платили артистам даже щедрее, чем иные крутые бизнесмены.
Вспоминает музыкант рок-группы «Машина времени» Петр Подгородецкий:
«В городе Альметьевске в начале девяностых мы были приглашены выступить на дне рождения местного авторитета, который, собственно, держал весь город. «Братки» скинулись и подарили ему новенький 126-й «Мерседес» со всеми возможными «наворотами» и концерт «Машины времени», которую тот очень любил. При этом в честь дня рождения «папы» мы отыграли два концерта для города (зрители приходили на них бесплатно) в большом легкоатлетическом манеже и один собственно на дне рождения. Проходило это все в загородном пансионате. Играли мы при этом не в кабаке, а в зале, провозглашая время от времени здравицы в честь хозяина, ну а потом переместились вместе со всеми гостями за стол. Когда я увидел стол и тех, кто за ним сидел... Это было что-то! Там собрались «авторитетные ребята» со всей страны. Женщин не было вообще, зато бритоголовых, с наколками, с цепями и без таковых «братков» было предостаточно. И все они, как выяснилось, любили не какой-то там шансон, а «Машину времени»...»
Или вот еще одна подобная история от того же мемуариста:
«Помню новогоднее шоу, которое мы отрабатывали в каком-то бизнес-центре. Пьяные гости, уже без малиновых пиджаков, но еще с золотыми цепями и тяжелыми «Ролексами», полуголые и уже готовые к употреблению девчонки, столы, «ломящиеся от яств», бычки в огромной вазе с черной икрой... На сцене «Машина времени». Артисты не совсем трезвы, но как-то не лажают, видимо, большой опыт сказывается. «Ну а теперь мы вместе споем любимую песню всех времен и народов!» Фу, еще немного, еще чуть-чуть осталось доиграть и допеть. Это уже третья тусовка за новогоднюю ночь. «Вот, новый поворот...» Все, полтора часа работы закончились... «настал час расплаты». Двое постриженных «под ноль» охранников выносят огромную клетчатую сумку типа тех, которые использовали «челноки» во время поездок в Турцию и Польшу. Расстегивают. Сумка полна «зеленых». Пятерки, десятки, иногда более крупные купюры. «Можете не сомневаться, все шестьдесят штук здесь», – говорят нам. Макс Капитановский вскидывает сумку на плечо, и мы без всякой охраны выходим на улицу.
Уже поздняя ночь, переходящая в раннее утро. Ветер, темнота. Сейчас-то понимаешь, что любого из нас могли бы запросто убить за пару бумажек из той сумки. Но пронесло. Женька Маргулис произносит: «Ну что, с Новым годом, что ли? – И далее через паузу: – А когда будем деньги делить?»...»
А вот еще одни воспоминания – известного кинопродюсера Марка Рудинштейна, который рассказывает о том, как взаимодействовали (и взаимодействуют, кстати, до сих пор) криминал и кинематограф:
«Когда в конце 80-х «Кинотавр» прописался в Сочи, фестивалем, конечно же, заинтересовались местные бандиты. И я вынужден был выстраивать с ними добрые отношения, потому что понимал: честные деньги на «Кинотавр» пойдут не сразу. Пока появится интерес, пока все раскрутится... А пацаны готовы были платить просто за то, чтобы посидеть рядышком со звездами, подойти, по плечу похлопать...
К знаменитым артистам они относились с подчеркнутым уважением. Знали, например, что Янковский не пьет ничего, кроме хорошего виски, и никогда не приставали к нему с предложением «накатить водочки за искусство». «Братва» из низшего эшелона к Олегу Ивановичу вообще не лезла, подходили только авторитеты. Он покорно общался, пытался быть вежливым, но брезгливости скрыть не мог и не раз просил: «Марк, избавь меня от этого».
Когда Янковский, весь в белом, выходил на пляж, к нему тут же подбегал «шестерка» местного авторитета Шпунта и говорил: «Хозяин приглашает вас выпить».
Отказывать коронованному «вору в законе» было просто опасно, и народный артист шел «выпивать». Шпунт соблюдал удивительную деликатность: «Олег Иванович, вы же виски любите. Эй ты, а ну сбегай, принеси!»
Я, как мог, старался оградить народного артиста от «опасных связей», и это, конечно, не укрылось от пацанов. Однажды сочинский авторитет подсел к Янковскому и укоризненно сказал: «Зря вы, Олег Иванович, пренебрегаете ребятами. Они могут быть хорошими друзьями. А могут и совсем наоборот».
До «наоборот» дело, слава богу, не дошло...
Однажды Николай Еременко-младший «положил глаз» на предводительницу местных путан – Инессу. А она была девушкой «вора в законе» – Черепа. С ним и ходила повсюду. Но Коля от нее тоже не отставал. Тогда девушка мне сказала:
– Марк, это очень влиятельный «вор в законе». Ты скажи Еременко, чтобы он прекратил за мной ухлестывать, а то будут проблемы...
Но я не придал этому особого значения. Подумал: да ладно, что этот Череп сделает... Ведет себя тихо, на рожон не лезет, даже когда Коля прилюдно оказывает Инессе знаки внимания. Не учел, что Череп попытается разобраться с Колей без посторонних глаз. Сначала Колю просто предупредили: «Эта телка не для тебя. Ты клоун – вот и развлекай нас, помни свое место».
Коля, цену себе знавший, не особенно испугался. И тогда его побили. Не сильно, потому что все-таки народный артист и личность известная. Но достаточно, чтобы понял: от Инессы лучше отстать...
Сашу Абдулова на фестивале иногда сопровождали какие-то темные личности. Я знал, что эти люди не имеют никакого отношения к кино и пользуются Сашей как отмычкой в высокие кабинеты. А в обмен на то, что Абдулов организует им встречи с высокопоставленными чиновниками, ссужают его деньгами. Впрок Саше эти деньги не шли, все моментально спускалось в казино...»
Отметим, что Сочи и в советские годы считался криминальной вотчиной: там промышляли профессиональные картежники, а также любили отдыхать все криминальные авторитеты (тот же Вячеслав Иваньков бывал там практически каждое лето). Особенно криминализированным Сочи стал в 70-е годы, когда город разделили между собой две воровские группировки: славянская и грузинская. Однако в то же время Сочи считался самым безопасным в криминогенном отношении городом, поскольку криминал надежно следил за тем, чтобы не отпугнуть из него туристов. Хотя разного рода криминальные инциденты в нем, естественно, случались.
Например, летом 1979 года там погиб приятель Аллы Пугачевой композитор Леонид Гарин (он написал для нее песни «Сонет Шекспира» и «Почему»). С ним певица познакомилась в начале 70-х, и с тех пор он стал считаться одним из самых преданных ее друзей. Вместе они написали несколько песен, в том числе и самую первую пугачевскую «нетленку» (имеется в виду ее композиторское поприще) – проникновенную балладу «Женщина, которая поет».
Версий гибели Гарина существует две: бытовая и криминальная. Согласно первой, все вышло из-за случайности. Будучи в Сочи, Гарин перебрал со спиртным и с кем-то сильно повздорил. Обидчик толкнул Гарина, тот упал, но весьма неудачно: ударился затылком об асфальт. Смерть наступила мгновенно.
Согласно другой версии, все выглядело несколько иначе. В конце сентября Гарин и Пугачева приехали в Сочи. Первый должен был участвовать в очередном Всесоюзном конкурсе на лучшее исполнение советской песни «Красная гвоздика» в качестве члена жюри, вторая приехала в роли рядового зрителя. Среди конкурсантов была молодая известная певица Жанна Г. (одно время она вела на ТВ передачу «Артлото»), у которой тогдашний супруг был весьма влиятельным криминальным авторитетом. Он заслал к Гарину гонцов: мол, если моя благоверная не получит первого места, ты об этом пожалеешь. Гарин почему-то отнесся к этой угрозе без подобающего внимания. В результате певица хоть и стала лауреатом, но только с краю – она заняла 3-е место. Спустя пару дней после этого и произошла драка, в которой Гарин погиб. Видимо, все было обставлено так профессионально, что следствие не нашло прямых виновников преступления и списало смерть Гарина на роковую случайность.
Но, повторимся, в советские годы Сочи был спокойным в криминальном отношении городом, поскольку его «крышевателям» из криминальной среды удавалось найти компромисс как друг с другом, так и с властью. Ситуация стала меняться с конца 80-х, когда в стране, а также и в криминальном мире начался форменный беспредел. Он длился почти десятилетие. Потом ситуация в стране несколько устаканилась, и на том же сочинском «Кинотавре» стало гораздо поспокойнее. По словам все того же М. Рудинштейна:
«Бандитских разборок больше не было, «Атас» в ресторане никто не заказывал, проститутки не избивали сутенеров. Братки в красных пиджаках с золотыми цепями на бычьих шеях исчезли...
Я вспоминал, как Янковский, страдальчески морщась, просил меня избавить его от общения со Шпунтом. Как Абдулов после стычки с бандитами из-за песни для «доблестных сотрудников МУРа» возмущался мне в лицо: мол, не кинофестиваль, а разбойничий притон!.. (из-за этого скандала «братва» едва не отправила на тот свет директора Абдулова. –
