– В Голвэй? Как мы туда доберемся?
Десси посмотрел на меня. Я кивнул, соглашаясь на все. Он достал из кармана деньги в банковской упаковке, протянул ей. Она посмотрела на банкноты, как на грязь, потом на него тем же взглядом. Делани уже впадал в прострацию, как бывает, когда заканчивается действие героина; я подумал, что под ее взглядом, он, наверное, чувствует себя куда хуже.
– Это деньги за наркотики? – она словно выплюнула слова.
– Эти деньги дал ему я, – соврал я, – берите спокойно. Возьмете такси до Хьюстона, оттуда поездом в Голвей. Я узнаю, что собирается делать полиция, потом свяжусь с вами.
Она посмотрела на меня. Ее взгляд было трудно выдержать, особенно после бессонной ночи. Она мне нравилась. Если у Десси не хватит сил, чтобы вынести то, что ему предстоит, то у нее наверняка хватит.
– Если они не гарантируют ему защиту, забудь о нас, – сказала она.
Я кивнул.
В верхней части холодильника была морозилка с тремя отсеками. Из третьего она достала коробки с рыбными палочками, потом – пластмассовую коробку для сандвичей и передала ее мне. Я открыл: внутри, в герметично закрытой упаковке, лежал шприц с кровью.
– Орудие убийства, так это называется?
Я удивленно смотрел на нее, она же улыбалась.
– Когда мы с Коулмом приводили в порядок яхту Питера, я спрятал это в кармане куртки, – объяснил Делани.
– Подождите в прихожей, я попрощаюсь с этим онанистом.
Звуки, доносившиеся в прихожую, больше напоминали прощание матери с сыном, чем женщины с мужчиной.
Когда мы выходили из дома, Десси плакал. А что ему еще оставалось делать?
За руль сел я. По дороге к сосновому лесу Делани достал из кармана дозу героина. Он вспотел и дергался: я понимал, что сейчас ему это необходимо. Потом он опустил стекло и вышвырнул упаковку из машины.
– Что это ты? – удивился я.
– Полицейские и так ненавидят наркоманов. Если я наберусь, только хуже будет.
Утро было пасмурным, мы дрожали в холодном влажном тумане.
– Десси, у тебя в бумажнике еще лежит та открытка с видом греческого острова?
Он кивнул.
– Откуда она?
– У моего брата там есть половина ресторана и бар. За пятьдесят кусков я могу купить вторую половину. Я об этом мечтаю, понял?
Мечтает он!
Дэйв Доннли стоял под соснами, возле своей машины. Я подъехал и обернулся к Делани:
– Сделай мне любезность. Не упоминай имени Джорджа Халлигана.
– Да он по уши замешан во всем этом.
– Он был там, у паромного терминала. А ты просто не вспоминай о нем.
– Почему? Ты работаешь на него, что ли?
– Нет. Но мне нужно от него кое-что. Согласен?
– Согласен.
Я вышел из машины и приветствовал Дэйва:
– Вижу, ты доволен собой.
– Дела идут, – ответил Дэйв.
И рассказал мне, что ребята из Национального отдела по борьбе с наркотиками хотели перехватить это дело, но он подключил О'Салливана и Джерати, и они преподнесли все как заслугу Дэйва.
Я отдал ему шприц и объяснил, в чем дело.
Дэйв был так счастлив, что ущипнул меня за руку.
Я спросил его, что можно сделать по программе защиты свидетеля, и он сказал, что это надо обсудить с Рид, а может быть, и с О'Салливаном и Джерати.
– А что будет со старшим офицером Кейси?
– Считай, Кейси повезет, если он остаток жизни будет играть в гольф, – сказал Дейв. – С ним покончено, хорошо, если не загремит в тюрьму. Ребята из НОУР не поверили своим глазам, когда читали его решения по убийствам Доусона и Маклайама.
– Но в тюрьму он не сядет?
– Конечно, нет. Это просто я на минутку размечтался, будто мы живем в другой стране, где плохие полицейские получают по заслугам.
Я вывел Делани из машины, Дэйв усадил его в свою. Потом он прислонился ко мне:
– Эд, мне Джек Дэгг кое-что рассказал…
– Послушай, Дэйв, плевать на Джека Дэгга, у меня сейчас на это нет времени, – и я завел машину. – Слышь, ты поаккуратнее с Десси. Он неплохой парень.
У Дэйва было непроницаемое лицо:
– Если он поможет посадить Толстяка Халлигана за убийство, я куплю ему игрушечного медведя.
Прибрежная полоса у Бэйвью была широкой и каменистой и круто спускалась к покрытой пеной седой равнине моря. Я стоял спиной к линии прибоя и смотрел вверх. Сквозь туман светились огни поезда, который, как змея, огибал мыс. Рев прибоя заглушал все звуки, и поезд бесшумно исчез в гранитном туннеле в северном направлении.
Хрустя галькой, подошел Джордж Халлиган. На нем был синий костюм и того же цвета плащ. Из верхнего кармана он достал платок и смахнул пыль со своих черных мокасин.
– Эти чертовы пляжи. Вот для чего строят купальни, – он закашлялся и все не мог прийти в себя. Я подождал, пока кашель стихнет, но это еще было не все. Он достал кубинскую сигару «Коиба», развернул фольгу, откусил кончик, зажег ее и отбросил упаковку в сторону.
– Подбери, – сказал я.
– Что? – не понял он.
– Подбери.
Какую-то секунду он настороженно смотрел на меня, потом поднял ее и положил в карман плаща.
– Ну, насчет того дела в доме, – сказал он. – Я не предполагал, что до этого дойдет. Честно говоря, меня вызвали, а потом сообщили, что там ты, что Толстяк тебя схватил, и… ну, это не должно было произойти.
– Что не должно было произойти? Ты сам подсунул мне какое-то дерьмо. Что это было? Рохипнол?
– Вместе с другими наркотиками. Толстяк эту смесь принимает.
– Принимал. Чего ты добивался?
– Хотел просто напугать тебя. Чтобы ты перестал совать нос повсюду. В итоге ты должен был оказаться в своей машине где-нибудь тут недалеко, с сильной головной болью и запиской: «Смотри, куда идешь».
Джордж покачал головой, как будто он тут был ни при чем.
– Толстяк просто увлекся. Ну, ошибся.
– Ты же мог меня убить. От этой смеси я запросто мог загнуться.
– Пришли мне счет. От зубного врача или еще от кого.
Черные глаза Джорджа сверкали, как блестящие жучки. Через плечо он выплюнул крошки табака, потом отвернулся от меня, как будто разговор был закончен. Я смотрел на его итальянские туфли, на шелковый галстук, прекрасно отглаженный костюм, светло-голубую рубашку с белым воротничком. Это был босс, такого никогда не уволят, убийца, которого никогда не поймают, генерал, которого никогда не расстреляют.
