, даже если захочет это сделать. Но приказы были ясны.
Ранее капитану 2 ранга Николаю Шумкову, командовавшему «Б-130», довелось мельком увидеть кипу карт, принятых на лодку в Полярном от дежурного офицера штаба флота. Огромная кипа карт охватывала всю Атлантику к северу от экватора и Карибское море, на последней в стопе карте были даны подходы к Мариэлю (Куба) — маленькому порту строго на запад от Гаваны. Когда на лодку поступили ящики с летними тропическими шортами защитного цвета и форма с короткими рукавами, Шумкову не надо было умножать два на два, чтобы понять наверняка, что они направляются на Кубу. Запечатанные пакеты с приказами для него уже находились в сейфе старшего лейтенанта Чепракова в связной рубке; пакеты надлежало вскрыть только после первого погружения в Баренцевом море — в начале первого этапа их похода.
Лейтенант Володя Воронов, офицер минно-торпедной части, сидел за экраном РЛС в тесной боевой рубке и наблюдал за лучом развертки, который темно-зелеными сполохами прочесывал фарватер; лодка была точкой в центре экрана, и луч развертки крутился вокруг нее. Воронов мягким шепотом доложил рекомендуемое изменение курса Шумкову, который, опираясь на ограждение рубки, стоял над ним на холодном ночном воздухе. Воронов, молодой светловолосый офицер из Химок, что на северной окраине Москвы, являлся на лодке лучшим вахтенным офицером. Шумков все время, с момента их выхода из бухты Сайда при невозможной видимости, испытывал чувство облегчения, когда Воронов нес вахтенную службу; во время похода Шумкову придется часто на него рассчитывать.
Видимость составляла не более трех метров, их окружал клубящийся туман. Темные очертания лодки просто испарялись в никуда — прекрасная ночь, чтобы отправиться в путь, потому что никто не сможет разглядеть лодку, даже если он будет стоять на пирсе рядом с ней. Хорошая ночка и для того, чтобы сесть на мель, подумал Воронов, уставившись на зеленые очертания, рисуемые при каждом проходе луча на экране РЛС, затем исчезающие и рисуемые вновь при последующем проходе. До рези в глазах Воронов сконцентрировался на навигационной картинке, создаваемой РЛС.
На лодке Шумкова лейтенант Чепраков командовал боевой частью связи, БЧ-4, и отвечал за работу всего связного и радиолокационного оборудования (корабли советского военно-морского флота организационно состоят из подразделений, которые называются «Боевые части», или БЧ). Чепраков знал, что он не представлял особой ценности без своих троих мичманов-сверхсрочников, поскольку в этой должности он состоял недавно и пока самостоятельно разобрать и отремонтировать ничего из своего оборудования он не мог. Чепракову как ответственному офицеру было дополнительно поручено руководить группой радиоперехвата, состоявшей из 5 англоговорящих операторов. Задача группа заключалась в перехвате и прослушивании американского радиообмена — в тех случаях, когда лодка окажется достаточно близко к поверхности и они смогут выдвинуть антенну; самое важное заключалось в том, что они были
