Вторая песня «Отберите орден у Насера» была посвящена тогдашнему президенту Египта, которому Хрущев со своего «барского» плеча в мае 64-го года даровал не шубу даже, а Звезду Героя Советского Союза. Журналист Игорь Беляев спустя четверть века после этого события писал: «Сам Насер, получив уведомление о намерении высокого советского гостя (в мае 64-го Хрущев был в Египте на открытии Асуанской ГЭС) наградить его столь почетной, но весьма специальной наградой, очень тактично дал понять, что ему не хотелось бы, чтобы эта высшая советская военная награда была вдруг вручена ему. Однако попытки президента уговорить советского лидера отказаться от задуманного не привели к желаемому результату.
Тогда Насер решил обратиться к Н. С. Хрущеву с другой просьбой, которая, как он рассчитывал, должна была удержать его от намеченного шага: вручить такую же награду одновременно и маршалу Амеру, вице-президенту Египта. Расчет был прост: тот явно не заслуживал высшей награды, а раз так, то ее не получит и президент Египта.
Однако Н. С. Хрущева ничто не удержало от задуманного. Так в Египте появилось сразу два Героя Советского Союза».
Подобное беззастенчивое разбазаривание знаков национальной гордости вызывало у простых советских людей, к которым относился и Высоцкий, чувство глубокого недоумения и горечи. «Потеряю истинную веру», — пел Владимир Высоцкий, выражая тем самым мнение 200-миллионного советского народа:
Песня довольно смелая по тем временам, за исполнение которой к Высоцкому вполне могли бы применить меры устрашающего характера. Но к тому моменту Хрущева, инициатора вручения Насеру звания Героя, уже сместили, и песня эта оказалась даже как бы к месту. Может быть, Владимир Высоцкий это и сделал специально? Допустить его боязнь властей предержащих вполне можно: кому хотелось бы быть привлеченным к ответственности не за аморалку, а по политическим мотивам? Не такими ли чувствами тогда было продиктовано написание Высоцким песен «китайского цикла»: «В Пекине очень мрачная погода» (1963), «Мао Цзедун — большой шалун» (1964), «Возле города Пекина» (1965), «Как-то раз цитаты Мао прочитав» (1965)? В одной из песен («В Пекине очень мрачная погода») заключительными строчками были:
Будучи принятым в труппу Театра на Таганке, Владимир Высоцкий был сразу же введен в спектакль «Добрый человек из Сезуана», в котором получил роль Второго Бога, роль комедийную. Затем он играл роль Мужа и только позднее, после ухода из театра Николая Губенко, получил роль Янг Суна. История рождения этого спектакля на сцене Таганки, как и вся последующая судьба театра, была драматичной. После первых же представлений ретивые чиновники от культуры попытались закрыть эту постановку. Но за театр вступился сам Константин Симонов, который опубликовал статью в защиту молодого театра не где-нибудь, а в самой «Правде». Чиновники отступили.
В сентябре 1964 года Владимир Высоцкий был официально зачислен в труппу Театра на Таганке с окладом в 70 рублей, а 14 октября был смещен со своих постов и отправлен на пенсию Никита Сергеевич Хрущев. Человек, без которого, может быть, не было бы ни Театра на Таганке, ни певца и поэта Владимира Высоцкого. И, несмотря на всю противоречивость личности этого человека, Высоцкий в душе сохранит к нему самое доброе и благодарное отношение. Через четыре года судьба еще сведет их вместе с глазу на глаз на уютной даче отставного пенсионера.
1965 год
Начало нового, 1965 года запомнилось Л. Абрамовой очередями. «За хлебом — очереди, мука — по талонам, к праздникам. Крупа — по талонам — только для детей».
Помнится, и мне родители рассказывали об этих очередях, а я все думал, в какую же зиму это было? Оказывается, в 65-м. Родители вставали к магазину с раннего утра по очереди, пока один стоял, другой был со мной дома. Магазин — старая булочная, известная еще с дореволюционных времен, — находился на знаменитом Разгуляе, напротив МИСИ, того самого, где Владимир Высоцкий проучился полгода. Затем на месте этой булочной стояло здание Бауманского райсовета.
И вновь воспоминания Л. Абрамовой: «И вот кончилась зима, и Никита выздоравливал, но такая досада — в этих очередях я простудилась, горло заболело. Как никогда в жизни — не то что глотать, дышать нельзя, такая боль. Да еще сыпь на лице, на руках. Побежала в поликлинику — думала, ненадолго. Надолго нельзя — маму оставила с Аркашей, а ей на работу надо, она нервничает, что опоздает. Володя в театре. Причем я уже два дня его не видела и мучилась дурным предчувствием — пьет, опять пьет…
Врач посмотрела мое горло. Позвала еще одного врача. Потом меня повели к третьему. Потом к главному. Я сперва только сердилась, что время идет, что я маму подвожу, а потом испугалась: вдруг что-то опасное у меня? И болит горло — просто терпеть невозможно. Врач же не торопится меня лечить — позвали процедурную сестру, чтобы взять кровь из вены. Слышу разговор — на анализ на Вассермана. Я уже не спрашиваю ничего, молчу, только догадываюсь, о чем они думают. Пришел милиционер. И стали записывать: не замужем, двое детей, не работает, фамилия сожителя (слово такое специальное), где работает сожитель… Первый контакт… Где работают родители… Последние случайные связи… Состояла ли раньше на учете… Домой не отпустили: мы сообщим… о детях ваших позаботятся… Его сейчас найдут. Он обязан сдать кровь на анализ… Я сидела на стуле в коридоре. И молчала. Думать тоже не могла. Внизу страшно хлопнула дверь. Стены не то что задрожали, а прогнулись от его крика. ОН шел по лестнице через две ступеньки и кричал, не смотрел по сторонам — очами поводил. Никто не пытался даже ЕГО остановить. У двери кабинета ОН на секунду замер рядом с моим стулом. «Сейчас, Люсенька, пойдем, одну минуту…»
И все стало на свои места. Я была как за каменной стеной: ОН пришел на помощь, пришел защитить. Вот после этого случая он развелся с Изой, своей первой женой, и мы расписались…
А горло? Есть такая очень редкая болезнь — ангина Симановского-Венсана. Она действительно чем- то, какими-то внешними проявлениями похожа на венерическую болезнь, но есть существенная разница: при этой болезни язвы на слизистой оболочке гортани абсолютно не болят».
