Церковь в Аффингтоне
И всё это — в долине, да и много чего ещё найдётся там для тех, у кого есть глаза, и кто умеет ими смотреть. Подобные вещи каждый из вас может найти в сельской местности в любой части Англии. Вопрос в том, хотите ли вы замечать то, что находится у вас под самым носом, или не хотите. Ну ладно; я сделал все, что мог, чтобы пробудить ваш интерес, и если вы и теперь будете продолжать шататься по Европе каждые каникулы, это не моя вина. Я родился и вырос на западе страны, и благодарю Бога за это. Я житель славного саксонского королевства Уэссекс, истинный сакс, и душа моя навеки привязана к моей земле. Ничто не сравнится для меня со старыми местами, и нет лучше музыки, чем родной саксонский говор, тот, который можно услышать в Долине Белой Лошади.
Усадьба в Комптоне
Вот там-то, в одной из деревушек у подножия хребта Белой Лошади, и жил Сквайр Браун, мировой судья графства Беркшир. Там он вершил правосудие, карал и миловал, как умел, родил сыновей и дочерей, охотился на лис и ворчал по поводу плохих дорог и плохих времён. А жена его раздавала чулки, рубашки, халаты и рюмочку-другую старикам, страдающим ревматизмом, и добрые советы всем остальным, и занималась сбором пожертвований на покупку угля и одежды на зиму для бедных. Зимой, на святках, на кухне у Сквайра представляли пантомиму, участники которой, украшенные лентами, в цветных бумажных колпаках, нараспев декламировали на местном диалекте легенду о Св. Георгии и его битве с драконом, и о докторе, который вылечил Святого за десять фунтов — отголосок средневековых мистерий. Это было первое драматическое представление, увиденное маленьким Томом, которого нянька с этой целью носила вниз на руках в зрелом возрасте трёх лет. Том был старшим ребёнком своих родителей и с младенчества демонстрировал ярко выраженные семейные черты. С самого начала это был здоровый и сильный мальчишка, склонный драться с нянькой и удирать от неё, а также брататься со всеми деревенскими мальчишками, с которыми он отправлялся в экспедиции по округе. Там, в тихой старомодной деревушке, под сенью вечных холмов, и воспитывался Том Браун, и ни разу не покидал её, пока не отправился в первый раз в школу в возрасте лет восьми, — потому что в те времена смена обстановки два раза в год не считалась так уж абсолютно необходимой для здоровья подданных Её Величества.
Я знаю из надёжных источников, которым склонен верить, что всякие там советы директоров железнодорожных компаний, эти чудовищные сборища мошенников и взяточников, которые грызутся между собой по любому поводу, лет десять тому назад поладили в одном — в том, что нужно купить с потрохами высокоучёную профессию Медицину. Для этой цели они выделили несколько миллионов, которые благоразумно распределяют среди докторов, ставя условием только одно — чтобы они прописывали смену обстановки каждому пациенту, который в состоянии заплатить цену железнодорожного билета или взять соответствующую сумму взаймы, а потом следили бы за выполнением своего предписания. А если бы не так, то как объяснить, что ни один из нас не в состоянии прожить дома хотя бы год? Двадцать лет назад было иначе. Ничего похожего. Брауны не выезжали за пределы графства даже раз в пять лет. Поездка в Ридинг или Абингдон на выездную или квартальную сессию суда, которую Сквайр совершал верхом дважды в год, с двумя седельными сумками, которые вмещали его гардероб; поездка в гости на пару дней к кому-нибудь из соседей, или на окружной бал, или на смотр территориальной конницы, — вот и все передвижения Браунов на протяжении многих лет. Иногда заезжал какой-нибудь случайный Браун из отдалённого графства или оксфордский дон,[28] старый знакомый Сквайра; причём домочадцы и деревенские жители смотрели на них так, как сейчас мы смотрели бы на человека, который перевалил через Скалистые горы или пересёк на лодке озеро Виктория в Африке. Не забудьте, что в Долине Белой Лошади не было ни одной большой дороги; ничего, кроме сельских приходских дорог, да и те в плохом состоянии. Там проходил маршрут всего одной почтовой кареты — из Уэнтеджа в Лондон, а западная часть долины вообще оставалась без регулярных средств сообщения, и, по правде говоря, не испытывала в них ни малейшей надобности. Правда, был ещё канал, который снабжал окрестности углем, и по нему в обе стороны постоянно двигались длинные баржи. Большие чёрные угольщики вели по вьючной тропе вдоль берега лошадей, которые тащили баржи, а женщины в платках ярких расцветок стояли на корме и рулили. Я говорю «стояли», но на самом деле было неизвестно, стоят они или сидят, потому что видны были только их головы и плечи, а всё остальное скрывалось в маленьких уютных кабинках, которые занимали футов восемь кормы и казались Тому Брауну самым заманчивым жильём на свете. Нянька говорила ему, что эти славные на вид женщины имели привычку заманивать детей к себе на баржи, а потом продавать их в Лондоне. Том этому не верил, и рассказы эти только укрепляли его решимость как можно скорее воспользоваться приглашением прокатиться, с которым эти сирены частенько обращались к «молодому хозяину». Но он не мог ещё противиться няньке.
Впрочем, для чего я осуждаю склонность к бродяжничеству своих соотечественников? Сегодня мы — нация бродяг. К добру или к худу, но это так. Я сам бродяга; за прошедший год я уезжал из дому не меньше пяти раз. Мы все куда-то движемся, сверху донизу, и сама Королева подаёт нам пример. Маленький чумазый Джек, который живёт в подворотне и чистит мне ботинки за пенни, и тот ежегодно отправляется странствовать на месяц-другой. Почему бы и нет? Я рад, что это так. Я люблю бродяг, только предпочитаю богатым бедных. Что же касается путешествий с горничными и рассыльными, империалами и экипажами, то они внушают мне отвращение, я просто терпеть их не могу. А таким путешественникам, как чумазый Джек, которые путешествуют, как поется в замечательной французской песенке,
на своей собственной спине, я желаю удачи, и весёлых приключений в дороге, и горячего ужина у камина в придорожных гостиницах, и в швейцарских шале, и в готтентотских краалях, и везде, куда бы они ни отправились. Теперь, придя к противоречию с самим собой в первой же главе (что даёт мне серьёзную надежду на то, что вы станете читать дальше и будете считать меня не таким уж плохим парнем, несмотря на все мои причуды), я ненадолго прервусь и постараюсь разрешить это противоречие, и, возможно, тогда нам удастся докопаться до истины.
Глава II Деревенский праздник
И Король своим повелением наложил запрет, чтобы не было отныне ни ярмарок, ни рынков на церковных дворах, во имя славы Церкви.
Том, как мы уже говорили, был крепкий боевой мальчишка, и уже в возрасте четырёх лет начал восставать против ига своей няньки. В этой должности состояла добродушная, слезливая, легкомысленная девушка, которую мать Тома — Мадам Браун, как её обычно называли — взяла из деревенской школы, чтобы выучить на няню. Мадам Браун была замечательной наставницей прислуги и щедро расточала себя на этом поприще; для неё это была настоящая профессия, на которую она тратила больше сил, чем многие другие на то, чтобы обеспечить себе хороший доход. Её служанки были известны на мили вокруг, за ними
