— Порядок. — И Том нырнул в старый драндулет.
— Том, поправь прическу! И куртку! Погоди минутку! — воззвала к нему мама. Потом обратилась к старцу: — Вы ведь вернетесь сюда… пообедать… а, дедушка? — Гостеприимство давалось маме с трудом, выходило из нее рывками, будто одна за другой перебрасывались но нитке бусинки.
Прадедушка мягко покачал головой.
— Мне нужно кое с кем встретиться, а потом мы с Томом сразу поедем ко мне. Вечером забери его в обычное время, ладно, Марк?
— Да, разумеется. А то приезжайте сюда.
Старый вождь улыбнулся своей мягкой, плавной улыбкой.
— Езжай на свой гольф, внук. Надеюсь, в конце концов он принесет тебе пользу.
Он включил первую передачу. Машина взбрыкнулась и тут же встала, как вкопанная, раздался скрежет, будто что-то отвалилось. Из дома торопливо вышла мама, она несла тужурку Тома из оленьей кожи — наверняка первое, что попалось под руку. Выбрать ее специально мама просто не могла.
— Том, надо же думать! Сегодня прекрасное утро, но ведь на дворе ноябрь. К вечеру обязательно подморозит.
Машина снова тронулась с места, и па сей раз прадедушке удалось удержать ее в движении. Пофыркивая, она небыстро ехала посреди улицы. К счастью, в воскресное утро машин почти не было. Они пересекли главную улицу и повернули налево, на Вторую авеню.
Л ведь эти места — до боли знакомые.
— Прадедушка! — воскликнул Том неожиданно надтреснутым голосом. — Куда мы едем?
— В музей, — спокойно ответил прадедушка и крутанул руль — машина свернула в ворота с надписью «Въезда нет». Подрулив к боковой двери здания архива, прадедушка выключил двигатель.
— Вход же не здесь. С кем ты хочешь встретиться? По воскресеньям тут вообще до часу дня все закрыто.
— Стало быть, хорошо, что встречу назначили именно на утро.
— Какую встречу? С кем? И почему? Прадедушка, ну что здесь смешного? Почему ты так улыбаешься?
— Успокойся, сынок. Можно подумать, что у тебя нечиста совесть. Успокойся. У меня встреча с мистером Эриксоном, он архивариус. Знаешь, кто это?
Том покачал головой.
— Наверное, тот, кто занимается старыми бумагами, архивами, — туманно ответил он.
— Тогда тебе должно быть все ясно. В четверг он приезжал ко мне в резервацию.
Том внимательно посмотрел на прадедушку. Тот сидел, чуть откинувшись, руки спокойно лежали на руле.
— И что? — волнуясь, спросил Том.
— Что «и что»? Ты хочешь знать, о чем мы говорили? Чтобы рассказать тебе это, потребуется целый день — как раз столько и длился наш с ним разговор. Я рассказывал ему о наших обрядах, а он… он человек молодой, но знает много, ему есть чем поделиться. Хорошая была встреча. — Он снова погрузился в молчание.
Том посмотрел по сторонам. Большая автостоянка была пуста. Никаких людей вокруг, все закрыто.
— Прадедушка, ты уверен, что вы договорились на сегодня?
— Очень даже уверен.
— На сколько?
— На девять часов.
— Девять? Но сейчас только начало девятого. Ждать еще целую вечность!
— В такой день можно и подождать. Смотри, как солнце разогревает камни, и ветра совсем нет.
— Да, правда. Но зачем тебе понадобилось приезжать в такую рань? — Том вдруг понял, что повторяет интонации отца, закусил губу и замолчал.
— Боялся, что машина по дорого сломается, а опаздывать мне никак не хотелось. Случай-то особый.
— Какой случай?
Но прадедушка притворился, будто не услышал, и Тому ничего не оставалось, как откинуться на сиденье и. ждать, стараясь не ерзать, а минуты лениво, неспешно сменяли друг друга.
Наконец к стоянке подкатила машина, водитель аккуратно припарковал ее рядом с машиной старого вождя и ступил на асфальт. «Молодым человеком» оказался ученого вида мужчина лет пятидесяти. Он обменялся рукопожатием с прадедушкой, протянул руку и Тому.
— Значит, ты — Лайтфут-младший, правнук?
— Да, сэр. Я — Том Лайтфут.
— Что ж, идемте. Вождь, у меня все готово. Вчера я, как и обещал, покончил со всеми формальностями.
Он отпер незаметную дверь в торце здания архива, провел их внутрь, а дальше по выкрашенному кремовой краской коридору — в маленький кабинет, заваленный какими-то папками, коробками и скоросшивателями.
— Садитесь, пожалуйста. — Он засуетился, принялся освобождать два стула, сваливать бумаги на стол, и без того донельзя загроможденный. Сам пристроился на краешке стола и, покачивая ногой, заговорил: — Извините за беспорядок. Никогда не успеваю все разобрать, то одно мешает, то другое. А тут еще эта ночная история столько шуму наделала. Весь следующий день мы скакали, как кузнечики.
Том вздрогнул, но, следя за голосом, спросил:
— Вы имеете в виду ограбление? Как себя чувствуют два охранника, не знаете?
— Охранники? Знаю. Одного выписали из больницы на следующий день. У другого — сильное сотрясение мозга, но, по-моему, и у него дела идут на поправку.
— Это хорошо, — пробормотал Том, уставясь в пол.
— Прежде чем передать вам, — мистер Эриксон живо соскочил со своего насеста, — хочу, чтобы вы взглянули на экспонатный шкафчик. Думаю, вам понравится, вождь Лайтфут. Надеюсь. Сюда, пожалуйста, за мной.
Увлекая их за собой, он энергично зашагал по коридору, прошел через вращающуюся дверь. Том снова оказался на знакомой территории. Вот вход в кафетерий, а дальше — вестибюль.
— Все было наверху. — В пустом здании голос архивариуса отдавался гулким эхом. Он взмахнул рукой. — Весь спектакль в ту ночь разыгрался наверху. Праздник Всех святых! Наделали шуму. По-моему, сколько музей существует, такой бури еще не было, разве что в день его открытия, когда пожаловал член королевской семьи.
Том смотрел себе под ноги, боялся — вдруг этот маленький человек догадается, что совесть у пего нечиста? Архивариус привел их в галерею черноногих.
— Здесь направо, вождь Лайтфут, сюда. А ты, Том, эту дорогу хорошо знаешь.
Том застыл на месте, будто вспугнутая лошадь.
— Что? Почему вы так сказали?
— Ты же приходил сюда с классом месяц назад.
— Да, правда. Совсем забыл, — пробормотал Том, чувствуя, как шея и уши заливаются краской.
Вслед за архивариусом они подошли к шкафчику с экспонатами, из которого Том и Пит вытащили священную укладку. Том совсем смешался, ему полезла в голову нелепица: шкафчик покрыт огромными, видимыми отпечатками пальцев и все эти отпечатки — его, а во лбу его неоновым светом вспыхивает сигнальная мигалка: виновен… виновен… виновен.
— Ну? — прервал его мысли голос мистера Эриксона. — Всё здесь как было?
Встряхнувшись, Том уставился на шкафчик.
— Опять ее нет! То есть… («Сорвалось с языка! Надо спасать положение».) То есть тут вроде была другая укладка, вот здесь, в углу. — Он показал, заметил, что рука его дрожит, и быстренько сунул ее в карман.
— Правильно. У тебя хорошая память. Больше того, смотри, мы заменили карточку с текстом.
