жил напротив этого общежития на Первой Мещанской, возле Рижского вокзала. Вместе их свела общая студенческая компания, завсегдатаями которой были и В. Высоцкий, и Л. Скирда.
В 1968 году Л. Пырьева снималась вместе с В. Высоцким в фильме «Опасные гастроли», а летом того же года в фильме «Хозяин тайги», в котором ей вновь досталась роль героини, в которую герой В. Высоцкого был влюблен.
Под влиянием домашних Высоцкий в начале апреля ложится на амбулаторное лечение к профессору Рябоконю. Не последнюю роль в этом решении Высоцкого сыграла и его боязнь окончательно потерять работу в театре. Ведь как бы ни убеждал себя Высоцкий, что он имеет достаточно громкое имя как автор и исполнитель собственных песен, он прекрасно понимал, что именно работа в театре дисциплинирует его, помогает не уйти в постоянный и окончательный загул.
После недельного лечения у Рябоконя Высоцкий пришел с повинной к Любимову. После этой аудиенции он был возвращен в труппу театра, правда, на договорной основе и с массой унизительных для него оговорок. Душа свободолюбивого поэта клокочет от негодования, но он идет на этот договор, лишь бы остаться в театре. Чувство самосохранения тогда взяло у Высоцкого верх над его больными инстинктами. Не у всех это получалось.
Судьба ровесника Владимира Высоцкого, выдающегося советского футболиста из московского «Торпедо», прозванного «принцем мирового футбола», Валерия Воронина может служить наглядным тому примером.
Рано познав пьянящий вкус славы, Воронин все чаще и чаще стал позволять себе вольности со спиртным. Гостеприимный ресторан ВТО, где собиралась гулящая богема столицы, стал его родным домом. С молодой мировой знаменитостью стремились познакомиться и войти в круг его друзей многие отпрыски весьма влиятельных в стране лиц, включая и дочь Леонида Брежнева — Галину. Воронину все это льстило и все сильнее кружило голову. Так продолжалось до рокового мая 1968 года. Именно тогда Воронин, находясь в нетрезвом состоянии за рулем собственной «Волги», попал в автокатастрофу близ Коломны. Состояние пострадавшего Воронина было критическим, во время операции он дважды впадал в состояние клинической смерти. Но врачи все же спасли жизнь 29-летней знаменитости. Правда, о продолжении карьеры футболиста теперь можно было забыть навсегда. А для человека, который единственным смыслом жизни считал для себя футбол, это было равносильно гибели. И Воронин навсегда «потерял себя». Его загулы стали постоянными, многие бывшие друзья попросту отвернулись от него. Но судьба отмерила ему еще долгих 16 лет жизни, в которых было все: и взлеты, и падения. Но ощущение своей близкой и трагической кончины Воронин всегда предчувствовал. Не зря он часто повторял своим друзьям: «Я, как Володя Высоцкий, умру рано, не намного его переживу».
9 мая 1984 года в 8.15 утра Валерия Воронина нашли с разбитым черепом рядом с Варшавскими банями у проезжей части автодороги. Врачи предприняли все возможное, чтобы спасти его, но на этот раз смерть оказалась порасторопней: 21 мая Воронин скончался. Он пережил Владимира Высоцкого на три года и девять месяцев.
После очередного загула Высоцкого Юрий Любимов простил его по причине того, что понимал, какой артист живет в этом человеке. К этому чувству добавлялась и просто человеческая симпатия, которую Любимов питал к Высоцкому, несмотря на всю непохожесть этих людей. Зная гордый и самолюбивый характер Высоцкого, Любимов часто подначивал его, ни на минуту не позволял расслабиться. Принимая на работу в театр актера Виталия Шаповалова, Любимов сразу ввел его на роль Маяковского в спектакле «Послушайте!», то есть на роль, которую исполнял Высоцкий. И Валерий Золотухин написал об этом в своем дневнике: «…пришел другой, совсем вроде бы зеленый парень из Щукинского, а работает с листа прекрасно, просто «быка за рога», умно, смешно, смело, убедительно. И сразу завоевал шефа, труппу, и теперь пойдет играть роль за ролью, как говорится, не было счастья, да несчастье помогло».
И все же поставить последнюю точку в артистической карьере Владимира Высоцкого Юрий Любимов не решился, а может быть, и не хотел. Ведь и Олега Даля, который почти с мистической точностью повторял путь Владимира Высоцкого в жизни и в театре, не поднялась рука Олега Ефремова выгнать из «Современника» на улицу за те же художества, что творил на Таганке Высоцкий. Потрясая кулаками, Ефремов клялся уволить Даля с работы, запирал его трудовую книжку к себе в сейф, но затем остывал и прощал Даля до очередного срыва.
И все-таки через полтора года судьба разведет их в разные стороны: Ефремов уйдет режиссерствовать во МХАТ, а Даль уедет в Ленинград, где несколько лет проработает в Театре Ленинского комсомола.
Высоцкий свои очередные встречи с персоналом московских больниц в тот год запечатлел на бумаге:
Утром 27 марта 1968 года в дождливом московском поднебесье погиб первый космонавт Земли Юрий Гагарин. Вместе с ним в испытательном самолете погиб летчик Серегин. Официальная версия гласила, что авария произошла из-за неисправности самолета. Но в народе упорно ходили слухи, что Гагарин погиб по пьянке. Сегодня уже трудно определить первоисточник возникновения этого слуха, но держался он довольно долго и, может быть, специально распространялся теми, кто хотел оставить в тайне истинную причину этой трагедии. Через четыре года после гибели Ю. Гагарина Владимир Высоцкий посвятил ему стихотворение:
Той весной в судьбе Театра на Таганке и ее главного режиссера наступили такие испытания, по сравнению с которыми конфликт с актером Высоцким казался мелкой неурядицей. В. Смехов вспоминает: «На Таганке запретили пьесу «Живой» по Борису Можаеву. Последовало обращение в Политбюро, пересмотр запрета и снова запрет. Была подписана бумага об увольнении Любимова и уже подыскивали ему замену. Но все режиссеры идти на его место отказались. Любимова за клеветнический спектакль исключили из партии. Правда, недели через две после «заступничества» Л. И. Брежнева вновь восстановили. Объявили выговор членам бюро комсомола театра, строгий выговор Н. Губенко как секретарю бюро. Во главе кампании травли были министр культуры Е. Фурцева и 1-й секретарь МГК В. Гришин».
Сам автор крамольной пьесы «Живой» Борис Можаев вспоминал о тех днях так: «В 1967 году «Новый мир» напечатал мою повесть «Живой», Любимов решил ее поставить. Будучи на приеме у Е. Фурцевой, он выбил у нее разрешение на это и приступил к репетициям. Но затем закрутились события в Чехословакии, и спектакль запретили, а Любимова исключили из партии и сняли с работы. Недели через две его вновь
