Том не был готов к отдельным кабинетам и был поражён и восхищён тем, что увидел.
Такой была резиденция Иста и ещё одного мальчика из того же класса, и для Тома она представляла больший интерес, чем Виндзорский замок[69] или любая другая резиденция на Британских островах. Разве он не станет скоро совладельцем такого же дома, первого, который он сможет назвать своим собственным? Своим собственным! Какое очарование скрыто в этих словах! И как много времени бывает нужно мужчине или мальчишке, чтобы узнать их истинную цену! С какой силой большинство из нас цепляется за них! И тем сильнее и отчаянней, чем ближе мы к тому общему дому, в который мы ничего не можем взять с собой, но войдём обнажёнными, такими же, какими пришли в этот мир. Когда же мы усвоим, что тот, кто умножает имущество, умножает скорби, и что единственная польза от вещей, которые мы называем своими, заключается в том, чтобы ими могли пользоваться те, кто в них нуждается?
— А у меня тоже будет такой кабинет? — спросил Том.
— Ну да, конечно, в понедельник тебя к кому-нибудь подселят, а пока можешь сидеть здесь.
— Здорово тут!
— Да, ничего себе, — отвечал Ист с покровительственным видом, — только по вечерам иногда бывает жутко холодно. Мы с Гаувером — это мой сосед по комнате — обычно разводим костёр из бумаги на полу после ужина, только от этого столько дыма!
— Так ведь в коридоре большой камин, — заметил Том.
— Ага, только нам от него мало толку, — ответил Ист. — У Джонса, он староста,[70] кабинет в том конце, так он повесил суконную занавеску на железном штыре поперёк коридора, по вечерам он её задёргивает, и ему достаётся всё тепло, а он сидит там с открытой дверью и слушает, чтобы мы не шумели и не выходили из своих кабинетов после восьми. Правда, в последнее время он стал сидеть в комнате пятого класса, так что иногда и нам удаётся попользоваться камином; только нужно смотреть внимательно, чтобы он тебя не застукал за своей занавеской, когда пойдёт назад, вот и всё.
Пробило четверть второго, и зазвонил колокол на обед, поэтому они отправились в холл и заняли свои места — Том на самом дальнем конце стола, рядом со старостой, который сидел там, чтобы следить за порядком, а Ист на несколько мест выше. И вот Том в первый раз увидел своих будущих школьных товарищей в массе. Они пришли, одни — красные и разгорячённые от футбола и дальних прогулок, другие — бледные и озябшие от долгого чтения в своих кабинетах, третьи — лакомки — явились из лавки, торгующей съестным, с соленьями и бутылками соуса в качестве прибавки к обеду. Здоровенный бородатый мужчина, которого Том принял за учителя, начал делать перекличку, пока на третьем столе, в углу, экономка и старый служитель быстро нарезали большие куски мяса. Том был последним в списке, и, пока до него дошла очередь, пожирал глазами всё происходящее. Сначала он с трепетом глядел на великого человека, сидящего рядом с ним — ему подали первому, и он читал за едой ужасно трудную на вид книгу. А когда он поел и отошёл к камину, Том начал разглядывать маленьких мальчиков, сидящих рядом; некоторые из них читали; другие шёпотом переговаривались друг с другом, или пытались стащить друг у друга хлеб, или кидались хлебными шариками, или ковыряли вилками скатерть. Однако, несмотря на своё любопытство, он как следует наелся к тому времени, когда большой человек на противоположном конце стола скомандовал «Встать!» и прочёл благодарственную молитву.
После обеда Том подвергся допросу со стороны тех своих соседей, которых интересовали подробности вроде того, откуда он родом, кто его родители и где он учился раньше, а затем Ист, который явно наслаждался своей новой ролью опекуна и ментора, предложил осмотреть игровое поле. Том, сгорая от интереса, с радостью согласился, и они вышли через внутренний двор и двор для игры в мяч на большую игровую площадку.
— Видишь, это часовня, — сказал Ист, — а там, прямо за ней, место для драк. Учителя там не ходят, они все живут с другой стороны, и после первого урока или перекличек им там делать нечего. Поэтому там и дерутся. А вот это, где мы сейчас стоим, малая площадка, вон до тех деревьев, а с другой стороны деревьев большая площадка, там проходят большие матчи. А вон то, в дальнем углу, называется «островок». В следующем полугодии ты с ним хорошо познакомишься, когда мы, фаги, [71] будем там работать. До чего же холодно, давай-ка пробежимся, — и Ист припустил через поле, а Том — за ним. Ист явно старался изо всех сил, и Том, который очень гордился своим бегом и к тому же хотел показать новому товарищу, что он не тряпка, хоть и новенький, принялся за дело со всей серьёзностью. Они бежали во все лопатки прямо через игровое поле, и, когда остановились возле рва, который окружал «островок», между ними не было и ярда.
— Слушай, — сказал Ист, как только отдышался, глядя на Тома с уважением, — а ты неплохо бегаешь, честное слово! Ну, вот я и согрелся.
— А почему вы в ноябре носите белые брюки? — спросил Том. Его поразила эта особенность костюма почти всех мальчиков Школьного корпуса.
— А кто это — Брук?
— Конечно же, тот большой парень, который делал перекличку за обедом! Он у нас главный вожак во всей школе, и капитан команды Школьного корпуса, и лучший бомбардир и нападающий в Рагби!
— Ой, пожалуйста, покажи, где у вас тут играют? Расскажи ещё! Я обожаю футбол и играю всю свою жизнь. Может, Брук и мне позволит?
— Да ты что! — возмутился Ист. — Ты же даже правил не знаешь, ты ещё месяц будешь их учить. И потом, играть в матче — это не шутка. Это совсем не то, что у вас в частной школе. Только в этом полугодии сломали две ключицы, да ещё целая дюжина ребят хромала. А в прошлом году один даже ногу сломал.
Том с глубоким уважением прослушал этот перечень несчастных случаев и проследовал за Истом к конструкции наподобие гигантской виселицы из двух столбов восемнадцати футов высотой каждый, вкопанных в землю на расстоянии примерно четырнадцати футов друг от друга, с поперечной перекладиной между ними на высоте примерно десяти футов.
— Вот это ворота, — сказал Ист, — а вон вторые, как раз напротив, под стеной у Доктора. Мы играем самое большее до трёх голов; кто забросит два мяча, тот и выиграл; только смотри, просто забить мяч между столбами недостаточно, он должен пролететь над поперечной планкой; высота роли не играет, лишь бы он прошёл между столбами. И нужно стоять в воротах, чтобы схватить мяч, когда он откатится за шесты, потому что если его перехватит другая сторона, тогда у них будет попытка.[74] А мы, трёхчетвертные, играем прямо перед своими воротами и должны отбивать мяч, чтобы парни с той стороны не могли его захватить. А перед нами играют наши старшие, вот там-то обычно и бывают схватки.
Интерес Тома рос по мере того, как он пытался понять все эти технические детали, а его друг пустился в дальнейшие объяснения, что такое дроп-гол,[75] а также прочих тонкостей великой футбольной науки.
— А как вы удерживаете мяч между воротами? — спросил Том. — Не пойму, почему его нельзя отправить прямо к часовне.
— Так это же вне игры, — ответил Ист. — Видишь гравийную дорожку вдоль этой стороны площадки и тот ряд вязов с другой стороны? Это границы поля. Как только мяч за них выходит, он вне игры. А тот, кто первый до него дотронется, должен вбросить его прямо между игроками схватки, которые выстраиваются в два ряда, каждый со своей стороны, с пустым пространством посередине. Вот тогда-то бывают схватки так схватки! А видишь вон те три дерева прямо на поле? Хорошее местечко, когда мяч туда попадает! Если тебя швырнут на ствол, это хуже, чем любой пинок.
Пока они шагали обратно, Том размышлял про себя, действительно ли матчи в Рагби такие опасные предприятия, как изображает Ист, и, если это так, сможет ли он когда-нибудь полюбить их и стать хорошим игроком.
Но размышлял он недолго, потому что уже через минуту Ист закричал:
— Ура! Вон тренировочный мяч! Пойдём попасуем!
Тренировочный мяч часто выносили перед перекличкой, или перед обедом, или в другое время, когда больше особенно нечем было заняться, и просто перепасовывали от одного к другому. Ист и Том
