вняли ее словам: в очередной раз обыскали дачу Артура. Но никаких компрометирующих улик не обнаружили. Мало шансов было найти что-либо там и в этот раз. Однако в прокуратуре нашлись люди, которые не поленились отправить на дачу новую проверку.
На этот раз сыщики подошли к делу куда более тщательно, чем в первом случае. Они перекопали чуть ли не весь погреб и почти на двухметровой глубине все-таки нашли то, что искали, – труп пропавшей девочки. Причем рядом с ним лежали мужские шорты, которые, по показаниям свидетелей, принадлежали не кому иному, как брату покойной Артуру. А в сарае сыщиков ждала еще одна неожиданная находка: личный дневник Артура, в который он выписывал всякие крылатые афоризмы из умных книжек. Сыщики обратили внимание, что среди сотни крылатых выражений не было ни одного доброго, светлого. А были, например, такие: «Деньги – это то, что есть у других и что нужно добыть мне» . Или: «Отсутствие денег у людей – порок. Человек без денег – просто не человек» , «Дети начинают с любви к родителям, а потом судят их» , «Мораль – это выдумка человека, а не вывод из его опыта» и т. д.
Днем 20 февраля 1970 года Сабониса арестовали, а расследование этого дела перепоручили столичной Главной военной прокуратуре. Оно попало в руки опытного следователя по особо важным делам Сергея Громова. В тот же день Громов выехал в Ленинград, а сутки спустя провел первый допрос арестованного, на котором тот, естественно, свою вину в гибели родственников отрицал. Но опытный следователь чуть ли не каждый день предъявлял ему все более неоспоримые улики его вины.
Например, Громов огласил ему повторные результаты судебно-медицинской экспертизы, из которых следовало, что отец и мать Артура не покончили с собой, застрелившись из охотничьего ружья, как было написано в первом акте экспертизы, а были убиты. «Вами, Сабонис, – вынес свой вердикт Громов. – На ваших трусах были найдены пятна крови вашего отца, которые попали на вас в момент выстрела. Вы пытались их застирать, но сделали это неумело. Далее. Вы пытались получить в сберкассе деньги, положенные на имя вашей сестры, хотя не имели на них никакого права. Кроме этого, вы начали переговоры по поводу продажи дачи, хотя сестра тоже имеет право на наследство, как и вы. Выходит, вы знали, что сестра мертва?»
Припертый к стене этими и другими уликами, Сабонис в один из дней не выдержал и попытался покончить жизнь самоубийством в одиночной камере тюрьмы. Но охранникам удалось вовремя вытащить его из петли, сделанной из тюфячного чехла, и вызвать врача. После этого случая нервы Сабониса сдали окончательно, и он начал давать признательные показания. Он заявил, что сестру убил после того, как узнал о том, что его после окончания медицинского института ждет распределение в провинцию, чего он сильно не хотел. А пропажа сестры, по его плану, должна была вызвать к нему снисхождение. Так оно и вышло. Что касается родителей, то их Сабонис убил из чисто меркантильных интересов – хотел завладеть их деньгами и имуществом.
Стоит отметить, что внешне Артур Сабонис производил впечатление вполне добропорядочного молодого человека. То есть знаменитый криминалист Ломброзо с его известной теорией преступных типов в его случае оказался не прав. Однако под привлекательной внешностью скрывался настоящий нелюдь. Истоки этого перерождения тот же Громов нашел в детстве Сабониса. Оказывается, еще в школьные годы родители парня ввели специальную поощрительную методу: получил хорошую отметку – на тебе рубль на мороженое! Та же метода действовала и в отношении домашних обязанностей мальчика: сходил за хлебом – оставшуюся мелочь берешь себе, убрался в квартире – заработал рубль и т. д. Когда сыну исполнилось 10 лет, родители преподнесли ему в подарок пузатую копилку с дарственной надписью: «Дорогому сыночку на счастье». При этом отец Артура лично опустил в нее червонец. Но купить счастье еще никому не удавалось. В итоге на все свои поступки Артур стал смотреть исключительно сквозь призму товарно-денежных отношений. В результате такого воспитания вполне обычный ребенок превратился в монстра. Советский суд воздаст должное душегубу – приговорит его к расстрелу, на который в те годы никакого моратория не существовало.
Жадность подвела
22 марта в «Комсомольской правде», в рубрике «Из зала суда» (аналог современной «Криминальной хроники»), была опубликована любопытная заметка В. Мясникова из Ярославля под выразительным названием «Жадность подвела». В ней рассказывалось о том, как жители деревни Скоморохово Переяславского района Шагин и Нехаенко, работая в поле, случайно наткнулись на клад, в котором находилось 120 золотых монет, золотые кольца, броши и кулоны. Свою находку они решили не сдавать властям и поделили пополам. Однако через несколько дней у одного из кладоискателей сдали нервы. Он отдал свою долю напарнику и попросил сдать их в банк. Тот выполнил просьбу приятеля, но не буквально – отнес в банк только половину врученного.
Тем временем супруга Нехаенко, которой золото, видимо, жгло руки, предложила его распродать. За каждую монету они брали по 40–50 рублей, а иногда и дороже. В итоге за короткое время дельцы заработали на этом деле 2000 рублей. Однако воспользоваться ими так и не успели. Кто-то на них донес. Итог этой истории был таков: народный суд за присвоение найденного золота и спекуляцию приговорил электрика Нехаенко к 3 годам лишения свободы, его супругу к условному наказанию. С них было взыскано 2306 рублей, полученных от незаконной операции с золотом.
Маньяк из Луганска
Согласно официальной статистике, в 1970 году в Советском Союзе было совершено 203 убийства с изнасилованием. Даже если брать в расчет, что цифра эта занижена, все равно можно смело констатировать, что подобных преступлений в те годы совершалось в сотни раз меньше, чем сегодня, во времена дикого капитализма, когда сексуальные маньяки стали такой же обыденностью, как киллеры и террористы. Причем нынешние маньяки куда кровожаднее и изощреннее, чем их советские предшественники. Объясняется сей факт просто: советская мораль всячески воспевала романтические отношения между мужчиной и женщиной и осуждала половую распущенность. Среди уголовно наказуемых преступлений значились порнография, проституция, педофилия и (о ужас!) гомосексуализм. А сегодня только в одной России официально зарегистрировано 104 эротических СМИ (данные на январь 2006 года ), причем львиная доля из них под видом эротики предлагает порнографию. Кроме этого, большинство обычных печатных изданий считает обязательным публиковать на своих страницах постеры красивых девушек в неглиже (чаще всего топлес), да и по ТВ эротика демонстрируется регулярно.
Господа демократы в начале реформ уверяли народ, что легализация эротики в России принесет только благо: дескать, даже преступления на сексуальной почве пойдут на убыль. Вышло все наоборот. Впрочем, иначе и быть не могло, поскольку история Запада говорила об обратном.
Еще на рубеже ХIХ века там шли жаркие споры о том, можно ли СМИ и писателям откровенно описывать сексуальные отношения мужчины и женщины. Известный западный исследователь К. Уилсон пишет следующее: «Филдинг, Смоллетт и Стерн писали о половых отношениях без всякого стеснения, так же как Рабле свободно писал о физиологических функциях наших органов. Для названных писателей это были всего-навсего естественные моменты человеческого существования. Таким же литераторам, как Золя, Стриндберг, Г.Дж. Уэллс и Д.Г. Лоуренс, приходилось бороться за право описывать жизнь хотя бы с некоторой долей реализма. Все же необходимо отметить, что защитники „чистоты“ в определенной степени были правы. Сексуальные сцены нельзя ставить вровень, скажем, с изложением кулинарных рецептов, хотя бы потому, что уже простое описание полового акта вызывает у некоторых людей сексуальное возбуждение.
